Да. Книга, созданная почти две тысячи лет назад, переменила мою жизнь. И речь на этот раз не о Новом Завете.
«Изменить жизнь» – не слишком ли громко звучит? Однако, на мой взгляд, эти слова адекватны. Что еще сказать о книге, которая повлияла на ваше чувство прекрасного?
Стиль – это человек.
Старый отцовский том из «Литературных памятников» попал мне в руки на двенадцатом году жизни.
Именно это издание. С подробным комментарием, статьями о Светонии и его веке, хронологическими и генеалогическими таблицами, портретами всех цезарей, с картами империи и Рима, указателями имен, а также биографиями-приложениями – от Светония дошли ведь не только «жизни» цезарей. И, разумеется, сами императорские биографии. В переводе блистательного Гаспарова.
Книгу прочел я медленно (как вообще читал в те годы) и со вкусом. То был благотворный шок. Шок вызвали не оргии Тиберия, садизм Калигулы и «подвиги» Нерона, а столкновение с ДРУГОЙ цивилизацией, дико непохожей на мою – но бесконечно сложной и внушающей уважение.
Все это вызвало во мне не только любовь и интерес к античности, но и мысль о нелинейности так называемого прогресса.
Так я впервые прикоснулся к древности. Ни исторический роман, ни фильм, ни телепередача, ни популярная книжка про легионеров или гладиаторов не производили ничего подобного. Ни даже мифы, пересказанные Куном, или биографии Плутарха, пересказанные для подростков. Только настоящий текст. Лишь он позволит прикоснуться к подлинному – «без посредников». Хотя посредник все же существует, это переводчик.
Однако через много лет передо мною появился и сам текст:
Хотелось вспомнить язык, уже подзабытый, и прочитать какое-то крупное классическое произведение, не слишком сложное по языку, но и не совсем простое. А главное – интересное! Светоний – с богатым словарем и недлинными фразами – подошел. А где непонятно, можно смотреть в перевод.
Смотреть пришлось часто (особенно поначалу), и чтение растянулось на несколько месяцев (естественно, в то время я держал в руках не только цезарей). Дочитал. Вместе с биографиями грамматиков и поэтов.
Что происходит, если читать книгу долго, медленно? Книга в вас проникает по-настоящему…
Как повлияли на взрослого «Двенадцать цезарей», прочитанные в оригинале? Новое представление о художественности проникло в душу.
«Изящная словесность» – это не про вымысел, даже не про красивые сравнения (вни могут быть в литературном тексте, а может их и не быть). ФАКТ – может стать метафорой. Отбор и группировка фактов могут придать тексту силу художественного произведения.
Вот, например, пассаж в начале биографии императора Гальбы:
Кто из Сульпициев первый получил прозвище Гальбы и почему, – в точности неизвестно. Одни думают, что этот родоначальник после долгой и тщетной осады какого-то испанского города поджег его, наконец, факелами, обмазанными гальбаном; другие – что при затяжной болезни он постоянно носил гальбей, то есть лекарство, завернутое в шерсть; третьи – что он был очень толст, что по-галльски называется «гальба»; или, наоборот, что он был худой, как те насекомые, что заводятся в горном дубе и называются «гальбами».
(перевод Гаспарова)
О чем оно? Ради чего этот экскурс (для лаконичного Светония – весьма обстоятельный)? Чтобы мы поняли, как в Риме объясняли имя «Гальба»?
Нет. Сложив ВСЕ четыре версии, автор создает картину древности, великой древности Сульпициев Гальб, имя которых пришло из тьмы веков и связано с родною стариною. Кстати, это правда…
Какое место занимает этот экскурс в биографии? Рассказ о Гальбе автор начинает с этого:
Род Цезарей пресекся с Нероном…
Но род Неронова преемника – по древности может поспорить с прежним (чего нельзя будет сказать о преемниках Гальбы).
Что побудило Светония создать образ старины – таким путем? Писатель говорит при случае и о других родовых прозвищах, но коротко. По-видимому, у римлян было несколько рассказов о происхождении знатного имени. «Галльская» версия даже похожа на правду, остальные – нет… Но автор обратил внимание на то, что этих версий ненормально много и что они не просто говорят о разном, а утверждают прямо противоположное («толстый-худой»).
Умение такие вещи видеть и к месту применять – тоже мастерство. Не менее интересное, чем мастерство художественного вымысла. В выдумках, кстати, Светония никто не уличил (они, конечно, есть, и их довольно много, но принадлежит они – не Светонию, автор работал с тем материалом, который был в его распоряжении). И эта бесконечная изобретательность в передаче наличных фактов вызывает восхищение.
И что еще?
Краткость. Вернее сказать – содержательность и емкость вместе с легкостью. Светоний – как скрученная пружина, так что на 250-300 страниц текста можно написать тысячи страниц комментариев.
Книжка-то невелика, но отразила в себе целую эпоху, как в капле воды отражается лес. Тридцать современных книг о Древнем Риме не будут столь информативными.
Таким, наверное, и должно быть сочинение, которое потом 1400 лет будут переписывать от руки.
Это насыщенность и емкость, когда один пассаж «рифмуется», перекликается с другим, умение тремя штрихами, набегу, как бы играючи схватить и отразить самое яркое, живое, характерное и этим победить бег времени…
И я решил, что – вот оно! Оно и должно стать художественным кредо. Не для дзенских статей, которые пишу второпях и поэтому длинно, а для серьезной вещи, в которой, как надеюсь, не будет лишнего слова и лишнего знака.
Все мои статьи, связанные с античностью, можно найти в оглавлении журнала «Нетривиальная история».
Читайте также:
Почему Рим стал империей, а Афины и Спарта – не стали?