Это портрет моего сына, когда ему было двадцать лет.
Надо сказать, что большую часть жизни он сопротивлялся искусству во всех его проявлениях.. Даже, пожалуй, был борцом с искусством! Какую-то часть детства мне удавалось таскать его по музеям и концертам со всем просветительским пылом, но в двенадцать лет он решительно отверг мои культуртрегерские уловки, оставив для себя только литературу.
Для него было нелегким испытанием стать членом семьи художника в 17 лет, тем более, что в начале 90-х брутальность стала символом эпохи и достигалась «качалкой», золотыми цепями и другими особенностями стиля. И тем более странно, что он при этом согласился позировать для набросков к портрету, а потом даже согласился повесить его у себя в комнате.
И — уж совсем невероятно — аккуратно повесил его на место после того, как однажды ночью портрет упал со стены прямо на него.
