«Отличный спектакль! Цунами!», «Браво режиссёру!», «Классика, рассказанная современным языком!», «Это восторг!» Так пишут в социальных сетях о спектакле «Лес» во МХАТе имени Горького люди, профессионально связанные с театром.
Это уже девятая премьера в новом сезоне, а сезон начался в середине сентября 2020-го. Девять премьер за четыре месяца, да ещё в условиях пандемии. Ни один театр в Москве не работает так интенсивно, но задача не в том, чтобы установить какой-то рекорд. Просто МХАТу важно обозначить, в каком направлении он будет развиваться дальше, какой будет магистральная идея всех дальнейших постановок, какие спектакли зададут планку мастерства.
Поставить «Лес» Островского на мхатовской сцене был приглашён петербургский режиссёр Виктор Крамер. Выпускник режиссерской мастерской Георгия Товстоногова, он работал и в Москве, и в северной столице, ставил оперы и спектакли в Милане, Лондоне, Париже, вместе с Полуниным придумывал «Снежное шоу». Его называют одним из самых модных режписсёров России – и это не пустая похвала, а дань профессионализму. «Модному режиссёру легче работать – есть из чего выбрать», - говорит сам Крамер. Его сотрудничество с МХАТом – счастливый билет и для мастера, и для театра.
«Лес» Крамера не похож ни на какую поставку этой пьесы Островского. Громадная куча опилок на сцене – вот и всё, что осталось от некогда дремучих лесов. Торговля лесом, которую пытается вести помещица Гурмыжская – виртуальная сделка, которая, однако, приносит реальные деньги (узнаваемая история, не правда ли?). А венчает эту картину стоящая на самом верху горы отходов лесопильная машина, напоминающая гильотину. Как гостья из будущего, как знак, поданный свыше, она предупреждает: когда начнётся большой лесоповал, люди-щепки лягут в основание нового порядка. «У нас запляшут лес и горы…»
«Лес» - пьеса о токсичной власти денег над людьми, которых мы называем приличными, и о блаженстве бродяг, не имеющих крова над головой, о дурной театральщине лицемеров и подлинности чувств актёров по призванию, о внешнем благочестии и продаже себя по сходной цене.
Бессловесным комментатором происходящего становится хор из прислуги Гурмыжской и соседей-помещиков. Почти весь спектакль они распеваются, чтобы в самом финале спеть всего две строки: «Отцвели уж давно хризантемы в саду…» Конец теплу, надеждам, солнечным дням, конец семейным привязанностям и сословной чести, конец шутовству и трагедии, конец шоу, которое не должно продолжаться. «…Но любовь всё живёт в моём сердце больном»… - живёт вопреки всему.
«Лес» во МХАТе - это неожиданный Островский, непривычный Островский. И при всём при том, это настоящий Островский, это Островский-предсказатель, суровый и богатый на юмор.
Сыграть главные роли Несчастливцева и Счастливцева могли только актёры, которые умеют и любят погружаться в театральную стихию, нырять в импровизацию и чётко следовать курсу, проложенному режиссёром. Андрей Мерзликин и Григорий Сиятвинда - феноменальный дуэт, наблюдать за высшим пилотажем их актёрской игры – настоящее зрительское счастье.
Фантастично, преображаясь до смены не только внешнего облика, но, кажется, самой личности, ведёт свою роль Алиса Гребенщикова. Её Улита – две женщины в одном теле, то добросовестная приживалка, то провинциальная путана. И просто невероятная пластика – актрису в этой роли уже сравнили с самкой богомола, но это лишь один из образов, который возникает при взгляде на Улиту.
И особо о Гурмыжской, роль которой исполняет Татьяна Поппе. В день премьеры на сцену должна была выйти Надежда Маркина, но незадолго до этого она заболела, пришлось в авральном режиме репетировать с другой актрисой. Татьяна Поппе не только вписалась в актёрскую команду – она создала узнаваемый и жуткий образ диктаторши и самодурши, не знавшей женских радостей, лицемерной и хищной, живущей по законам леса даже после того, как «порубали все дубы на гробы».
«Лес» - представление космической глубины и горького русского юмора. Чем дальше от премьеры, тем быстрее станет оно набирать мудрости, яркости, смеха. Таким спектаклям нужна продолжительная жизнь – для научения публики новому театральному языку и для воспитания критики, которая подходит с привычными мерками к неожиданным явлениям искусства.