Возвращаясь домой, она первым делом стягивает темные очки. Потом только закрывает дверь на два оборота и защелку, откладывает трость, прислоняя к стене, чтобы та не упала. И, совсем этого не осознавая, принимается снова считать шаги.
Лишняя деталь на лице раздражает так же, как болтающиеся вокруг лица и лезущие в рот волосы. Очки нужны для других, не для нее, но она все еще носит их, потому что люди не желают воспринимать ее иначе. Многое из того, что она делает, нужно вовсе не ей, но иногда исполнять проще, чем спорить с толпой.
Трость остается стоять у запертой на замок двери, а она направляется в душ, раздеваясь на ходу. Над раковиной висит большое зеркало, и она долго стоит перед ним, как будто может что-то там увидеть.
Для нее нет такого понятия видеть, и это не изменится, как бы она ни старалась.
Электрический чайник булькает и отключается с громким щелчком. По пути на кухню она собирает разбросанную по коридору одежду и комком запихивает ее в шкаф. В конце концов нет никакой разницы, что из этого она наденет завтра.
В окна заглядывает теплое солнце. Подсматривает одним глазком и отступает, прячась за тучами, а потом высовывает любопытный нос снова. Ей нравится тепло солнца, нравится, как нагреваются кожа и волосы. Ведь солнце существует несмотря на то, что она никогда не сможет на него посмотреть.
Чашка с чаем греет ладони похоже, но все равно недостаточно. Тепло разливается по телу внутри и снаружи, но ей все равно чего-то отчаянно не хватает. Чего – она отгадать упрямо не может.
Завтра нужно будет снова сходить в магазин. Она на мгновение думает, что можно было бы позвонить той утомительно болтливой женщине, но быстро отбрасывает эту мысль. Звуков вокруг и так слишком много, чтобы слушать чье-то настойчивое ворчание на ухо.
Всю ночь ее не покидает странное ощущение, а наутро она выскакивает из дома, как только начинает припекать солнце. Оказавшись на улице, она задирает голову вверх, подставляя лицо теплым лучикам. Темные очки неприятно прилипают к лицу и постоянно норовят куда-нибудь съехать, и она давит желание выбросить их к чертовой матери.
Пока еще тепло, но лето подходит к концу, наступает прохладная осень, а за ней плетется зима. Холод ей совершенно не нравится, потому что нужно надевать кучу одежды, которая сковывает движения. И потому что становится тоскливо и тихо на грани свистящего в щелях оконных рам ветра.
Ласковое тепло перебирается с макушки на щеки, и она шагает вперед, выбрав сегодня другой супермаркет. Просто так, без какой бы то ни было причины.
Люди, встречающиеся ей на пути, едва ли смотрят под ноги и отскакивают, стоит задеть их тростью. Она не извиняется, ведет подбородком и поправляет очки, продолжая идти.
– Вам помочь? – кто-то хватает ее за плечо, и высокий женский голос вдруг оказывается у самого уха.
Она вздрагивает и качает головой, собираясь отказаться, но ее уже хватают под руку и тянут вперед. Будто незваная помощница куда лучше знает, куда она собирается идти.
– Спасибо, – вздыхает она.
Впрочем, иногда проще согласиться, чем выслушивать причитания о неблагодарности в спину.
Солнце скрывается за облаками, и тепло пропадает, лишь ветер треплет короткие волосы. Они шагают вперед молча, стучит по асфальту трость, а она не перестает считать. Этот путь она знает достаточно хорошо, чтобы ориентироваться самостоятельно.
Резиновый наконечник трости ударяется о ступеньку, а женская рука продолжает тащить ее вперед. Она, как и все остальные, едва ли смотрит под ноги и вовсе не задумывается, что кто-то не может смотреть.
Сколько там было ступеней? Семь или восемь, или, может быть, девять? Она внезапно не помнит и все-таки спотыкается, удерживаемая цепкой рукой. Ее сопровождающая даже не замечает, отпускает только на входе испаряется, не прощаясь.
Здесь на входе дурацкие крутящиеся двери, и она делает два глубоких вдоха, прежде чем в них войти. Прежде, чем она делает шаг, кто-то мягко придерживает ее за плечи, а мгновение спустя подталкивает в спину.
– Теперь выходите, – говорит приятный мужской голос, и она послушно выходит из вращающегося круга.
Прежде, чем она успевает поблагодарить, ощущение чужих рук на плечах исчезает, и все вокруг наполняется шумом разномастных людских голосов.
Пожалуй, сегодня она чувствует себя даже более уставшей, чем это казалось вчера.
Поворот и два шага вперед; подхватить прислоненную к стене трость.