Пламя свечи покачивается на скрюченном фитиле в глубине парафинового кратера. За окном завывает вьюга, натужно скрипят деревья. Звуки сплетаются в демоническую мелодию глухой чащи, от которой волосы на руках встают дыбом. Отшельник прижался к тёплой стенке печки накрывшись толстым одеялом. Рядом на столике исходит паром кружка чая. Стоит блюдце с овсяным печеньем, купленным в ближайшем городе пару дней тому.
Запасов хватит на неделю, а после он собирался вернуться к обыденной жизни в бетонной коробке человейника. Однако, звук, пробивающийся через завывания ветра, заставляет мечтать о немедленном возвращении к цивилизации. Скрипит снег, надсадное дыхание медленно движется вдоль стен. Дверь то и дело дёргается, словно с той стороны тянут за ручку. Мужчина готов поклясться, что в щели между ставнями мелькает угловатая фигура.
Уединение, в первые дни казавшееся истинным раем, превратилось в кошмар. Отшельник достал телефон и с тоской воззрился на значок отсутствующего сигнала.
Может это медведь, привлечённый теплом и запахом еды? Нет, шагает явно двуногое, но какие могут быть двуногие звери в северных лесах? Мужчина плотнее закутался в одеяло, словно ребёнок. На ум приходят жуткие байки о снежном человеке и одичавших зеках, сбежавших из спрятанных в лесах колоний.
Мотнув головой отогнал дурацкие страхи и запоздало вспомнил о дедовой винтовке! На цыпочках прошёл к оружейному шкафу в углу, замирая и вслушиваясь в шаги, отпер дверцу ключом, спрятанным под половицей.
Вес оружия ослабил страх, мужчина медленно выдохнул и достал упаковку патронов. Пули дед делал сам, особым, дальневосточным способом, заливая свинец в колпачок от одеколона. Получался ребристый снаряд, способный лося с первого попадания повалить. Трясущимися руками зарядил винтовку, судорожно припоминая уроки деда.
Вздохнул и встал у двери, положив руку на засов. Дождавшись, пока шаги приблизятся и начнут удаляться, рывком откинул и вывалился на улицу, вскидывая винтовку и крича:
— Стоять!
В лицо ударил ледяной ветер с хлопьями снега, визг метели со стонами леса, навалился на уши. Тусклый свет из прорези в ставнях освещает крохотный участок заснеженного двора и... высокую фигуру с непропорционально длинными руками. Существо застыло, склонило плетёную голову набок и проскрипело:
— Ну, здравствуй, сосед.
***
Леший взял кружку чая обеими руками, блаженно выдохнул и сделал глоток. Взял печеньку и бросил в пасть, поглядел на хозяина дома, сжавшегося на другой стороне стола, проскрипел виновато:
— Ты это, не серчай, мы тут редко людей видим. Отвыкли от общения. Раньше бывало, придёт мужик, аль баба в лес, оставит гостинец и дальше пойдёт. К кому сам выйдешь да покажешь где грибов больше или малинник гуще, за подарочек есесно.
— Ничего... — Пробормотал отшельник. — Ты меня точно жрать не будешь?
— Нет. Кушать людей последнее дело, мяса маловато. Вами только медведи, да волки не брезгуют, да и то с большой голодухи. А вот чай... ах... да печенье. С людьми лучше дружить! Тем более мы, вроде как, соседи.
Отшельник подбросил в печь дров, поставил чайник греться и вернулся за стол. Метель усиливается, порывы ветра разбиваются о крышу, свистят в трубе. Леший смакует овсяную печенюшку, запивая крохотными глотками. Хозяин помялся, достал из переносного холодильника колбасу и соусы, добавил нарезанный хлеб.
Лесной гость едва не захлопал в ладоши от восторга, попробовав бутерброд. Мужчина невольно улыбнулся и, заварив ещё чая сел за стол.
***
Утро застало отшельника на лавке под одеялом, самоё тёплое место, на печи, ночью занял леший. Мужчина потянулся, встал и оторопел, на столе лежит горсть золотых монет и едва читаемая записка.
«Надеюсь, я смогу ещё зайти в гости?»