Первая часть здесь
Часть II.
Битва.
Куликовской битвой занимался не один десяток историков. Всё давно уже изучено, подсчитано, обдумано, опровергнуто, проверено, пересказано. И в то же время битва эта остается неизвестной для нас. О ней гораздо легче написать объемный роман, нежели краткое и толковое исследование. Причина тому - источники, их достаточное количество и уже заложенная в них легендарность. И неистребимая калька мышления современных людей.
Свершение русского народа на Куликовом поле уже тогда грандиозностью своей потрясло современников. Уже тогда зацвело, буйно вспыхнуло, распустилось и затмило собой глаза обычно сухих и спокойных летописцев легендой. И она взошла и засияла эта легенда, и всё разрасталось под ее лучами: и число ордынской рати, и число русской, и мудрость великого князя московского, и страх Ягайло, и даже измена Олега становилась все чернее. В тень легенды погружались и ратники Ягайло, добивавшие раненых, бредущих с Куликова поля (никуда они не бежали, эти литовцы), и князь Дмитрий, после этой битвы ничего более не совершивший ( да и до, если взвесить - тоже ), и пять тысяч серебром - новая дань, которую открыто откажется платить только Иван III, и три тысячи откупных, что взял с Москвы Едигей, и жестокая тридцатилетняя война между московскими (!) князьями, в сравнении с которой меркли междоусобицы XIII века; даже пожар Москвы в 1382 году светился в этой тени угольком. И все четче, все жестче становилась схема боя, громыхая недовольно при переносе со страницы на страницу, и только в рамках этой схемы добавлялись какие-то надуманные, такие же жестяные мелочи. И тем, кто в тот день там не был, легенда эта была нужна все сильней, потому что только так можно было сдвинуть с места их воображение.
Читатель, я намеренно уклонился от тактического описания Куликовской битвы, от пересказа словами карты, повторявшегося не раз и не два, с одними и теми же недомолвками и противоречиями. Меня всегда удивляло: как можно так уверенно, бездумно наложить на то огромное, кричащее, кипящее месиво людей и коней тонколинейную, сухую проволоку-схему? А если все было не так?
Мне почему-то легче поверить, что все было не так. Что же было? А была страшная давка, была кровь, брызжущая на кожу, лицо, доспехи и копыта. Был неумолчный крик, четырехчасовый крик ста тысяч людей со ста тысячью оттенков в каждом голосе. Была тупая ярость, были передвигающиеся туда и не туда полки и кулы, было сплетение случайностей и столкновение замыслов, мешающих друг другу. Были очумелые высшие начальники и сообразительные десятники, которые удивительно точно понимали, что сейчас нужно делать и куда клонит враг. Был великий князь, куда-то запропастившийся и не могущий ни руководить боем, ни дать сигнал "засадному" полку, был истыканный стрелами Михаил Бренок в великокняжеских доспехах, был упавший великокняжеский стяг, который никто не поднял. В пыли кружила конница, заплетаясь вокруг островков своей и чужой пехоты, и картина боя менялась не раз и не два, как будто трясли кровавую мозаику, он то прерывался, то вспыхивал заново. Был отчаянный порыв татар прорваться хоть где-то, и такой же порыв русских нигде их не пустить. Была жуткая усталость рук, глаз, сердца, и нереальность происходящего и какая-то страшная привычность. Было понимание, что если татары хоть где-то прорвутся массой, всем кулом, то это - конец. Был какой-то ордынский отряд, прорвавшийся навылет через полк левой руки, и из-за малочисленности, видимо, или в запале, не атаковавший с тыла "большой" полк, а рванувший к переправам. И еще - был "засадный" полк, вылетевший вдруг с ревом и топотом (ко времени, не ко времени, к месту, не к месту - должен же он был явиться!) из дубравы, за левым флангом общего строя и с хмельным, невесть откуда взявшимся ощущением победы врубившийся в ордынскую тьму. И - психологический слом у тысяч татарских воинов, которые поняли, что победа отодвигается, что ее все дальше отбрасывает копытами этот скачущий на них русский полк - огромный, свежий... И острое чувство слабины противника на всем русском фронте, от края до края, ощущаемое где с торжеством, где - с недоверием, где - с непониманием И бегущие за край поля, под закат, темные всадники, к которым присоединялись все новые и новые. И гаснущее солнце в черных глазах Мамая.
Подвиг сам по себе есть легенда. Куликово поле нуждается не в приукрашивании, а в тщательном изучении.
Вам будет интересно: Непобедимые. Монголы и их завоевания
Спасибо за внимание! Подпишитесь на канал "Курьезы истории"