Даже века крепостного права не смогли изжить в душе крестьянина то, что присуще любой живой натуре - любовь к свободе и чувство собственного достоинства. Но не прошли эти века и без следов для психики русского народа. Все это показывает нам Некрасов в свой поэме.
Мужики с рабской психологией. Или "перетерпеть- пропасть", как сказал Савелий.
В главе "Пьяная ночь" лакей князя Переметьева видит свое счастье в том, что он "был любимый раб". Представителей своего сословия он искренне презирает, разговаривает с ними со злостью, называет их "глупыми", "мужичьем". Он молится о том, чтобы продолжать болеть подагрой, болезнью людей высшего сословия, потребляющих много красного вина и мяса:
Молюсь: «Оставь мне, господи,
Болезнь мою почетную,
По ней я дворянин!»
Гордится он тем, что "С французским лучшим трюфелем" тарелки "лизал", "Напитки иностранные Из рюмок допивал…"
В главе "Последыш" ложный бурмистр Клим с удовольствием играет роль униженного холопа:
... перед помещиком,
Как бес перед заутреней,
Юлил: «Так точно! Слушаю-с!»-
И кланялся помещику
Чуть-чуть не до земли.
В той же главе Ипат, лакей князя Утятина, и вовсе не рад отмене крепостного права.
Своего хозяина он обожает, хотя ничего хорошего от него не видел. Когда он был малышом, князь Утятин его запрягал в тележку. Когда дворовый мальчик подрос, то князь-затейник ставил над ним другие эксперименты - опускал Ипата в ледяную воду:
Да как чудно! Две проруби!
В одну опустит в неводе,
В другую мигом вытянет —
И водки поднесет.
А как состарился Ипат, то князь-садист заставил его играть на скрипке под открытым снегом, посадив его напротив себя на неудобном месте телеги, а кучеру велел идти быстрей. Старик не удержался и упал в холодный сугроб, по нему проехались быстрые сани, ведомые гуськом пятью конями. Долго он так лежал (успел замерзнуть и в грехах покаяться), пока князь за ним не вернулся.
Но все эти происшествия лишь умиляют бедного лакея. Он искренне не думает, что в нем есть другое предназначение, чем быть вещью-забавой для бесчеловечного князя.
Мужики с естественным чувством собственного достоинства
Несмотря на долгие годы угнетения, в некоторых крестьянах живо естественное чувство своего достоинства. Потому нет в них и глубокого гнева, нет затаенного зла против помещиков.
Таковы и наши странники. Помещикам они не доверяют, но и особого зла на них не держат: они добродушно и сочувственно выслушивают дворянина Оболта-Оболдуева.
Таков и Яким Нагой. Он не позволяет барину Веретенникову упрекать народ даже за пьянство. А когда тот выслушал и признал его правоту, то Яким быстро успокоился и подружился с Веретенниковым:
«Ай барин! не прогневался,
Разумная головушка!
(Сказал ему Яким.)
Разумной-то головушке
Как не понять крестьянина?
А свиньи ходят по земи —
Не видят неба век!..»
Итак, те, кто неприязненно смотрят на крестьян, приравниваются Якимом Нагим к свиньям. А способность увидеть мужика со светлой стороны - для него то же самое, что уметь любоваться небом. Вот как глубока вера Якима в крестьянство и как высока его самооценка и оценка всего своего сословия!
Таков и Ермил Гирин, который уважает крестьян и на любой своей должности (сначала он бурмистр, потом мельник) не делает различий между сословиями:
Приказчик, управляющий,
Богатые помещики
И мужики беднейшие —
Все очереди слушались,
Порядок строгий вел!
Бунтари
Эти мужики воплощают боль и гнев русского крестьянства. Пережить избыток гнета и несправедливости они не могут и срываются на трагические проступки. Это то, о чем Савелий сказал: "Недотерпеть - пропасть...".
В главе "Последыш" Влас так комментирует случай с Агапом Петровым, который один во всем селе Вахлаки не принимает идеи шутовской комедии перед князем Утятиным:
За свой естественный гнев "непоклончивый" Агап поплатился жизнью. Пусть его фактически никто не бил - его избило внутреннее унижение, сама необходимость разыгрывать подчинение перед бывшим барином. Сцена мнимого избиения напомнила ему прошедшие годы рабской зависимости, которые такой болью отозвались в душе, что гордый крестьянин занемог и скончался.
Тот же вывод мы делаем и из истории Савелия, который не выдержал нечеловеческого отношения и рабского положения, а потому стал зачинщиком убийства управляющего. Не труд, не усталость подкосили Савелия (он богатырь!), а то, что управляющий Фогель совсем не видел людей в них, в работниках. Бесчеловечность, равнодушие Фогеля по отношению к мужикам вызвала ответное озверение по отношению к нему в работниках.
Бунт проявляет в конечном счете и "холоп примерный, Яков верный". Только, по своей доброте душевной, он убивает не своего барина-обидчика, а самого себя - то есть наказывает прежде всего самого себя, за все свое долгое наивное и тупое смирение. Он повесился, а барина -инвалида, который не мог ходить, заставил таким образом наблюдать всю ночь его висящий труп.
Знаменательно, что даже сам акт бунта заканчивается для многих крестьян - Агапа, Якова - тем, что страдают и погибают лишь они сами. Господа же их отделываются лишь испугом (исключение, конечно, Фогель, закопанный живьем Савелием).
Так Некрасов подчеркивает безысходность положения угнетенного сословия. Даже сам бунт возможен лишь ценой собственной жизни и в итоге мало что доказывает правящему сословию, мало что меняет. Ничтожный результат, но ценой какой личной трагедии!
А теперь о правомерности самого бунта.
В связи с темой гнева на высшее сословие, нельзя не вспомнить историю "О двух великих грешниках". В ней бывший разбойник Кудеяр становится монахом-отшельником и искупляет все свои прежние грехи, убив злого барина. Поступок атамана говорит о его праведном гневе на то, как помещики мучают свой народ. (И он несомненно перекликается с поступком Савелия, закопавшим живьем жестокого управляющего Фогеля).
А то, что рассказывает историю Кудеяра странник-богомолец Ионушка, этот факт словно подчеркивает, что народный гнев - абсолютно святое дело. Но тогда получается, что и Савелий тоже прав перед Богом в своем проступке?
В поэме эти вопросы остаются без ответа.
Парадоксальность истории о Кудеяре и спорность ее бунтарской морали остаются незамеченными для слушателей Ионушки, как наверное, и для самого Ионы... Так проявляется определенная близость Некрасова к революционно-демократическим идеям.