Глава 34
В телевизоре герой признавался героине в любви. И Настя вдруг этим заинтересовалась. Она никогда не любила подобные фильмы, но этот мужчина говорил так проникновенно и так искренне. И в руках держал такие красивые цветы…
– Ой.
Иголка воткнулась в палец, и Настя заплакала – не то от боли, не то от эмоций, неожиданно вызванных сценой, над которой раньше только посмеялась бы, – и нажала кнопку «выкл». А может, она плакала оттого, что сама не так уж давно получила от Андрея милый и симпатичный букет цветов, но забыла его в «Радости», удирая в платье Ольги Алексеевны после поцелуя, от которого не стала бы удирать ни одна нормальная женщина…
– Петрова!
Вытерев слёзы и отложив сарафан, Настя пошла в прихожую. Берёзкин, открывший дверь своим ключом, хотел ей, видимо, что-то сказать, но увидев, что она плакала, поинтересовался:
– По какому поводу потоп?
– Кино про любовь, – сказала Настя, – наверное, гормоны. Те, кто пишет, что в беременность тётки дуреют – абсолютно правы.
– Вообще-то я на минуту, – объяснил Владик, – я тут оставил пару дисков. А так мы с Танечкой затеяли ремонт. Ей всё же скоро рожать.
– Она ведь квартиру снимает.
– Ну и что? Чистые обои хозяева клеить не запрещают. Не существовать же ребёнку аж до лета в антисанитарии. А потом, может быть, и я буду там жить, так что и переезжать ей не придётся…
– Ты умеешь клеить обои?
– Знаешь, Настюха, – Берёзкин прошёл в комнату, – настоящий мужчина может всё. А что сразу не сможет – тому в принципе способен обучиться.
– Рожать вы не обучитесь никогда, – сказала Настя. – Один умный товарищ мне уже сообщил.
– Тот умный товарищ, что сидит у тебя на лестнице?
– В смысле?
– В прямом. Отец твоего дитяти сидит в твоём подъезде в районе второго этажа и о чём-то думает. Я предложил ему зайти, он сказал – позже. Кстати, позвал меня на собеседование в «Радость». А от такого не отказываются. Так, диски я взял, ухожу. Звони, если что.
– Непременно.
– А у нас будет девочка, – вдруг сказал Берёзкин, уже открывая дверь. – С Танечкой.
– У нас с Андреем – тоже.
– Это ещё неизвестно, а я видел сам. На мониторе.
– Влад… А твоя мама – она как? Всё-таки ты обзавёлся женщиной сразу с чужим ребёнком.
– Мама в шоке, – Владик улыбнулся, – но куда она денется, привыкнет.
Берёзкин ушёл, а Настя постояла минуту у закрытой двери и решила выйти в подъезд. Зачем-то же Андрей явился. Снова заявить о своих родительских правах, или у него появились новые идеи? Главное, чтобы не спрашивал – нравится ли он ей. На этот вопрос отвечать всё равно нельзя.
Андрей и правда сидел на площадке второго этажа. Под ним была чёрная спортивная сумка, а привычный рюкзак стоял рядом. Сидел и перебрасывал из руки в руку свой оранжевый мячик. Волосы у него были мокрые, и, присмотревшись, Настя поняла, что мокрый он весь. Насквозь.
– И что ты тут делаешь?
– Думаю, где буду ночевать, – сказал Андрей не Насте, а своему мячику.
– Что случилось?
– А меня из дома выгнали. Собирался пойти к Ткачёву, так он куда-то смылся и телефон не берёт. А у Серёги толпа народу, сёстры его опять же, одна здоровенная и с астрологическим приветом, другая маленькая и постоянно пристаёт. Не, я лучше тут посижу. В квартиру же ты меня всё равно не пустишь.
– Ну да, я страшная садистка. Подожду, пока ты заработаешь воспаление лёгких. А когда умрёшь, стану врать дочери, что папа был герой-полярник.
– Лучше подводник, – вздохнул Андрей, – ближе к правде.
– Пойдём.
Открыв дверь ванной, скомандовала:
– Лезь в горячую воду. Я пока сделаю чай. Надеюсь, ты ешь бутерброды с колбасой? Больше всё равно ничего нет. Хотя я могу пожарить картошки. Только это долго и результат не очень предсказуем.
– Я ем всё, – сказал Андрей. – А что, мне правда можно остаться?
– У меня лишнее койко-место, друг мой Владька покинул меня, променяв на женщину своей мечты.
– Это логично, стремиться к мечте, – дверь ванной закрылась, и Настя подумала – не хватало ей дома этого логика. Почему его выгнали-то? Что такой как Андрей мог вытворить, чтобы Елизавета Романовна отправила его на улицу?
На кухню логик явился уже в сухих спортивных брюках и футболке, и Настя ахнула – в обоих локтевых сгибах у него были огромные синяки.
– Это что?
– А… ерунда… сдавал кровь, попались практиканты. Семь раз тыкали. Заживёт.
– Бедная наша дочка, – Настя опустилась на табуретку. – Ну почему ты подошёл на показе именно ко мне? Почему не выбрал другую?
– Спокойно, – Андрей пошёл в коридор и принялся копаться в своей сумке, – с дочкой будет всё в порядке. Вот я принёс, знаешь, покупал на глаз, но, наверное, в размере для беременных ошибиться нельзя. Оно всё от плеча, как это…
– Чехол для дирижабля, – подсказала Настя.
– Но всё равно примерь.
Из сумки показалось нечто зелёное, оттенком почти в точности как то Ленкино платье…
– Почему тебя выгнали из дома?
Развернув вещь, Настя поняла, что это сарафан. И теперь её дочери вообще ничего не грозит. О ней заботятся разом и мать и отец.
– Только не волнуйся, – предупредил Андрей. – Я сказал родителям, что у нас будет ребёнок. Теперь нам с мамой лучше побыть на расстоянии, пока она придёт в себя.
Пол под ногами Насти покачнулся.
– Отец, кстати, отнёсся спокойно. С первого октября берёт меня на работу. А маме он запретил устраивать с тобой разборки. Так что… ну давай уже, надевай, мне же интересно. А потом я картошку пожарю. В благодарность за койко-место.
«Пора терять сознание», – подумала Настя.
Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки. Спасибо!