Виктор КОНДРАТЬЕВ
Ч.13 см.: https://dzen.ru/a/YAqqXrfJOU0wM28s
«Night Hawk» – Ночной Ястреб. 1989 год. Перестроечные настроения в войсках офицеры Главного штаба ВВС ощутили в начале апреля, когда прошла информация, что руководство ВВС СССР планирует встречу офицеров Главного штаба и Политуправления ВВС с сотрудниками аппарата военного атташе при посольстве США в Москве. Руководителем встречи с нашей стороны был назначен начальник Главного штаба ВВС, 1-й заместитель Главнокомандующего Военно-воздушными силами СССР генерал-полковник авиации Панькин Валентин Епифанович. В состав группы с нашей стороны входило около 30 старших офицеров, в т.ч. 7 офицеров от ПУ ВВС во главе с первым заместителем начальника политуправления генерал-майором авиации Сидоровым А. М.
Мы знали, что задачей управления военного атташе США является руководство на территории СССР сбором разведывательной информации и агентурной работой сотрудников военной разведки, включённых в состав аппарата военных атташе при посольстве США, действующих с легальных позиций в качестве аккредитованных в стране сотрудников МО США. Для справки: военный атташе в стране пребывания является официальным представителем для властей страны и занимается дипломатической работой по организации сотрудничества между государственными органами стран в военных вопросах.
Выступления на встрече предполагались с обеих сторон лишь на уровне руководителей групп. Местом встречи была определена Военно-воздушная инженерная академия имени профессора Н. Е. Жуковского в Москве на улице Планетной.
Эта старейшая академия, основанная в 1920 году, располагалась в бывшем Петровском Путевом Дворце, построенном в конце 18-го века при Екатерине Второй. Дворец, где учебные аудитории соседствовали рядом с реликвиями Екатерининских времен, был последней ступенькой по дороге на престол: российские императоры останавливались здесь перед тем, как прибыть на венчание на царство – церемонию, которая всегда совершалась в Москве.
Офицеры ГШ и ПУ ВВС в назначенное время собрались в одной из аудиторий и ждали гостей из-за океана. Это, невероятное по тем временам, событие началось с представления сторон и небольшой вступительной речи генерал-полковника Панькина В. Е. Перед нами за столом сидели военный атташе США в форме полковника, представитель посольства в гражданской одежде и майор ВВС США с эмблемой «US» на лацкане синего кителя. Мы с интересом разглядывали гостей, не имея ни малейшего представления, о чём пойдёт речь между людьми, которые более 40 лет смотрели друг на друга лишь через перекрестие прицела. Чувствовалось, что надежды на непринуждённую обстановку Петровского Путевого дворца не оправдываются. Несмотря на высокое положение руководителей встречи, скованность сторон проявлялась и в вопросах, и во взглядах. Стараниями Валентина Епифановича и представителя посольства США разговор, в конце концов, начал приобретать вид диалога и свёлся, в конечном итоге, к состоянию воинской дисциплины в армиях двух стран. Тему для разговора предложили американцы. Мы слушали и с недоумением пожимали плечами. Кто-то из рядом сидевших офицеров вполголоса проворчал: «Неужели не нашлось темы поинтереснее?» Разговор сторон, что называется, «не клеился». Майор ВВС США до конца встречи смотрел на нас встревоженным взглядом, так и не проронив за всё время ни слова. Минут через сорок, почувствовав, что интерес к встрече с нашей стороны иссяк, Валентин Епифанович предложил её завершить и обменяться памятными сувенирами. Символом нашего первого контакта с американцами стало, опять-таки, «перекрестие прицела». Первыми свой «подарок» распаковали американцы. Это была в застеклённой рамке фотография новейшего по тому времени американского самолёта F-117A («Night Hawk» – Ночной Ястреб), тактического ударного бомбардировщика-невидимки, выполненного по технологии «Stealth» (Стеллс), ставшего гордостью американских ВВС и носившего статус «суперсамолёта». Один из них, как мы узнаем позже, был сбит в 40 километрах от Белграда ПВО Югославии в 1999 году ЗРК советского производства С-125, выпущенного в далёком 1967 году. Двумя ракетами расчёт ЗРК ПВО Югославии навсегда лишил этот самолёт его статуса «супер».
Начальник Главного штаба ВВС генерал-полковник авиации Панькин Валентин Епифанович тоже не остался в долгу и вручил военному атташе оформленную аналогичным образом фотографию советского стратегического бомбардировщика «ТУ-160», который в СССР за его изящный вид прозвали «Белым лебедем».
С той нашей первой памятной встречи с американцами прошло почти 30 лет, а взгляд с обеих сторон не меняется.
НИИ АиКМ. 1990 год. Моя служба в Главном штабе перестала быть для меня интересной. И когда мне предложили продолжить службу в 7-м Государственном научно-исследовательском испытательном институте авиационной и космической медицины, что возле станции метро «Динамо» в Москве, я согласился без раздумий. Почему, вдруг, медицина? Институт был очень тесно связан с работой лётного состава и космонавтами.
Первые космонавты СССР проходили здесь испытания в барокамере, сурдокамере, различные медицинские обследования. Институт вплотную занимался вопросами психологии лётной и космической работы. На заре космонавтики более ста учёных с мировыми именами задолго до полёта человека в космос изучали здесь вопросы, связанные с условиями и особенностями работы человека в космическом пространстве. При институте в 1953 году была создана группа штатных испытателей, для которых имитировали условия, приближённые к работе космонавтов. Эти люди, без преувеличения, прокладывали дорогу в космос на земле, зачастую рискуя своим здоровьем. Здесь формировался образ человека, способного выполнить задачу в несвойственной ему враждебной космической среде. И вот здесь, в самый раз, следует рассказать о малоизвестных фактах полёта первого космонавта планеты Ю.А.Гагарина.
В 1991 году мне довелось встретиться с начальником политотдела Центра подготовки космонавтов Климуком Петром Ильичем. Климук был очень дружен с моим бывшим командиром на Сахалине Корнуковым Анатолием Михайловичем. Они вместе заканчивали Черниговское лётное училище. Судьба накрепко связала их на всю жизнь, когда, будучи ещё курсантами, Корнуков вытащил Климука из горящего после посадки МиГ-17, разбив остекление фонаря. В непринуждённой обстановке за чашкой чая Климук рассказал мне многое из того, что широкой публике о работе космонавтов известно тогда не было. Разговор зашел о Гагарине. Здесь я приведу лишь некоторые фрагменты нашей двухчасовой беседы.
Как впоследствии стало известно, через 15 минут после старта Гагарина радиосигналы советского космического корабля запеленговали наблюдатели с американской радарной станции «Шамия», расположенной на Алеутских островах. Пятью минутами позже в Пентагон ушла шифровка. Ночной дежурный, приняв её, тотчас же позвонил домой доктору Джерому Вейзнеру – Главному научному советнику президента США Кеннеди. Заспанный Вейзнер взглянул на часы. Было 1 час 30 минут по вашингтонскому времени. С момента старта «Востока» прошло 23 минуты. Предстоял доклад президенту: русские опередили американцев, «Птичка» взлетела.
Надо сказать, что военно-политическая обстановка между СССР и США в то время, была крайне напряжённая: разгар холодной войны, гонка вооружений, нарушение американским высотным самолётом-разведчиком U-2 госграницы СССР 1 мая 1960 года, который наши средства ПВО сбили под Свердловском. На этом фоне 2 сверхдержавы СССР и США стремились, во что бы то ни стало, первыми прорваться в космос, милитаризация которого стояла на первом плане. В Советском Союзе знали, что США планировали запуск человека в космос на 2 мая 1961 года. Руководство СССР, Генеральный конструктор космических кораблей Королёв С. П. не могли отдать пальму первенства в космосе в руки противника. Патриарх отечественной космонавтики академик Борис Черток вспоминал: «Никто не мог позволить себе даже мысли о том, что первым в космосе окажется американец!». Королёв спешил. Это было делом всей его жизни. Четыре удачных пуска из семи было недостаточно, чтобы запускать в космос корабль с человеком на борту. Успех оценивался самим Королёвым, как 50 на 50. Когда 12 апреля 1961 года был запущен предстартовый отсчёт времени, – неполадки посыпались одна за другой. При взвешивании перед посадкой в корабль, вес Гагарина в полном снаряжении оказался на 14 килограммов больше допустимого. Пришлось срочно облегчать скафандр Гагарина. Удалены были датчики работоспособности узлов корабля, соединяющие кабели и прочее оборудование. Кто-то предложил, учитывая недавние события с американским шпионом-лётчиком Пауэрсом, нанести на гермошлём Гагарина надпись «СССР». И это, как впоследствии оказалось, было не праздным делом. Краска еще не высохла на гермошлёме, когда Гагарин вместе со своим дублёром Титовым направились к «Востоку». После посадки Гагарина в кабину и закрытия люка приборы контроля показали, что люк не закрыт. Появилась опасность разгерметизации кабины в полёте. Королёв попросил ведущего конструктора кабины «Востока» Олега Ивановского сделать невероятное: снять крышку люка, проверить контакты и снова задраить люк. Позже Ивановский вспоминал, что, когда сняли крышку, Гагарин через зеркальце, прикреплённое к рукаву скафандра, наблюдал за ними и в полголоса что-то напевал, чтобы успокоить работающих с люком.
Следует заметить, что даже при идеальной работе техники, гарантий успешного полёта никто тогда не давал. Эта сфера деятельности человека была тогда мало изучена. Ведь человек своей природой не был приспособлен к полётам, тем более, в безвоздушном пространстве. Что ждало, например, космонавта в космосе? Это ведь агрессивная для человека среда! Кое-кто из учёных говорил, что в космическом полёте от большой психологической перегрузки человек может сойти с ума. Примечательно, что для того, чтобы перейти на ручное управление космическим кораблём, в автоматику управления нужно было ввести секретный код, который был запечатан в конверте на борту. Космонавту он не сообщался. С. П. Королев шепнул Гагарину этот секретный код перед стартом (125), понимая, что времени для распечатывания конверта может и не быть.
В 9.07 по московскому времени корабль-носитель «Восток» успешно стартовал и в записи на века осталось гагаринское: «Поехали!» Началась 108-ми минутная борьба за право быть первопроходцами вселенной! Полёт оказался непростым. Это была, действительно, борьба человека с никем ещё неизведанной стихией. Перечислять все 10 нештатных ситуаций, которые возникли у Гагарина в космосе, нет необходимости. Остановлюсь лишь на главных, от которых напрямую зависел благополучный исход полёта. Началось с того, что на земле на несколько секунд больше запрограммировали время работы двигателя 3-й ступени и он «забросил» капсулу с космонавтом на 100 километров выше запланированной орбиты. Это означало, что Гагарину в автоматическом режиме полёта пришлось бы находиться на орбите от 10 до 15 суток, вместо запланированного одного витка вокруг Земли. Кроме того, при отстреле 3-й ступени произошёл толчок и капсула с космонавтом начала вращаться со скоростью 1 оборот в секунду. Очередная цепочка отказов повлекла за собой опоздание с включением тормозной двигательной установки, что привело к значительному перелету от предполагаемого района посадки под Волгоградом. При торможении в плотных слоях атмосферы загорелась обшивка корабля. Гагарин стал первым из землян, увидевшим в иллюминатор бушующее пламя, которое происходит при каждом спуске из космоса, и это стоило ему горькой фразы, брошенной в эфир: «Я горю, прощайте товарищи!». На высоте 7 тысяч метров Гагарин катапультировался из спускаемого корабля. И даже здесь не обошлось без сбоя. После открытия основного парашюта, самопроизвольно открылся ранец запасного парашюта, и спустя несколько секунд, Гагарин спускался уже на двух парашютах. Еще одно испытание Гагарин перенёс уже перед самым приземлением. Траектория спуска на парашютах была направлена как раз на Волгу. Приводнение в апрельскую холодную воду ничего хорошего не предвещало. Гагарин сбросил 30-килограммовый НАЗ (носимый аварийный запас) и дотянул до берега. Плавным приземлением на двух парашютах, которое произошло в 10.55 по московскому времени, закончился полный драматизма беспримерный полёт в истории человечества.
Самое последнее испытание Гагарин пережил уже на земле, когда увидел, что к нему наперевес с вилами и лопатами направляется группа деревенских мужиков, наблюдавших за спуском странного, одетого в оранжевый скафандр, парашютиста. Надпись «СССР» на гермошлеме и русская речь спасли ситуацию.
С того триумфального дня прошло 55 лет. В космосе побывали более 120 наших соотечественников, среди которых 4 женщины. И сейчас, куда бы не отправились первопроходцы вселенной, что бы они ни открыли в черных глубинах космоса, они всегда будут помнить, что первыми были «Восток» и Гагарин!
За двадцать шесть лет до первого звездного полёта Юрия Гагарина Константин Эдуардович Циолковский писал: «Я свободно представляю первого человека, преодолевшего земное притяжение и полетевшего в межпланетное пространство… Он русский… У него отвага умная, лишённая безрассудства… Представляю его открытое русское лицо, глаза сокола».
НИИ АиКМ занимался не только медицинскими исследованиями в области авиации и космонавтики. Нередко приходилось решать и чисто технические вопросы. Подтверждением этому стала история, связанная с Корейской войной в 1950–1953 годах. Под большим секретом в этой войне участвовали советские лётчики-истребители на стороне северокорейских войск. С противоположной стороны стояли Южная Корея, США, Великобритания и другие страны под эгидой ООН. Наши лётчики заметили, что им было трудно в воздушных боях переносить перегрузки, которые создавали американцы. Соотношение сбитых самолётов было не в нашу пользу. По линии разведки стало известно, что на своих самолётах американцы применяли какой-то прибор, позволявший на 2-3 единицы создавать большую перегрузку, чем наши истребители, и при этом сохранять свою работоспособность. Была поставлена задача: сбить истребитель противника и найти этот прибор. Случай скоро представился. Американский истребитель F-86 «Сейбр» был сбит наземными средствами ПВО. Лётчик катапультировался. В районе приземления лётчика на парашюте его уже ждали. После приземления лётчик снял с себя какое-то снаряжение и попытался его сжечь. Такая у него была инструкция. Это снаряжение уже через 3 дня было доставлено в Москву в наш НИИ. Специалисты быстро разобрались, что к чему. Через некоторое время первая партия противоперегрузочных костюмов уже была у наших лётчиков в Корее. Небольшая доработка в кабине и счёт сбитых самолётов стал вдвое больше в нашу пользу.
Изучением этих и других подобных проблем и занимался институт, разрабатывая рекомендации для создания условий работоспособности лётчиков и космонавтов.
Продолжение: https://dzen.ru/a/YAuTq0FzMybrI9_9?referrer_clid=1400&