Один из самых известных персонажей Дюма граф де Ла Фер, представший перед читателями первоначально под именем мушкетера Атоса, несколько раз имел весьма интересные беседы с коронованными особами и первыми министрами. О том, как он общался с Ришелье, будучи еще просто Атосом, мы поговорим в следующий раз. Гораздо интереснее его поведение как графа де Ла Фер в романах "Двадцать лет спустя" и "Виконт де Бражелон".
Я уже разбирала историю того, как в романе "Двадцать лет спустя" Атос с Арамисом (но больше всего именно Атос) втянули д'Артаньяна с Портосом в самоубийственную попытку спасти английского короля Карла Первого. Авантюра имела последствия — после возвращения во Францию д'Артаньян и Портос были арестованы. На законных основаниях, кстати, — они действительно нарушили приказ. Когда до Атоса и Арамиса дошло, что с друзьями случилась беда, когда они выяснили, что их арестовали, возник вопрос "Что делать?". И Атос решил идти к королеве.
Что интересно, Арамис, который весь роман вел себя как школяр, вырвавшийся на каникулы, в данном случае проявил благоразумие и прямо назвал идею Атоса безумием. Строго говоря, безумием он назвал и желание графа ехать в Рюэй, где находились в заключении друзья. И получил красивый ответ: "Если бы Иона был мне таким другом, как д'Артаньян, то я последовал бы за ним даже во чрево кита..."
Практически безупречно, верно?
Проблема только в том, что Атос еще и рассказал, с каким настроением собирается говорить с королевой: "Государыня, возвратите нам двух ваших слуг и наших друзей".
Арамис аж головой покачал, мол, это последнее средство, на него идут только в крайнем случае. Не помогло.
Дюма писал, что Атос был человеком с благородным сердцем и, значит, плохим придворным, хотя в переводе на обычный человеческий язык это означает, что он настолько осознавал свое величие, что частенько не обращал внимания на окружающую действительность.
Только вот беда — короли тоже осознают свое величие. А когда два величия сталкиваются, побеждает тот, кто сильнее.
Можно ли что-то требовать от королевы?
Можно, если у вас за спиной армия.
Была ли армия у Атоса?
Нет, у него не было даже роты, только Арамис. Маловато для демонстрации величия.
С самого начала аудиенция не заладилась.
— Вы желаете оказать нам какую-нибудь услугу, граф? — спросила Анна Австрийская после минутного молчания.
— Да, сударыня, ЕЩЕ одну услугу, — сказал Атос, задетый тем, что королева, казалось, не узнала его.
Обиделся. На редкость вовремя. И даже забыл, что короли и королевы ужасно не любят, когда им напоминают о благодеяниях, особенно, если это касается спасения их чести, не любят, когда им напоминают о благодарности. Напоминать о таком — все равно что помахать красной тряпкой перед быком. А уж начинать с таких напоминаний прошения...
Впрочем, какие прошения? Атос буквально требует освобождения друзей:
— Ваше величество, — начал Атос, — двое наших друзей, двое самых смелых слуг вашего величества, господин д’Артаньян и господин дю Валлон, посланные в Англию господином кардиналом, вдруг исчезли в ту минуту, когда они ступили на французскую землю, и неизвестно, что с ними сталось.
— И что же? — спросила королева.
— Я обращаюсь к вашему величеству с покорной просьбой сказать мне, что сталось с этими шевалье, и, если понадобится, просить у вас правосудия.
— Сударь, — ответила Анна Австрийская с той надменностью, которая, по отношению к некоторым лицам, обращалась у нее в грубость, — так вот ради чего вы нас беспокоите среди великих забот, которые волнуют нас? Это полицейское дело! Но, сударь, вы прекрасно знаете или должны по крайней мере знать, что у нас нет больше полиции с тех пор, как мы не в Париже.
— Я полагаю, — сказал Атос, холодно кланяясь, — что вашему величеству незачем обращаться к полиции, чтобы узнать, где находятся д’Артаньян и дю Валлон, и если вашему величеству угодно будет спросить об этом господина кардинала, то господину кардиналу достаточно будет порыться в своей памяти, чтобы ответить.
— Но позвольте, сударь, — сказала Анна Австрийская с той презрительной миной, которая была ей так свойственна, — мне кажется, вы спрашиваете его сами.
— Да, ваше величество, и я почти имею на это право, потому что дело идет о господине д’Артаньяне, о господине д’Артаньяне! — повторил он, стараясь всколыхнуть в королеве воспоминания женщины.
Мазарини почувствовал, что пора прийти на помощь королеве.
— Граф, — сказал он, — я сообщу вам то, что неизвестно ее величеству, а именно, что сталось с этими двумя шевалье. Они выказали неповиновение и за это сейчас арестованы.
— Я умоляю ваше величество, — сказал Атос, все так же невозмутимо, не отвечая Мазарини, — освободить из-под ареста господина д’Артаньяна и господина дю Валлона.
Да, таким тоном только умолять. Атос требует, не имея при этом никого за спиной. Он разговаривает с королевой из поднебесной выси. Неужели он не понимал, что лишь раздражает Анну Австрийскую? Ведь он умный человек. Совсем недавно он мгновенно сообразил, что, захватив в Париже Мазарини, окажет фрондерам дурную услугу (а вот Арамис догадался об этом не сразу), а здесь ведет себя как слон в посудной лавке. Да, вельможное величие оглупляет.
Но дальше больше:
— Вы тоже из Англии, граф? — спросил он [Мазарини], делая знак королеве, которая заметно побледнела, готовая уже произнести суровое слово.
— Да, и я присутствовал при последних минутах короля Карла Первого, — ответил Атос. — Бедный король! Он был только слабохарактерен и за это был слишком строго наказан своими подданными. Троны в наши дни расшатались, и преданным сердцам стало опасно служить государям. Д’Артаньян ездил в Англию уже во второй раз. В первый раз ради чести одной великой королевы; во второй раз — ради жизни великого короля.
Так и хочется спросит:
"Граф, в каком качестве вы явились к королеве — в качестве заступника за друзей или свидетеля обвинения против них? К чему вы подтверждаете, что ваши друзья виновны, что они нарушили приказ? И зачем так явно демонстрируете, что не умеете держать язык за зубами? Полагаете, королеве очень приятно второе напоминание об истории с подвесками? Ее и первое-то разозлило."
Арест после этого был закономерен.
И чего добился Атос?
Вы скажете, что для троих тюрьма была уже слабовата, что друзья все же бежали.
Но вообще-то это была не заслуга Атоса. Друзьям удалось бежать потому, что — во-первых, Мазарини все же был незлобив и решил поговорить а графом, а, во-вторых, д'Артаньян проявил редкую изобретательность. А будь Мазарини чуть более жесток и не удостой Атоса визитом? Друзья имели бы все шансы сгнить в тюрьме.
Конечно, был еще и Арамис, который окружил с отрядом (правильный подход!) Рюэй и планировал отбить друзей, когда их стали бы перевозить в другую тюрьму. Но кто сказал, что попытка отбить узников силой обязательно бы увенчалась успехом? Их могли просто убить при нападении на конвой.
К чему я все это веду?
А к тому, что Дюма мастерски показывает, как вельможная спесь раз за разом приводит к печальным последствиям. Да, эту спесь он может называть "благородным сердцем", но суть от этого не меняется. Атос сам раз за разом из самых лучших побуждений рушит свою и чужие жизни. До поры до времени ему везло, и его ошибки исправляли другие люди. Но вечно везти не могло. И не повезло.
© Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1
Путеводитель по каналу. Часть 2
Путеводитель по каналу. Часть 3
Я на Автор.Тудей Регистрируйтесь, читайте, не забывайте ставить лайки