Глава 45
19 октября 2005
– Галина Михайловна, ну пожалуйста, выпишите меня завтра.
Настя со скорбным выражением лица стояла в дверях ординаторской и наблюдала, как внушительных размеров лечащая врач упаковывается в осеннее пальто.
– Дитя моё, – не поворачиваясь, ответила Галина Михайловна. Настя вздохнула. Чего ожидать от женщины, которая на первом же обходе уставилась на Настины косички и спросила: «Ребёнок, а тебе-то зачем ребёнок?»
– Куда спешить? На работу не терпится? Трудовой порыв унять не силах?
– Да не то чтобы порыв…
На работу Насте не хотелось. Стоило представить, как её встретит коллектив, так тянуло спрятаться под одеяло и не высовываться оттуда никогда. Вот в кого она такое чучело? Подумаешь, увидела, что Танечка принялась рожать. Не такой уж повод для испуга. Просто она много волновалась в последнее время – то о том, не предпримет ли чего Елизавета, то о том, что вот-вот все узнают, что младенец от Андрея, то ещё о чём-нибудь. И Танечкино появление стало последней каплей. Теперь скрывать что-то было поздно, секретарши в курсе, и Настя даже могла догадываться, кто и что говорил о её связи с малолетним сыном начальника…
– Раз нет порыва, иди-ка ты, Петрова, в палату, отдыхай. Выпишешься как положено, дней через десять после госпитализации.
Галина Михайловна сочла разговор оконченным, заперла ординаторскую на ключ, но увидев, что Настя вот-вот расплачется, решила задержаться ещё на минутку и её успокоить:
– Вон у соседки твоей дома ребёнок болеет, ей понятно зачем на выписку рваться. А ты? Детей нет, забот нет, сама себе хозяйка, лежи и лежи, ешь фрукты и читай любовные романы.
Заулыбавшись от описанной ею самой идиллии, врач всё-таки удалилась, а Настя всхлипнула. «Ребёнок дома болеет». У неё тоже! Ну ладно, пусть не ребёнок, но всё равно она прекрасно слышала в телефоне, насколько у Андрея простуженный голос. Как бы он ни врал, что всё просто замечательно. Картина, которая теперь рисовалась перед Настиными глазами, стоило ей подумать о доме, была ужасна. Мама, разумеется, не могла выбрать другого времени и привезла всё ненужное ей в Австралии барахло именно когда Насти не было. И пусть виновата в этом сама Настя со своей непрочной нервной системой и больницей, всё равно... Мало того что Андрею пришлось помогать это всё затаскивать, так теперь он, одинокий и простуженный, живёт среди пакетов и коробок, с которыми понятия не имеет что делать. Андрея было очень жаль. Нет, Настя не совсем выжила из ума и понимала, что оставшись без неё, с голоду он не умрёт и не зарастёт грязью, будучи в состоянии постирать носки в «Малютке». С машинкой он прекрасно обращался, а готовил даже лучше Насти. Но всё равно. Андрей никогда не жил один. Ему будет тоскливо и непривычно. Он помучается-помучается и чего доброго вернётся к родителям. Оснований так думать у неё не было, но она всё равно думала. И пугалась. Нашла и ещё один повод для страха и слёз – простуды бывают разные, Андрей такой невезучий, что непременно нагреется до сорока градусов, и ему даже никто не поможет сбить температуру. А такая температура очень опасна.
Устроившись на неудобной больничной кровати, Настя вместо фруктов и любовных романов выбрала себе другое занятие – страдать. Всё идёт кувырком. Заболел Андрей тоже из-за неё – пришёл в субботу к открытию, ждал под дождём, промок и простудился. В воскресенье мог бы отлежаться, но явился снова. И в понедельник и вторник тоже. Правда, во вторник Настю из палаты уже не позвали, взяли передачку, а Андрея отправили на выход. Бабушка на вахте очень возмущалась, что папаши посходили с ума – тащатся в лечебное учреждение с насморком, не думая о том, что тут находятся их собственные жёны и дети. Сегодня Андрей, конечно, не пришёл, остался дома. В пятницу вечером Насте звонил Борис Николаевич и сказал, что если ей что-то понадобится, особенно лекарства, которые Андрей, конечно, не купит, то нужно сообщить ему и курьер сразу всё привезёт. Так что особой нужды в визитах Андрея не было. Ей просто было приятно, что он приезжает каждый день, привозит разные вкусности, книжки и в вестибюле они стоят обнявшись, и она чувствует его дыхание… Но могла бы и обойтись. Да она эгоистка! От этого открытия Настя даже приподнялась и села. Про эгоизм ей говорила Галина Михайловна. Мол, хватит думать о себе, девочка, теперь ты не просто так, а почти мать, и если ребёнку нужно, чтобы ты лежала здесь кверху пузом и поглощала витамины – ты и должна так поступать. А эгоизм-то ещё и вот как проявляется. Валяется она под одеялом и боится, что Андрей вернётся к родителям… А нужно бы наоборот – радоваться, если вернётся. Там всё-таки его мама, она уж не допустит, чтобы с ним что-то случилось.
Настя отыскала сотовый, в который раз подумав, что пора купить новый, этот вот-вот загнётся. Набрала номер Андрея. То, что она услышала, ей крайне не понравилось. Андрей дышал тяжело, будто бежал и запыхался, голос у него был хриплый, а говорил он подозрительно бодро. Мол, всё отлично. Вернулся с работы, варит пельмени и глядит телик. Завтра ещё на всякий случай не придёт, но уж послезавтра – точно. И Настя решила – врёт. Не хочет её беспокоить.
То, что произошло дальше, Настя могла назвать только паникой. Андрей ей врёт, в самом деле всё или плохо или очень плохо, а поскольку они – два счастливчика, то, конечно, плохо – очень. Если бы у неё была обувь и верхняя одежда, Настя плюнула бы на всё и немедленно отправилась домой. Но уличные вещи увёз Андрей, как только явился с больничными. По отделению Настя передвигалась в колготках, халате, тёплой кофте и тапочках.
Убегать в таком виде на улицу в конце октября – поступок, достойный буйной сумасшедшей.
– Насть, ужинать будешь?
Три соседки, все с большими животами и немаленьким аппетитом, пожевать на ночь очень любили. Вот и сейчас принялись вытаскивать свои припасы и накрывать на стол.
– Буду, – сказала Настя. – Сейчас вернусь.
Подписывайтесь на канал. Ставьте лайки. Спасибо!