Стоит в Перми на улице Героев Хасана затерянный в кустах памятный крест. Со всех сторон подбираются к нему коммерческие новостройки, сорная трава и строительный мусор. Висит в московском Храме Христа Спасителя икона, посвящённая новомученикам российским, а на ней фрагмент«Убиение священномучеников Андроника и Ермогена». Подходят к иконе и стар, и млад, кто помолиться, кто взглянуть на непривычных для церковного убранства красноармейцев…
А началось всё 13 (26) апреля 1914 года. В этот день Пермская епископская кафедра обрела своего нового хозяина. Им стал сорокачетырёхлетний Андроник (Владимир Никольский 1870-1918), который 30 июля (12 августа) 1914 года приступил к пастырскому служению в качестве епископа. Это был опытный и испытанный человек, послуживший миссионером в Японии, ректором уфимской духовной семинарии, епископом в нескольких епархиях. Отцом церкви он был деятельным, регулярно объезжал храмы епархии, организовывал лекции, устраивал собрания духовенства и мирян. Обустроил и обогатил епархиальную библиотеку. При одной из церквей учредил попечительство о бедных, имевшее свою столовую, где обеды выдавались по дешевой цене всем желающим, а нуждающимся — бесплатно. При храме училища слепых (ныне пермская школа №22) открыл детский приют, а при Воскресенской церкви (снесена в годы Советской власти) богадельню, в которой жили около 50 престарелых. При нём же были построены несколько храмов, в том числе знаменитый Крестовоздвиженский собор Белогорского монастыря.
![Крестовоздвиженский собор Белогорского Свято-Николаевского миссионерского мужского монастыря. [1917-1918 годы]. Фото из коллекции М. Кориненко](https://avatars.dzeninfra.ru/get-zen_doc/3655132/pub_600c357427eccf7f00a90798_600c393041733326eb0ded5e/scale_1200)
В быту Андроник был крайне скромен, одевался просто, никогда не носил ни шелковых ряс, ни орденов, личные средства раздавал неимущим. В годы Великой войны Андроник принимал участие в помощи фронтовикам, посещал раненых, поступавших с октября 1915 года в пермский лазарет, благословил все женские монастыри епархии на сбор пожертвований по сёлам и деревням на нужды воинов, содержание лазаретов, помощь солдатским сиротам и пасхальные подарки. Летом 1916 года Андроник во главе представителей Пермской губернии ездил на фронт в район расположения Пермского полка, где служил молебны. В ставке Николая II он был принят царём и имел с ним беседу в присутствии наследника Алексея. Будучи одним из самых уважаемых иерархов церкви он считал возможным высказывать порицание императору. Он сказал императору, что Григорий Распутин личность недостойная, что о нём много говорят грязного, нехорошего, и близость его к царской семье порождает множество сплетен и компрометирует Государя.
Однако в глазах прогрессивной общественности, настроенной антирелигиозно, он представал крайним консерватором и вовсе не случайно. Андроник был искренним сторонником ультраконсервативного монархического "Союза русского народа". Так что радикальная интеллигенция, а тем более революционеры справедливо считали его своим врагом. Поэтому сразу после Февральской революции 1917 года, Пермский исполком послал телеграмму обер-прокурору Святейшего Синода с требованием уволить епископа Андроника от управления епархией, «как опасного для общественной безопасности и как препятствующего духовенству в его праве соорганизоваться». Андроник отправил обер-прокурору протест, а Тихону, тогда ещё только митрополиту Московскому, написал: «Чем ближе присматриваюсь к растущей подлости, тем больше решаюсь отрясти прах от ног и уйти на покой».
Вскоре начал работу Поместный Собор Русской Православной Церкви 1917-1918 годов, Андроник уехал в Москву. На Соборе был избран Священный Синод из 6 членов, на случай смерти членов Синода было избрано 6 заместителей, епископ Андроник был избран заместителем Председателя Священного Синода.
В декабре 1917 года владыка Андроник ненадолго побывал в Перми. Тогда же и немного позднее он обратился к верующим и священнослужителям с призывами встать на защиту церкви от начавшихся гонений. После публикации декрета «Об отделении церкви от государства и школы от церкви» в феврале 1918 года в Пермской епархии началось закрытие храмов и духовных учебных заведений, изъятие церковных ценностей. В это же время возник первый серьёзный конфликт между новыми властями и церковью. Красногвардейцами (Чрезвычайный комитет, именно так он назывался тогда, в Перми был создан только 15 марта 1918 года) были произведены обыски и изъятия в Успенском женском монастыре и подворье Белогорского монастыря. При чём в последнем случае возникла перестрелка с пострадавшими и жертвами с обеих сторон . По утверждению советских властей, в подворье среди прочего было найдено и оружие. На этом основании были произведены аресты ряда священнослужителей.
Между тем, Андроник вернулся в Пермь и начал готовить общегородской крестный ход в память Стефана Великопермского – крестителя коми-зырян. 29 апреля у него был произведён обыск. На следующий день Андроник отправил в Пермский исполком письмо такого содержания: «Поставленный на страже охранения всего верующего народа и церковного имущества от расхищения и захвата и, пребывая в полном согласии с верующим полуторамиллионным народом епархии, заявляю исполнительному комитету: примите безотлагательные меры к прекращению подобных посягновений на свободу Церкви и на церковное достояние; примите меры против грозного по своим возможным последствиям оскорбления верующего народа через обыски, беззаконные штрафы, контрибуции и аресты священно-церковнослужителей. Против подобных проявлений насилия я не имею физической силы, но вынужден буду прибегнуть к самым решительным в моём распоряжении мерам иного, духовного порядка, и тогда будете поставлены в неизбежную необходимость иметь дело с самим возглавляемым и представительствуемым мною верующим народом».
22 мая 1918 года во главе с Андроником, недавно возведённым новым патриархом Тихоном в сан архиепископа, состоялся крестный ход. В нём приняли участие тысячи верующих Перми и окрестностей. Напутствуя расходившиеся по своим храмам крестные ходы, Андроник обличал и анафематствовал «посягающих на храм Господень, доколе они не исправятся». Обращаясь к агентам власти, находившимся среди молящихся, он сказал: «Идите и передайте вашим главарям, что к дверям храма и ризниц они подойдут, только перешагнув через мой труп, а при мне и гроша ломаного церковного не получат». Через день в Духовной консистории чекисты провели обыск и изъяли документы. Одновременно в газетах была развернута шумная провокационная кампания со статьями типа «Почему шумят попы», «Защитники мрака» и т.п.
Вскоре Андроник написал патриарху Тихону: «Что-то ужасное назревает всюду и у нас. Я пока на свободе, но, вероятно, скоро буду арестован. Признаки полной анархии. На случай ареста оставлю распоряжение о закрытии всех градо-Пермских церквей. Пусть считаются с самим народом». Как и обещал, архиепископ подготовил распоряжение: «Арестованный рабоче-крестьянским правительством, запрещаю священно-церковнослужителям города Перми и Мотовилихи совершение богослужений, кроме напутствия умирающих и крещения младенцев».
В мае-июне 1918 года в Перми проходили десятки арестов. Образованные и обеспеченные горожане взяли за правило не ночевать у себя дома. Часто производились различные реквизиции, экспроприации, а временами и убийства (например, похищение и убийство бывшего великого князя Михаила Романова и его секретаря Николая Жонсона (Джонсона)). Всё это прямо касалось и церкви. Остались такие воспоминания одного из пермяков об этих днях: «…не то в 8, не то в 9 часов вечера в июньские сумерки начиналось тогда что-то вроде представления. По улицам понеслись, отчаянно грохоча, один за другим грузовики. Как сейчас вижу – летит громада, заваленная какими-то серыми тюками, а на тюках, раскинув ноги, судорожно вцепившись руками в верёвки, крепящие поклажу, один-два священнослужителя в рясах с развевающимися длинными волосами, со сдутыми назад бородами, очевидно, в роли грузчиков. И так – один за другим».
14 июня власти приказали Андронику явиться в юротдел исполкома для допроса. Узнав об этом, верующие Перми в большом количестве собрались на соборной площади, власти отменили приказ и прислали допросный лист архиепископу на дом. В этот же день в губисполком поступило прошение исполнительного комитета Союза приходских советов Пермской епархии разрешить архиепископу Андронику выезд в Москву по делам Союза. Разрешение дано не было. Власти обвиняли архиепископа в том, что он: 1) отлучал от Церкви всех, кто посягал на церковное имущество, и отпечатал о том воззвание в количестве 550 экземпляров; 2) призывал православных к защите церквей и монастырей и отпечатал этот призыв в 550 экземплярах; 3) разослал эти воззвания по благочинным Пермской епархии; 4) что он, «не довольствуясь произведенным у него обыском... позволил себе 30 апреля сего года послать отношение губернскому исполнительному комитету..., в котором указывает на якобы беззаконные действия чрезвычайного комитета, а также местного исполнительного комитета»; 5) «что он, Андроник, 26 мая сего года с амвона кафедрального собора после чтения Евангелия о пяти прокаженных говорил проповедь явно контрреволюционного содержания, в которой, между прочим, заметил, что русское государство за грехи наказано Богом; наказанием же является существующая власть, которая под видом свободы, равенства вводит насилие, притеснения и гонения...».
Власти постановили: «Привлечь архиепископа Андроника к ответу в качестве обвиняемого... обвиняя в том, что он... 1) изданным декретам... не подчинялся, 2) ...организовал сопротивление тёмных несознательных масс населения... 3) старался противодействовать существующей власти...».
В ответ на допросный лист архиепископ Андроник подготовил большую и явно вызывающую объяснительную записку:
«Мои воззвания составлены в полном согласии и даже во исполнение постановлений о сём Всероссийского Церковного Собора, в своём составе представительствующего в числе трёх четвертей всех членов мирян со всей России. Следовательно, суд надо мною есть суд над Всероссийским Церковным Собором и над всем церковным народом. А посему осуждающие меня, Церковный Собор и верующий народ оказываются в противоречии и во вражде со всем верующим народом. Таковые, если они православные христиане, должны знать, что по 121 правилу Церковного Номоканона они суть «анафема и да изгнаны будут из Церкви, отлучены бо суть от Святой Троицы и посланы будут во Иудино место».
Сказанное мною поучение в кафедральном соборе в Неделю о расслабленном в действительности несколько разнится от записи агента сыска. Сказавши, что евангельский расслабленный это вся Россия, весь русский народ, у которого за богохульство и клятвопреступничество отнял Господь разум и волю, и уподобивши его, народ, древним строителям Вавилонской башни против Божьего о них промышления и за это переставшим, вместо объединения, даже понимать друг друга и потому разошедшимся во вражде и злобе в разные стороны мира, я говорил: «И ныне захотели люди без Бога и даже из вражды на Бога устроить рай на земле, в котором все были бы одинаково счастливы и блаженны. Но об этом безбожном рае теперь уже не может быть двух мнений: слишком тошно в нём живется. Прежде наших предупреждений об этом рае не слушали, считая их мракобесными, отсталыми, нас же за это называя врагами народа, призывали и рассчитываться как с таковыми. А теперь уже без наших слов, уговора все на самом деле познали все горькие сладости райской жизни без Бога, чтобы подобно прародителям — Адаму и Еве, за богоборчество изгнанным из рая Божия, горько оплакивать своё лишение и все переживаемые беды. К довершению всего теперь нам в этом раю угрожает уже и голодная смерть, ибо уже у нас нет хлеба и мы обречены на голод…».
16 июня на собрании в Чрезвычайном комитете было принято решение арестовать архиепископа и расстрелять немедленно. В городе было введено военное положение, в состояние боевой готовности было приведено около полутора тысяч красноармейцев. Начальнику конной городской милиции приказали поставить по два конных милиционера напротив каждого городского храма (всего храмов в Перми тогда было 19) и церковной сторожки на тот случай, если кто-то из звонарей вздумает бить в набат. На этот счёт была простая инструкция — стрелять на поражение.
В ночь на 17 июня почти сразу вслед за тем, как часы Спасо-Преображенского собора пробили полночь, отряд чекистов и милиционеров подошёл к архиерейскому дому. Вокруг Соборной площади были выставлены караулы, стояли запряжённые лошади, ждал кучер. У наружных дверей поставили вооруженного конвоира. Дверь была сломана несколькими ударами. Начальник ЧК П.И.Малков, начальник городской милиции Василий Иванченко и замначальника милиции соседней Мотовилихи Николай Жужгов в сопровождении нескольких человек поднялись наверх в покои архиепископа. Он их ждал и был в полном облачении. Вместе с ним находились ещё несколько человек. Все они были подвергнуты личному досмотру. Ворвавшиеся объявили, что Андроник арестован и, что им надо произвести обыск. Архиепископ потребовал мандат. В тот же миг с соборной колокольни раздался набат, это звонил заранее посланный туда архиепископом монах Михаил, тут же его поддержали колокола других церквей. Чекисты и милиция растерялись, двери колокольни были заперты, бросились искать ключи. К собору начали сбегаться прихожане. Раздались выстрелы, где-то застучал пулемёт, кто стрелял и с чьей стороны было не ясно. Охрана для острастки начала палить в воздух. Кто-то взобрался по водосточной трубе на колокольню и ранил звонаря. Набат стих.
Один из очевидцев ареста Андроника вспоминал: «Одетый по-дорожному в рясу и клобук, с посохом в руке, обычной быстрой походкой шёл на смерть архипастырь. Мы видели его близко. Он был спокоен. Не доходя до конца лестницы несколько ступеней, он поднял глаза на нашу группу, почти не останавливаясь, на ходу, поднял руки и благословил нас. Последний раз для нас прозвучал его голос: «Прощайте, православные». Архиепископа торопливо вывели и усадили в пролетку. Жужгов сел с ним рядом. Всех находившихся в доме тоже арестовали, после того, как их допросили в ЧК и продержали несколько дней губтюрьме, их отпустили, взяв расписку о «нераспространении слухов».
Андроника увезли в направлении пригорода Перми Мотовилихи. Его поместили в канцелярии мотовилихинской милиции. Позвонил один из местных большевистских лидеров, на тот момент начотдела ЧК Г.И.Мясников и попросил отложить расстрел архиепископа до его приезда. Между тем, начало светать. Приехавший Мясников заявил, что расстрел решено отменить. При наступлении дня архиепископа отвели в помещение бани и приставили к дверям конвоира с приказом никого не впускать. Кормили его для того времени удовлетворительно. Поскольку мясной суп с милицейской кухни он, будучи монахом, есть отказался, ему принесли хлеба и молока.
Наутро по предписанию архиепископа и в знак протеста против заключения его под стражу ни один священник не открыл свой храм. К вечеру были арестованы 13 священников и диаконов, других под угрозой расстрела вынудили возобновить церковные службы. Арестованных вскоре отпустили, но взяли расписку, что они обязуются никогда не вести агитацию против советской власти и молчать по поводу ареста архиепископа Андроника.
Тем временем, и простые верующие в городе узнали, что архиепископ и бывшие с ним священники арестованы и, что Андроник находится в Мотовилихе. Перед зданием милиции стал собираться народ, требуя освобождения архипастыря. Арестовали двух женщин, остальных разогнали. Вечером 18 июня в Мотовилихинскую милицию снова прибыл Мясников. Жужгов отдал распоряжение готовить лошадей, чтобы везти архиепископа на расстрел. Но Мясников настоял, чтобы узника увезли в Пермский ЧК. Здесь снова спорили о судьбе Андроника, но ночь была уже на исходе, и расстрел пришлось отложить.
Весь день 19 июня архиепископ провел в камере Пермского ЧК. Сначала Андроника допрашивал председатель ЧК Малков, вопреки многочисленным слухам об истязаниях и пытках архиепископа, процедура проводились без «пристрастия», хотя многим другим священнослужителям везло меньше. Вот как об этом вспоминал заместитель председателя Пермского исполкома В.Ф.Сивков: «Малков, зная, что я интересуюсь делом Андроника, однажды вечером позвал меня по телефону присутствовать на его допросе…». Сивков писал, что архиепископ снял с себя нагрудный крест, завернул его в платок и «сказал примерно так: «Мы враги открытые, примирения между нами не может быть. Если бы положение было противоположным, я именем Господа Бога, приняв грех на себя, благословил бы повесить вас немедля. Других разговоров от меня не будет». Сказав это, он неспешно развернул платок и надел крест обратно. В дальнейшем Андроник на допросах молчал.
Как это ни странно, долго говорил, точнее, беседовал Андроник в эти дни только с одним чекистом — Мясниковым. Дело в том, что в начале 1918 года, ещё будучи председателем Мотовилихинского совета, он издал брошюру на 24 страницах «Деяния апостолов, или Сиятельная ложь». Суть этого сочинения была в сопоставлении противоречащих друг другу отрывков Нового и Ветхого заветов и доказательстве на этой основе несостоятельности Святого Писания. В брошюре так же утверждалось, что Иисус Христос — единственный подлинный борец и защитник народа, а его последователи апостолы и духовенство «лжецы и обманщики». Андроник поразил Мясникова своим интеллектом и заставил увидеть всё ничтожество собственного сочинения. Находясь под глубоким впечатлением от этих разговоров, Мясников начал категорически возражать против расстрела архиепископа. В.Ф.Сивков писал: «Невольно вспоминается мне, как тогда, в июне 1918 года, Мясников громил Малкова и меня за якобы неправильное отношение к высокоинтеллигентному епископу Андронику, привлечённому к ответственности за контрреволюционную деятельность». Он же утверждал, что когда, Андроника уже убили «Мясников готов был нас с Малковым в порошок стереть за то, что приговор о расстреле Андроника был приведён в исполнение». Вот так хладнокровный организатор убийства вполне нейтрального к Советской власти бывшего великого князя Михаила Романова оказался ярым заступником открытого её врага архиепископа Андроника. Кстати, после этого Мясников отказался служить в ЧК (он проработал там всего около 3-ёх недель) и снова ушёл на советскую работу.
Расстреливать архиепископа поехали чекисты Уваров, Платунов и трое латышей: Добелас, Падернис и ещё один. В первом часу ночи 20 июня Уваров въехал во двор ЧК и велел выводить Андроника. В рясе, клобуке, с панагией на груди и посохом в руке он вышел. Николай Жужгов попросил Платунова, чтобы его взяли присутствовать «на похоронах Андроника». Платунов велел ему сесть рядом с архиепископом в фаэтон. Они поехали по Сибирской, а потом по тракту. Въехали на ассенизаторские поля (место слива нечистот и свалки мусора, оно занимало обширную площадь, начиная примерно от пересечения нынешних пермских улиц Героев Хасана и Чкалова до пересечения улиц Героев Хасана и Хлебозаводской). Миновали столб четвёртой версты (вёрсты Сибирского тракта считались от Сибирской заставы, которая находилась возле современного парка им. А.М.Горького) пошла пятая, повернули налево к лесу. Проехав сажен сто, остановили лошадей. Архиепископу дали лопату, заставили рыть яму, могила никак не получалась, всё была коротка. Андронику пришлось несколько раз её подрывать, чтобы она была ему по размеру. Наконец, когда яма была закончена, он попросил помолиться, ему разрешили. Андроник молился минут десять, затем повернулся ко всем четырём сторонам, благословляя или молясь, и сказал: «Я готов».
От него в последний раз потребовали снять постановление о церковной забастовке. Он отказался. Его стали забрасывать землей. Жужгов несколько раз выстрелил сквозь грунт. Платунов тоже — дважды. Наконец, Жужгов сделал контрольный выстрел в голову, и могилу начали заравнивать. После казни расстрельная команда поделила оставшиеся вещи архиепископа: чугунные часы, панагию и позолоченную цепочку.
О казни архиепископа не сообщалось, поэтому до самого прихода белых ходили слухи. Одни встречали Андроника на работах в кизеловских шахтах, другие видели, как в декабре красноармейцы водили его избитого по Перми и издевались над ним, третьи утверждали, что он был утоплен в Каме перед самым приходом сибиряков. Колчаковцы после недолгого следствия установили, что произошло с ним на самом деле…
Место захоронения Андроника до сих пор точно неизвестно. Когда в 1999 году он был причислен к лику местночтимых святых, архиепископ Пермский и Соликамский Афанасий определил: «Честные останки священнослужителя Андроника, находящиеся в безвестной могиле, именовать отныне святыми мощами, оставив их на Божие произволение». В районе автобусной остановки ЖБК по улице Героев Хасана в Перми установили памятный крест, символизирующий могилу архиепископа.
Для общецерковного почитания в лике святых Андроник был прославлен на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года. Вскоре в Перми появился и храм, посвящённый ему.
Эти и другие материалы из ЖЖ и пр. см. в телеграм-канале https://t.me/polikliet
Вы можете поддержать этот канал и его автора
© polikliet
Если вам понравилась статья, подписывайтесь на канал, комментируйте, делитесь ссылками, ставьте лайки