Читать роман с первой главы здесь
Глава 36
Я молча поплелся за Карен к «Ситроену», тому самому, в котором качки вчера доставили меня на аудиенцию к Глебу. В машине она профессионально вскрыла перевязочный пакет из аптечки, быстро обработала мои ссадины на лице.
– Да, много били тебя в последние дни, – произнесла моя нежданная спасительница.
Через минуту мы уже мчались по утреннему шоссе со скоростью полтораста километров в час.
– Ты меня пожалела? – спросил я.
– Отнюдь!.. Вообще, что с тобой, Эд? Я так долго ждала этого часа, слова всякие готовила, – непринужденно болтала она. – Почему я тебя должна убивать? За сломанные ребра? За Наташку? Ведь не ты ее убил.
– Не я, но вы с ней...
– Сестры-близняшки? Двое суток я ревела белугой, а потом поняла, что убить ее ты не мог... Женская интуиция. Мне кажется, она не любила тебя.
– Чушь городишь, – поразившись проницательности Карен, все-таки нагрубил я.
– Ты многого не знаешь. А что касается моих сломанных ребер... У тебя была необходимая самооборона. Поверь, я бы поступила так же!
– Погоди, погоди, – закусив губу, я усиленно соображал. – Ты к Наташке... как к женщине... равнодушна?
– Вон ты о чем! – улыбнулась Карен. – Эту сказку я специально придумала, чтобы не приставал этот извращенец. Из-за этого, собственно, его выбор и пал на тебя... в качестве подставы. Из-за этого и Наташка погибла...
– Как это? – не понял я.
– Ну почему, почему я сразу не подумала о том, что этот... хлюст может убить ее?!! – запричитала Карен. – Где же тогда была моя интуиция?
– Странно, – недоумевал я. – Она фактически твоя копия. Как он мог, любя тебя, убить ее?
– Он сдвинутый, понимаешь? Сдви-ну-тый. К нему не подходят законы формальной логики.
– Почему Наташка мне ничего не рассказывала про тебя с Глебом?
– Ревность, – уверенно диагностировала Карина. – Я ведь ее копия, как ты сам только что выразился. Хотя тебя она не любила. Слишком поздно я просекла, что этот хлюст задумал. Уже после перелома ребер. Он говорил, что при благоприятном исходе дела тебя, пьяного, менты найдут на даче со снайперской винтовкой, на которой твои пальчики и запах пороха. А пуля из нее – в башке Базиля...
– Жаль, расстроил я планы Глебчика...
– Не перебивай. А то, что Наташкин труп при этом будет в погребе, он умолчал, гад! Менты ее, бедняжку, там и обнаружили. – Карен посмотрела на меня. – Только чтобы узнать это, мне пришлось переспать с одним милицейским начальником. Дачу-то твою оцепили...
– Ума не приложу, – стукнул я себя по лбу. – Какой мне смысл убивать Наташку?
– Ты что, прикидываешься? Или действительно ничего не знаешь? Не любила она тебя!
– Да говори ты толком! Заладила «не любила», «не любила»! – вспылил я.
– Базилевич иногда лечился в третьей городской...
– Ну да, там сильные мира сего предпочитают поправлять здоровье.
– Не перебивай. Его лечила Наташка. Последний раз – три недели назад. Причем задерживалась в палате намного дольше, чем того требовал обычный обход больных.
– Что? Что ты сказала?
– Вот после этих «обходов» у сестренки и появлялись серьги, шмотки... Делай выводы.
Мне почему-то захотелось вымыть руки. Меня втоптали в дерьмо, обгадили. Базиль, которого я спас от пули, и с того света продолжал мстить мне. Я мгновенно вспомнил его жалобы на прострелы в пояснице, его рассказ про секс-терапию, про «горячую» врачиху...
– Так что мотив кокнуть Наташку у тебя был, что называется, железобетонный! По крайней мере так этот хлюст преподнес ментам. К сожалению, я до этого додумалась слишком поздно.
– Значит, на мне бы повисли две мокрухи: Базиль и Наталья.
– Они и висят, никуда не делись. Если бы ты меня не вырубил, я разобралась бы. И Наташка тогда была жива еще...
– Тебе-то он как все объяснял?
– Он говорил по десять раз в день, что, подставив тебя, я избавлюсь от соперника. Я себе зарок дала: Базиль – последнее убийство в моей жизни. Но только Базиль! И все!! Тогда уже я понимала, что остановить этого стихотворца-извращенца может лишь пуля... Вот и твою девушку он пришил...
– Ка-акую девушку? Лору? Лору пришил Глеб? – закричал я.
– Ей уже не поможешь, попал он точно в сердце... А парнишка убежал, на него просто патронов не хватило.
– Лора... Лора. – Слезы душили меня. – Я не хочу жить! Я не хочу жить!!!
– Надо, Эд! Надо! – Она схватила меня за плечо и резко встряхнула. – Мужайся, черт возьми!
Какое-то время мы ехали молча. Я тихо всхлипывал. Потом Карен продолжила:
– Мне про Наташку Глеб поначалу ничего не говорил... Лишь в воскресенье, когда ты из Борщевска вернулся, прискакал весь в мыле. Собирайся, говорит, надо его встретить... Натаха куда-то исчезла. Если не встретитесь, он подвох почувствует. Сыграй сестру, говорит, у тебя получится. Сердце мое екнуло. Мне бы тогда сбегать к Наташке... Она под домашним арестом находилась всю неделю... Ты подмены не почувствовал... Потом уже расколол.
– И не расколол вовсе, – уточнил я. – Я уверен был, что со мной – Наташка, но она предала меня. Кстати, Глеб писал стихи? – вспомнив про «поэтический экзамен», спросил я.
– Писал? Да он себя считал вторым Пастернаком! Его, видите ли, не оценили! Вокруг один сброд, не способный понять тонкую поэтическую душу. А раз так, то всех надо мочить, мочить... Понимаешь? И он мочил. И меня заставлял.
– Быстро, однако, у тебя ребра срослись, – как бы между прочим заметил я.
– В Тибете я жила не один год. Управлять регенерацией костной ткани – это чистая энергетика. Неделя и – готово, даже на ощупь не определишь места переломов.
– Ни хрена себе! А зачем ты вообще с Глебом связалась?
– Во-первых, в Тибет я ездила на его деньги. Мне было пятнадцать, когда он ко мне присох, и с тех пор – разве что в туалет одну отпускал. Тибет меня научил многому. Экстрасенсорика, биоэнергетика... Могу людей лечить. А этот извращенец научил меня убивать. Для меня убить человека – то же самое, что для тебя – удалить аппендикс. Пальцы сами тянутся к тем точкам, которые ... выключают. А платил за убийства Глеб щедро.
– Он говорил, что любил тебя...
– Если я расскажу тебе, что он требовал от меня в постели, у тебя аппетит пропадет дня на три!
– Понятно... Куда мы сейчас едем? – спохватился я.
– В гостиницу. – Она увидела мое вытянутое лицо и пояснила: – Выбрось ты эту контактную линзу к чертям! Не смеши народ! Со мной можешь никого не бояться, Эд.
– За что мне такое счастье?
– А ты не догадываешься? – Она опять лукаво взглянула на меня. – Не может невезуха быть сплошной, беспросветной! Хватит с тебя! Ты согласен?
– Боюсь поверить.
– Представляю, что тебе Глеб наплел. Я любила свою сестру. Но как сестру! Когда она про кирпич рассказала, мы с ним той же ночью пошли на набережную. Обнаружили тайник. Глеб загорелся, а я прокляла все на свете.
– Почему?
– Потому что поняла: вы с Наташкой – свидетели. Вас куда-то надо прятать или... Этот извращенец два дня ходил сам не свой. Припомнил, что у тебя с Базилем вражда с юности. Проще простого: твои пальчики на винтовку, отсутствие алиби, парочка свидетелей... Сейчас я понимаю, что он и Наташку тогда задумал... под это дело... Мразь! А я тебя тогда еще в глаза не видела...
– Конечно, раз не видела, можно подставить под расстрельную статью.
– Сбои в схеме пошли с самого начала, – продолжала Карен, не обратив внимания на мою реплику. – Утконос, этот самоуверенный придурок, схватил вместо тебя другого мужика. Куртка твоя, рост твой... Слишком поздно сообразил, что обделался. В результате мужик угодил в больницу, завели уголовное дело. Короче, засветились. Но останавливаться было нельзя.
– Днем того же дня ко мне в квартиру наведались незваные гости, – перебил я ее. – Видимо, наркоту и шприц подкинули под ванну.
– К тебе на дачу тоже наведались. Только чуть позже. И не с винтовкой, на которой твои пальчики, а с Наташкиным трупом. Первоначальный план пришлось подкорректировать, так как Базиль остался жив.
– Это не моя дача, родителей, – поправил я. – Могли бы подбросить винтовку, которой я Шпалеру череп раздраконил...
– Пришлось бы объяснять, что Шпалер на чердаке делал в столь поздний час. А Глеб совсем умом двинулся от прокола. Утконоса от дела отстранил, избил до потери памяти. Хотел пришить тебя просто так, без всяких Базилевичей. Он после Афгана слегка шизанутым вернулся. Дважды в психушке лечился.
– Синдром ущемленной справедливости?
– Все-то ты знаешь...
– Зачем мне прыснули газом в рыло, а потом отвезли в Борщевск? – решил задать я «ключевой» вопрос. – Ведь вернулся я задолго до выстрела. Не стыкуется, подруга...
– Не шурши гобеленом, а слушай, – урезонила меня Карен. – Базиля планировалось убрать в субботу, когда тебя не было в городе. Он по субботам уже больше года посещал казино «Классик». Но в ту субботу, как назло, не выходил из квартиры. Наша наружка отслеживала...
– Точно! – хлопнул я ладонью по лбу. – У него люмбаго выстрелило, он мне говорил...
– Кто выстрелил? – не поняла Карен.
– Ну, радикулит поясничный обострился, он не мог двигаться, – пояснил я. – Черт, как я сразу не допер!
– Ту старуху, кстати, которая тебя после помойки отмывала, уже похоронили.
– Что?! Бабу Глашу?! Останови!!! – заорал я. – Никуда я не поеду! Убийцы! Душегубы! – Я рванул дверцу.
– Остынь, Робин Гуд! – испугалась Карен, сбавляя скорость. – Ее не воскресишь, а ты должен...
– Ничего я не должен! – кричал я. – Останови, я выйду!
– О`кей. – Она затормозила, наехав на бордюр. – Валяй, менты только и ждут, чтобы тебя сцапать. У них твой фоторобот уже на твою новую физиономию.
Последний аргумент возымел свое воздействие – я насупился и замолчал. Мы поехали дальше.
Минут через пять Карен неожиданно свернула на обочину, заехала в небольшую рощицу и затормозила.
– Вылезай, Эд! – приказала мне.
– Расстреливать поведешь? – на полном серьезе с дрожью в голосе поинтересовался я.
– Угу. Булыжник на шею и – в реку с обрыва. Глупыш! Скоро пост ГИБДД. Десяток омоновцев с автоматами. Тебя надо спрятать в багажник.
– От ОМОНа не спрячешь...
– Запомни, Эд: что бы ни случилось, лежи и – ни звука, понял? – не слыша мои робкие возражения, инструктировала Карен. – И чтобы дышал через раз!
– А что может произойти?
– Увидишь что-нибудь экстраординарное, услышишь – тебя это не касается! Запомнил?
С этими словами она открыла багажник, достала оттуда бордовую тряпку, оказавшуюся шикарным платьем, колготки «Голден Леди» и блестящие красные туфли, каблук которых был ничуть не короче стилета, которым полчаса назад она продырявила мозжечок непризнанному стихотворцу.
– Ё-кэ-лэ-мэ-нэ! – нараспев произнес я.
– Что глазеешь? Живо залезай! – приказала она, стягивая через голову водолазку. Последнее, что увидел я, упаковываясь в стальной гроб, – ее малиновые соски, колыхавшиеся, словно поплавки на водной ряби.
Побросав на меня снятые джинсы, косынку, водолазку и кроссовки, Карен захлопнула багажник.
Ехать в багажнике по колдобинам российского бездорожья – это вам не в «Боинге» через Атлантический океан в салоне первого класса... Разницу я почувствовал сразу. Однако пытка длилась недолго: вскоре под колесами зашуршал асфальт.
Еще через какое-то время Карен стала сбрасывать скорость. После остановки послышались шаги, и хорошо поставленный командный голос пробасил:
– Добрый день. Сержант Стругов! Водительское и документы на машину, пожалуйста.
– Здравствуйте, сержант, – пропел незнакомый мне высокий голос. – Чего ради задействованы такие силы?
– Вы что, газет не читаете, телевизор не смотрите?
– Нет, я предпочитаю романы про любовь и мексиканские телесериалы, – продолжало заливаться меццо-сопрано. – Просветили бы меня, несведущую...
– Что в багажнике?
– Так, ерунда всякая.
– Откройте, пожалуйста.
Шаги приблизились. Я затаил дыхание, приготовившись к худшему. В мозгу пронеслось несколько тюремных сцен: забитые нары, параша в углу, драка за место у окна...
Зацокали каблучки, щелкнул замок. Мне в лицо ударил луч света, заставив зажмуриться.
– Ну, что я говорила! Куда это тряпье денешь, на рынке ведь не станешь торговать.
– М-м-да, – прозвучало сверху.
Трясясь от страха, я открыл глаза, но ничего не увидел. Солнце загораживали два силуэта.
– Огнетушитель где? – буркнул сержант.
– А это что? – рука Карен схватилась за мою ногу и потрясла ею в воздухе. Я чуть не вскрикнул от щекотки.
– Закрывайте, можете ехать.
Крышка захлопнулась. Я почувствовал противную сырость в плавках и резкую боль в висках.
Машина медленно тронулась.
В чувство меня привел резкий толчок в плечо. В узком проеме маячило лицо Карен.
– Пора переселяться в салон, лягушка-путешественница.
– К-как ты т-так? – отстучал я зубами.
– Просто заставила его видеть то, что мне хочется.
– М-меня н-научишь?
– Всенепременно!
Через минуту мы были у гостиницы «Центральная». Взяв сумочку с заднего сиденья, она достала оттуда роговые очки и протянула мне:
– Одень, они без диоптрий. И убери ты эту линзу из правого глаза! Пошли.
Администратор, узколицый шатен, небрежно скользнул взглядом по моему потрепанному пиджаку и выдал ключи.
– Ты заказала номер? – спросил я, когда мы оказались в лифте.
– Тебе бы бороду. – Она провела ладонью по моей щеке. – Что-то скандинавское появилось бы. У тебя предки не из Норвегии?
– Издеваешься? Какая Норвегия?
Шмякнувшись на огромную двуспальную кровать, я зажмурился и чуть не застонал от удовольствия.
– Ты, наверное, проголодался?
– Сутки ничего не ел, – соврал я.
– Сейчас что-нибудь закажу. – Карен сняла телефонную трубку. – Можешь пока принять душ. В ванной – комплект мужского белья. Серый халат тебе должен быть впору.
– Что-то это мне сильно напоминает, – мечтательно протянул я.
– Мне тоже. – Она покраснела, как школьница у доски.
Спустя час, ощущая тяжесть в желудке и щурясь от солнца, я сидел на балконе в кресле и затягивался «Мальборо». Карен расположилась напротив и продолжала нелегкий для нее разговор:
– Пойми, Эд, я увидела тебя впервые лишь на квартире твоего друга. Ты... начал целовать меня...
– Принимая за Наталью, не забывай! – уточнил я, стряхнув пепел в изящную хрустальную пепельницу.
– Не забуду... Как я завидовала ей в те минуты! Ради этих минут я готова...
Поперхнувшись дымом, я закашлялся, чего раньше со мной никогда не случалось.
– Ты чуть меня не прикончила тогда!
– Будь проклят твой аквариум! Именно на нем ты меня расколол! Конечно, твой квартирный телефон давно был соединен с нашим и прослушивался... Когда же ты спросил про аквариум, у тебя подпрыгнула энергетика. Я почувствовала, что ты удаляешься от меня. Что мне было делать? Ты на меня сзади налетел.
– Зачем ты мне маяк под каблук впаяла? Глеб сказал, что это чисто твоя ... интуиция.
– Вот именно! Чтобы не потерять тебя! Уже ничего нельзя было изменить, машина набирала обороты. Если бы ты меня не вырубил, Эд, я бы тебя обязательно из этого дерьма вытащила. Но... судьба сложилась иначе. Неужели теперь ничего нельзя исправить?
– Ты о чем? – решил я прикинуться шлангом.
– Такого со мной еще никогда не было! Этот извращенец никого из мужчин не подпускал ко мне. Все сам домогался, сволочь...
Я потушил сигарету в пепельнице и сдавил пальцами виски, пытаясь понять хоть что-то из сказанного Карен.
– Хорошо, а что потом? Базиль, заложники...
– Все это без меня происходило, – развела она руками. – Ты мне три ребра сломал, обломок одного травмировал легкое. Вся моя энергия уходила на восстановление...
– Ладно, не будем об этом, – согласился я. – Как мне теперь жить? Я у себя в квартире не был неделю!
– Наконец-то мы подошли к самому главному! Я ведь почему Глеба прикончила...
– Ты не только Глеба, ты соседа моего с братками замочила.
– Но эти ребятки меня с поминок утащили. Западло, Эд! – обиженно воскликнула она. – Мы, значит, с матушкой оплакиваем Наталью. Пьяные обе, естественно. А эти пузочесы меня, лыка не вязавшую, под белы рученьки вывели, куда-то привезли, пристегнули к батарее... Ну, как только протрезвела, решила показать им кое-что. Но я отвлеклась...
– Ты обещала рассказать, за что Глеба пришила.
– За Наталью! За тебя! И потом, я нашла его кассу! – Она радостно хлопнула в ладоши. – Он думал, я не догадаюсь. Сейф на чердаке дачного домика хранил, козел!
Она неожиданно вскочила и подошла ко мне. Ветер рванул ее халат, обнажив точеные бедра. На ней были ослепительно белые трусики. Опустившись передо мной на колени, Карен взяла мои пальцы в свои ладони и крепко сжала.
– Ты помнишь, как не давал мне говорить, закрывая рот поцелуем? Ты перевернул всю мою жизнь, Эд! Я хочу, чтобы ты любил меня.
– Между нами незримо будет присутствовать Наталья, – с сожалением произнес я.
– Я не обижусь, если ты назовешь меня ее именем.
– Куда мы сейчас? Нас везде ищут. Вся милиция города наверняка стоит на ушах.
– Во-первых. – Она поднялась и, запахнув халатик, навалилась на балконные перила. – Нас ищут порознь, а не вдвоем. Дежурят на вокзалах, в аэропорту...
– Разумеется. Мы в ловушке, – запаниковал я.
– Вряд ли они додумаются взять под контроль Бюро путешествий «Круиз». – С этими словами она вытащила из сумочки, висевшей на спинке кресла, две путевки. – Мы завтра отплываем.
– И далеко? – округлив глаза, спросил я.
– До Питера. А там – на самолет...
– Нас хватятся на теплоходе!
– Через два дня! – парировала она мой выпад. – Именно столько теплоход стоит в городе на Неве. Мы тогда будем уже вне пределов досягаемости. – Карен снова полезла в сумочку. – Наши новые паспорта, Эд. Осталось лишь вклеить фотографии. – Она наклонилась и прошептала в самое ухо: – Мы сказочно богаты, Эд!
– Гонорар за убийство Базиля? Кстати, – осенило меня. – А кто Базиля заказал?
– Этого мы, Эд, не узнаем никогда, – тихо произнесла Карен. – Не только РУОПовцы будут за нами охотиться. Нас будет искать заказчик, понимаешь? В сибирском городе, где нас никто не знает, мы начнем новую жизнь. В ней не будет места убийствам и разборкам.
– Звучит заманчиво... Только мне надо съездить в клинику. Тысяч семь долларов я могу у тебя попросить?
Бледный и осунувшийся Олежка Трунов долго не мог меня узнать. Когда же я «раскрылся», позволив себе пару-тройку выражений из «хирургического лексикона», он помрачнел и отвернулся к стене.
Ромка уже побывал у него и все рассказал. Действительно, Глеб последней пулей моего «стечкина» убил Лору. До самого последнего момента я надеялся, что Карен ошибалась...
Лора, бескорыстно помогавшая мне, рисковавшая жизнью... Я не мог ее даже похоронить.
Анатолич спасал меня, примчавшись по первому зову на квартиру Лоры с полным набором экстренной хирургической помощи. А я...
– Прости, Олежка! Я знаю, что нет мне прощения, – начал я срывающимся голосом. – Знаю, что причинил тебе...
– Уходи, Филиппыч! – Он повернулся и, взглянув на меня, глубоко вздохнул. – Убирайся! Слышишь?! Не хочу я тебя больше знать!
– Ты, помнится, об иномарке мечтал, – перебил я его, доставая из «дипломата» бумаги. – У входа в больницу стоит белая «Дэу Нексиа», документы на тебя оформлены.
Он выпучил глаза, собираясь возразить, но я не дал:
– Знаю, это ничтожная плата за все... случившееся, но у меня, к сожалению, больше нет времени. Прости, друг! Я вынужден надолго исчезнуть из города.
Быстро похлопав его по плечу, я почти выбежал из палаты, оставив бумаги на тумбочке.