.
Стивен Спилберг — кинематографическое животное. В том смысле, в котором человек — это общественное животное — zoon politicon.
Там, где у других получается набор треша и фильм категории «B», где у других будет выпирать искусственность третьесортного телесериала, у Спилберга получается магия кино, открывающая окно в эпоху и в Космос.
Внезапно задвигавшиеся детские игрушки; быстро сгущающиеся облака; яркий свет из-под двери; вначале испуганные глаза, затем камера оборачивается на то, что испугало; герой раз за разом съезжает по скале к обрыву и лишь с третьей попытки дотягивается до протянутой руки и спасается в самую-самую последнюю секунду… — всё это у других вызывает лишь недовольство избитостью и искусственностью приемов — у Спилберга же работает. Работает на погружение в атмосферу, на включенность в происходящее на экране. Включает тебя в ту игру-жизнь, которая ближе близкого тебе — в твое детство; погружает в завороженность происходящим — когда каждый следующий шаг и реакция персонажа=тебя (тебя — ведь это именно с тобой всё происходит сейчас на экране, настолько легко и незаметно Спилберг заставляет смотреть “на” как будто ты смотришь “из” — как будто ты смотришь, находясь там — смотришь “из себя”, своими глазами, как будто ты действуешь — действуешь как “я”, как первое лицо — в неотменимой достоверности своих переживаний) — каждый следующий шаг тебя=персонажа естественен, пугающе-ожидаем и требует следующего…
Ритм кадров, повороты камеры, чередование эмоций, симфония музыки, грохота и тишины — всё такое, каким и должно быть — должно быть в естественном существовании в кинореальности.
Правда первого вхождения в, впервые так открывшийся человеку, Космос как вызов — как вызов, который Человек принял — принял в вере, что он сможет Космос покорить, что он должен его покорить, что он в ряду других достойных — что он космическое животное.
Через экран к нам входит эпоха не рекламного пафоса, не кажимости и не игры. Ведь не дежурным пафосом и не игрой была советская космическая программа, не медийным эффектом и не игрой была программа «Аполлона», не отчетами перед спонсорами и не игрой было взламывание главных загадок Вселенной Эйнштейном и всеми других великими физиками, математиками, конструкторами 20 века, которые открыли всё основные дороги в Большой Мир и повели нас в него.
Люди шли не за эффектами и не играли — они вступали в новую эпоху, которую сами же и создавали; они были уверенны, что это настоящий путь и назначение человечества — что Большой Реальный Мир ждет, что он будет покорен. Эта одержимость первопроходцев и покорителей горела во всех — и в прозорливых гениях и в простых трудягах, которые прямо и без усмешек гордились, что они среди тех, кто двигает Человечество — двигает вперед, в Будущее, которое будет для всех.
И в этой одержимости наступления научных и технических армий, которое к середине семидесятых годов XX века было, как мы теперь знаем, на своем пике (после которого будет лишь в лучшем случае топтание на месте), почти не было различия ни между советскими, ни между американскими первопроходцами Человечества.
Это настроение, эта естественность, это отношение к себе и к Вселенной — вот оно в фильме Спилберга. Оно там. Сейчас ни такого настроения, ни такой естественности уже нет. Эпоха первых закончилась.
* * *
Одержимость. Мужская одержимость. Одержимость вызовом, который бросил тебе Мир и которой ты бросаешь Миру. Всему и сразу.
Фильм про одержимость, про необходимость найти ответы на вопросы, про необходимость найти-достичь-сотворить реальность, которая до того, до своей явленности тебе во плоти — лишь непрерывно гложет тебя изнутри.
Необходимость познать, что в своей самой прямой и первой мужской форме — овладеть, поиметь — есть ни что иное как о-форм-ление любви, какие бы формы это не принимало. В своей основе, в своей чистоте это она и есть. Позыв любви, которая требует стать реальностью.
Мужской фильм мужской страны и мужского мира, который еще не знал, что значит стесняться быть таковым.
Женское в фильме — только о том, что остается, что пытается охранить свое потомство от вызова, которым мир взывает к человеку, и пытается охранить человека от его вызовак миру, пытается сохранить человека от его естества — стремиться во вне, стремиться к краю и за край.
В истоке истории герой, обнаруживает себя скованным женщиной и семьей; он прячет себя в кажимости — играет в имитацию движения — его жизнь бежит по кругу бутафорской железной дороги — по рельсам, запертым в убогом жилище, где даже окно телевизора и фильмов-сказок строго по нормам.
И когда в таком герое пробуждается неведомой силой Стремление, когда он пытается выразить пробудившееся в нем — он обнаруживает себя в тотальном непонимании со стороны всех, кого считал за близких…
Женщина пытается привязать его к прежнему якорю быта то воспоминанием о некой, вроде как бывшей между ними, близости, то взывая к необходимости заботится о детях, то обвиняя в банальном сумасшествии, а потом просто стряхивает его со своей машины как мусор, без всякого даже малейшего намека на участие в его дальнейшей судьбе (в чем бы она не заключалась — найти неведомое или погрузиться в юдоль скорби психической болезни)…
Но он уже одержим, он уже держит себя в своей мечте о том, что взывает к нему из его же глубины — его тянет к прекрасному — он ведь видит в себе это еще-не-познанное как нечто завораживающее — что, как с каждым мгновением он уверяется всё больше и больше, должно быть, должно стать реальностью… Он выбился из клетки — он позван — он ваяет, идет напролом — его зовет Вселенная…
Кто сумасшедший? — Тот, кто видит то, чего нет; тот, кто слышит того, кого нет; тот, кто слагает слова и мысли в последовательности, которые противоречит тому, что есть?
Человек, идущий к Новому — сумасшедший?
Человек, создающий Новое — сумасшедший?
Человек, рискующий всем, что имеет, и уходящий, уплывающий, улетающий в Неизвестное — сумасшедший?
Да, он чужой для расчетливого интеллекта. Но он свой — в Мире, который всегда больше, чем любые представления о нем.
И то, Что в нас — оно тоже больше — то самое сокровенное в нас, что дорого нам — оно из Большого Мира.
Мы — больше, чем расчетливое существование.
Глобус в кабинете, горизонт в окне и звезды над головой — это не декорации, не антураж — это вызов нам — контакт нас с миром и с теми, кто также как и мы — существа всего пространства и времени — существа, существующие для и во всей Вселенной — те, для кого Вселенная есть.
* * *
Сила настоящего искусства. Воспроизводить смыслы Мира каждому новому поколению. Просто и внятно. Сила настоящей сказки.
Спасибо Спилберг.
* * *
[ ' Подробности создания фильма «Близкие контакты третьей степени» в контексте космической программы США см. в первом комментарии. ]
.
Все статьи цикла «КиноКакПовод» — на cайте kinokakpovod.ru .
Продолжение разговора в других декорациях см. в статьях//фильмах:
■ В защиту колумбов. Экзистенциальная речь о людях par excellence…
//«Кон-Тики» (Х.Роннинг, Э.Сандберг, 2012)
■ Сладкая отрава для [вечных] подростков…
//«Назад в будущее» (Роберт Земекис, 1985-1990)
■ Антисоветский и антихристианский проект «Звездные войны», который если и можно смотреть детям, то только с IV эпизода…
//«Звездные войны» (Джордж Лукас, 1977-1983, 1999-2005)
■ Лучший мир из возможных на Земле...
//«Семеро смелых» (Сергей Герасимов, 1936)
■ Восторг быть пришельцем…
//«Человек ниоткуда» (Эльдар Рязанов, 1961)
Чтобы видеть новые публикации в ленте Яндекса —
подписывайтесь на дзен-канал КиноКакПовод…
Ваша оценка текста и ваше мнение в комментариях очень важны для развития канала. Спасибо!
#кинематограф #фантастика #мечта #будущее