Часть дневника женщины, родившейся в Серпухове в двадцатых годах прошлого века. Своих родственников и происходящие с ними события Елизавета Константиновна Лодзина описывает примерно с 1850 года, вероятно, по рассказам родителей. В то время Серпухов постепенно становится крупнейшим торговым и промышленным городом Подмосковья. Самые большие фабрики -бумаготкацкая и ситценабивная «Старая Мыза» принадлежали тогда Николаю Николаевичу Коншину.
ВОЛЬНАЯ
«Дед мой Осип был крепостным человеком и своими господами был отпущен на заработки в город Серпухов. Скопив денег, он купил у своих господ вольную, приписался в мещане. Дед плохо знал грамоту, но умел состав пять и выдерживать любые краски. Окрашенный им материал не линял от стирки и не выгорал на солнце до самого износа. За это он был в почете от фабриката, его ценили, а расплачивались медными деньгами. Получать зарплату брали мешок, и на палке, вздетой в ушки мешка, при носили домой, ставили за печку, не считая, и проживали до следующей расплаты. Сколько было там денег, никому в голову не приходило выяснить.
Спустя несколько лет господа помещики узнали, что их крепостной Осип славится своим мастерством и получает от фабриканта большие деньги. Приехала госпожа с сыном отнимать вольную у своего раба. Сначала ласково просили вернуться в поместье. Обещали сделав его управляющим. Он не соглашался. Потом грозили ему, что, если не хочет добром, так силой его приведут на барский двор. И угрозы не испугали Осипа.
Фабрикант стоял за него горой, вольная была на руках, и Осип был не дурак. Получили бывшие властители от ворот поворот на попятный двор от своею крепостного...
Фамилия у деда была двойная: у попа он числился Румянцев, а в городской думе Краснощеков»
КАК ВИШНЕВАЯ КОРА БАБКУ ИСЦЕЛИЛА
«Бабка моя - Анна Васильевна, родив моего отца, Константина, заболела родильной горячкой. Растопив жарко печь, она взяла младенца и, размахнувшись им, хотела бросить в печку, но в этот момент отворилась дверь, и ее схватил за руки спаситель отца моего, имени которого так потом и не спросили...
Узнав об этом, дед мой в воскресный день пошел искать по трактирам умельца - лекаря, способного выгонять худобу из человека. Ходил долю, а к вечеру привел мужика с сумкой за плечами. Посмотрел лекарь народный на мою бабку покачал головой. Велел купить белого вина и надрать коры с вишни. Вместе с дедом пошел в сад и показал с каких деревьев драть и как: снизу-вверх. Потом, измельчив вишневую кору, всыпал ее в бутылку с вином и поставил настаиваться. Бабку Анну на это время привязали в пустой комнате, чтобы она еще чего - нибудь не натворила. Настоявшись, вишневая кора вылечила бабку. Она поправилась. У нее было пятеро дв1ей. Старший сын Иван - высокого роста и кудрявый, за ним шла дочь Анна, потом Марья, за ней мой отец Константин и последняя - Катя».
...В середине девятнадцатого века врачебная помощь во всей округе была очень плохая. До холерной эпидемии 1892 года в Серпуховском уезде были лишь две больницы: одна в городе, вторая недалеко от Лопасни. Лечили платно - о земской больнице брали по тридцать копеек в сутки. Врачей и медсестер не хватало катастрофически, и люди были вынуждены обращаться за помощью к народным умельцам-знахарям. Обычный аппендицит считался тогда смертельной болезнью.
ДОМ
«Дед умер рано, и я его не помню, а бабку Анну помню хорошо. Их дом маленький, красненький, с окнами на улицу Бабка боялась, что кирпич, купленный для русской печки, утащат, и сложила его прямо в доме. Он и сел от тяжести спереди, получи лось, как на пригорке: к двери выше, к окнам ниже. Станешь мыть его, вода бежит вниз, просто мучение было. Мыли его тетки, а потом мать моя и я так чисто, что на гладкие, без единого сучка доски любо было смотреть.
Окошечки в доме были маленькие, три на улицу, па запад два во двор, на юг Комнат было только две. самая большая имела громкое звание «горница»-, вторая, поменьше, назвалась «каморка» и третья - кухня с обширной печкой у входной двери и с одним окошечком. Сени были просторные, с дверью, за ней был чулан бревенчатый. Там в большом кованном белой жестью сундуке хранилось добро всех членов нашей семьи.».
...Серпухов в девятнадцатом веке был красивым патриархальным городом: утопающие в зелени уютные деревянные домики с палисадниками, в которых всё было в цвету. На главных улицах жизнь била ключом, строились большие деревянные и каменные здания, громыхали кареты, а совсем рядом жизнь была почти деревенская и тишину нарушало лишь пение петухов.
ПРОСТЫЕ РАДОСТИ
«По рассказам отца и теток, был у деда Осипа большой сад, тянувшийся от его дома по отлогой горе и улице Серпейка, почти до самого пруда, за которым стояла баня. Топилась она только под праздники, но даже тогда многие в нее не ходили, потому что стеснялись: женщины и мужчины там мылись вместе.
Под аркой Земляного моста текла речушка изуми тельной чистой воды, весной, а ней, не умолкая, кричали лягушки, зимой она не замерзала - только под аркой, и дед Осип ходил туда мыться».
...Общественную баню горожане получили только в 1880 году: недалеко от Нары городские власти выстроили два деревянных здания - мужское и женское отделения. Вода при помощи лошади, крутящей огромное колесо, подавалась прямо из реки и затем, использованная, стекала обратно. Маленькие бани при домах имелись далеко не у всех, и топить их так дорого, что вались они по праздникам.
ТРУДОВЫЕ БУДНИ
«Мать моя была еще девчонкой, когда замерз ее отец. Жила она с матерью в спальне на «Старой Мызе». Мать работала на прядильной фабрике на так называемых «ветрах». Рабочий день начинался с четырех часов утра и в восемь вечера кончался. Перерыв на обед был полчаса, но вместо обеда бабушка бежала в прачечную стирать белье, а так как за это время много не настираешь, то стирка растягивалась на несколько дней, а уж обедать приходилось тайком от начальства всухомятку.
Старшая ее дочь - Маша тоже работала па фабрике, а дядю Мишу, маленького еще мальчика, она отдала учиться в сапожники. Он часто убегал от своего хозяина, пальцы его были в порезах, гноились и болели. Прибежит просить мать: «Не отдавай ты меня, милая мамушка, сапожнику! Лучше еще куда-нибудь!». Но не смотря на его слезы и мольбы, бабушка Дарья отводила его обратно. Так впоследствии он и стал мастером-сапожником на всю свою жизнь.
Что касается моей матери, то у нее были свои обязанности. Для работы на фабрике она еще не годилась, и в казарме, где жили рабочие, она в перерыв ставила им на стол чайники с чаем. За это ей платили пятак в месяц. Люди, которые, так же, как моя мать грели для других чайники были большей частью одинокие и пожилые старушки».
…В 1858 году Иван Николаевич Коншин получил собственность бумагопрядильную фабрику «Стара мыза», которой владел до своей смерти. Благодаря удачной закупке американского хлопка в начале 1860-х годов, как раз на кануне Гражданской войны в США, он стал одним из самых богатых людей того времени.
Остальные серпуховские фабрики очень отставали в своем развитии: широко использовался ручной труд, в движение станки приводились с помощью конного привода и водяных колёс, а работали на них в большинстве своем женщины, которым платили гораздо меньше, чем мужчинам, условия же труда были очень тяжелые.
По материалам Елены Сарычевой (МиГ "Южное Подмосковье" 11.11.20)
