В эпоху, когда империи стали объединять под своим крылом многие малые народы, эти самые народы затем должны были служить завоевавшей их империи. По идее. Альтернативой банальной дани была военная служба - и представители многих наций, особенно если культурные особенности давали им в этом какие-то преимущества, становились очень эффективными боевыми единицами в составе крупных армий. Это и мадьяро-венгерские гусары европейских армий XVIII века, и сикхские гуркхи на службе Британской Короны, и французский Иностранный Легион. Однако некоторым правителям было мало использовать национальные фичи меньшинств на пользу дела - на них, аки на подопытных кроликах, порой испытывали новые подходы к военному делу. И в этом плане отличились финны, о до-современной военной истории которых рассказывают крайне редко.
Руби!
Как и все истории, эта начинается давным-давно. В XI-XIII веках шведы завоевали ряд финно-угорских народностей в их восточной среде обитания путём результате двух крестовых походов. И сразу начали пытаться сделать из аборигенов универсальных солдат. Их, хоть и крещённых, было не так жалко, а бедный край воспитывал суровый характер с низкими запросами - поэтому уже в конце XIII век шведы обложили своих подопечных не только плотным налоговым бременем, но и воинской повинностью. Причём через воинскую службу, особенно в конном строю, можно было поиметь неплохие налоговые послабления и даже доплату - поэтому к рубежу XVI и XVII веков 400-тысячная Финляндия давала шведской армии 40% её пехоты и, по разным версиям, от 38 до 43% кавалерии. Как раз кавалерия, симбиоз маленьких выносливых лошадей местной породы и наглухо отбитых всадников, стала звездой шведских войн раннего Нового Времени - да так, что до сих пор это чуть ли не единственное, что средний обыватель знает о Финляндии до появления Великого Княжества.
Речь, конечно, о хаккапелитах - разновидности рейтар, гастролировавших по Европе под шведскими знамёнами на протяжении XVII века. Облачены они были в стандартные для тех времён стёганые куртки, кирасы и шлемы, и вооружались тоже совершенно мэйнстримными пистолетами и палашами. В чём же заключалась их инновационность?
В описываемый период шведская армия встаёт на путь комплексных реформ, венцом которых к концу века станет каролинская пехота. Но до неё ещё жить и жить, в то время как другая не менее известная европейская тактика - терция - свой век уже отживает. Что и намерен доказать шведский король Густав II Адольф, придумав как совместными усилиями пехоты, конницы и артиллерии эту терцию ломать.
Они заряжают пушку. Зачем? Они будут стрелять. Мушкет они заряжают с той же целью, но на этом мы ограничимся в рассмотрении пехоты и артиллерии, заострив внимание на боевой роли ездунов верхом. Традиционно рейтары были этакими застрельщиками, практикующими тактику бей-беги, также известную как караколь. Задачей было подъехать к строю пикинёров, разрядить в него два пистолета и отъехать подобру-поздорову в тыл, передавая эстафету следующему эшелону и перезаряжая стволы. Вступить в рукопашную у таких конников было мало шансов - обычно это происходило при добивании убегающих, или же если две группы таких ”пистолетчиков” натыкались друг на друга. Густав же решил сделать из кавалерии не рой беспокоящих врага пчёл, а сносящую вражеское лицо кувалду. Потому что даже при очень эффективной стрельбе мушкетёров расстреливать терцию до человека можно было до посинения *шутка про шведские мундиры*.
Пионеры новой тактики
Для этого и были привлечены в первую очередь финские хаккапелиты - которых, как мы помним, не жалко, и которые численно в к середине XVII века превышали расово шведскую кавалерию почти в полтора раза. Так вот, этих ребят обучили вместо рассеянных эшелонов ездить плотными клиньями - буквально “колено к колену” - и делать два последовательных, скученных залпа пистолетов на дистанции 25 и 5 метров, т. е. практически в упор. После чего вместо разворота ехать дальше и врубаться в прореженного супостата до его перехода в состояние капусты.
Кстати, название хаккапелитов происходит, по одной из версий, от боевого клича “hakkaa päälle!”, приблизительно переводимого как “руби!”, другая версия строится на ругательстве “hackapel”, которым они реагировали на падение с лошади за неимением славянского “бля”. Кроме боевого клича и в каком-то смысле вопреки ему, у хаккапелитов была и другая особенность - атаковать и сражаться почти молча, а не орать во всё горло как было принято. Это, по некоторым свидетельствам, пугало неприятеля — привычнее когда тебя режут с воплями , исполненным адреналина, чем тихо и с лицом усталого библиотекаря, который имел ввиду всю эту битву и тебя в частности.
Почти все сражавшиеся «на новый манер» кавалеристы набирались из Финляндии, составляя во время войны бóльшую часть конных сил армии Швеции. Остальная конница была представлена драгунами преимущественно шведского происхождения, которые на рожон лишний раз не лезли и действовали в соответствии со своей тактической ролью "конной пехоты". Поэтому там, где речь идёт о рукопашных схватках с участием шведской конницы, называть её финно-шведской не было бы неуместно.
От теории — к практике!
На практике новая метода показала себя очень эффективной - бета-тест проходил в битве при Валльгофе, против польских терций. Традиционная квадратно-гнездовая польская армия числом порядка 7 тысяч была вынесена вперёд ногами двумя тысячами шведской кавалерии, по некоторым свидетельствам не понёсшими потерь вообще. Наблюдатель, голландский врач Юхана Нарссиус, описывал победу как “завоёванную в основном финнами, в то время как остальная армия лишь наблюдала”.
Довольный Густав поиздевался ещё немного над поляками и, отжав у них в 1629 году Ливонию и несколько портов, уже на следующий год влетал с ноги в притихшую было Тридцатилетнюю. Чтобы два раза не вставать. Высадившись в Померании, король Швеции ударным темпом продвинулся в в направлении Лейпцига, где соединился с саксонцами. Что ему правда не слишком помогло, тащить катку пришлось самому. В бою при Брейтенфельде (1631) шведская конница яростными контратаками прикрывала тактическое бегство союзных саксонцев, а конный заезд в тыл (во главе с Густавом II лично) во многом обеспечил победу над имперскими войсками фельдмаршала фон Тилли, в процессе обратив в бегство легендарных "чёрных" кирасир Паппенгейма. Это была первая крупная победа протестантов за 20 с лишним лет войны.
На радостях шведы продолжили плющить несчастного Тилли, продвигаясь на юго-запад, и к следующему году заплющили окончательно. Чуть позже и сам Густав пал в сражении при Лютцене. То ли он вёл в лихую атаку отряд кавалерии, то ли по близорукости хотел подъехать и рассмотреть поле боя поближе — однако августейший полководец, по состоянию здоровья не способный носить тяжёлую броню, оказался в самой гуще событий зарублен кирасирами. Перед ними, как выяснилось годом ранее, хаккапелиты не пасовали: подкрепляя безрассудство бронебойностью пистолетных залпов, они впоследствие многократно "продавливали" более тяжёлого противника, закрепляя за собой репутацию отчаянных рубак. Так, конкретно при Лютцене финские части не только отметились уничтожением хорватских частей лёгкой кавалерии, но и основательно покоцали кирасирские эшелоны — причём находившегося при них главгада католической лиги Паппенгейма подстрелили насмерть.
С королём или без
После гибели короля финно-шведский интернационал (пополнившийся также немцами, англичанами и шотландцами) приуныл. Но ненадолго — ведь show must go on, и хаккапелиты в составе шведского контингента продолжили кошмарить католиков по отлаженной методике. Финские конные части сыграли определяющую роль в ряде крупных сражений — в битвах при Виттштоке (1635) и при Хемнице (1639), под Брайтенфельдом (1642) и под Янковом (1645) победа была одержана благодаря решительным и своевременным действиям финских кавалеристов. Под Янковом некоторые источники приписывают им 4500 имперских фрагов из 5000 за весь бой.
Что характерно, несмотря на довольно ярко выраженный статус диковатых унтерменшей, финские бойцы пользовались уважением в шведской армии. Командование хаккапелитами осуществлялось на финском языке, а выходцев из них жаловали в командовании — и их решения порой хорошо сказывались на ходе войны для Швеции. К примеру, уроженец Порвоо генерал Торстен Стольхандске командовал финской кавалерией почти во всех вышеозначенных сражениях, поимел за это гору наград и до сих пор почитается национальным героем и в Швеции, и в Финляндии.
Мир… или нет?
1648 год. Самая кровопролитная война мира до Первой Мировой наконец закончилась, шведы набили себе кучу земель, денег и экспириенса… казалось бы, счастливый конец, сиди себе в сауне да жуй сюрстрёмминг... Но мы же шведы. Идею сделать Балтийское море своим внутренним озером никто не отменял, а тут как раз Речь Посполитая ощутимо пострадала, территориально и финансово, от поражения в войне на западе и от русских с запорожцами на востоке. Почему бы ей ещё не пострадать? — спросил сам себя король Карл X Густав, и уже летом 1655 года послал туда верховного главнокомандующего Арвида Виттенберга (другого уроженца Порвоо) в составе 14-тысячной армии, спросить у поляков как дела.
Дела у поляков шли замечательно — настолько, что вскоре и сам король присоединился к визиту. Судорожно собираемое поляками ополчение методично громилось и массово переходило на сторону шведов, зачастую во главе с магнатами и шляхтичами. Не последнюю роль в этом процессе играли и финно-шведские рейтары-хаккапелиты, хотя в этой войне одеяло славы и почёта начали перетягивать на себя натренировавшиеся на немцах мушкетёры смешанной этнической принадлежности. Тем не менее, конные части очень ценили: после уничтожения пары эшелонов общей численностью в 200 всадников, Виттенберг (вообще не отличавшийся добрым нравом) подверг подконтрольные ему провинции свирепейшему разграблению, которое некоторые польские историки до сих пор сравнивают со зверствами нацистов почти тремя сотнями лет позже.
Сами поляки пытались воевать в основном через конницу, в т. ч. через устаревшую морально и физически гусарию. Результат был немного предсказуем — за 4 месяца Швеция последовательно разбила все очаги сопротивления и полностью захватила Польшу, посадив туда Виттенберга в качестве генерал-губернатора. Поляки, правда, при ближайшем рассмотрении тоже оказались не пальцем деланы — разыграв, возможно впервые в своей истории, эпическую карту «злые крестьяне», на волне партизанского движения они устроили come back и 5 долгих лет с мясом отбивали у шведов родные пенаты, попутно подвергавшиеся всяким безобразиям. Поскольку против злых крестьян не попрёшь, шведы откатывались, неся серьёзные потери. Ополченцы целенаправленно истребляли разъезды шведской кавалерии, и поэтому несмотря на её изначальное изобилие к концу войны их численность сильно пострадала. Ряд значимых побед с весомым вкладом кавалерии, в том числе под Варшавой (1656), не смог переломить исход войны — и в 1660 был заключён мир.
А что потом?
Война, строго говоря, не была проиграна — а если учесть, что попутно Швеция успела отмудохать пытавшихся вмешаться Курляндию, Московию, Данию и Бранденбург (последний даже дважды), у среднестатистического финского рекрута (которых как мы помним в армии Швеции был чуть ли не каждый второй), начавшего службу юным падаваном где-нибудь в 1630-х, был весьма обширный боевой опыт. Он успел повонзаться с самыми разными людьми со всех концов Европы, от швейцарских ландскнехтов и "чёрных" кирасир Империи до польских крестьян и союзных им татар. Однако сколько их таких опытных дожило до заслуженной пенсии история умалчивает, оценки потерь пестрят белыми пятнами и разночтениями.
В конце концов, с потерями это связано или нет, хаккапелы после этой войны канули в небытие — наметившееся в этой войне нарастание значимости мушкетёров и полевой артиллерии в дальнейшем продолжилось, на фоне снижения роли конницы и пикинёров. Снизилась как численность шведской конницы, так и доля в ней выходцев из Восточных Земель. В изрядно поредевших эшелонах хаккапелов пропал не только шарм, но и смысл — звезда удачного дебюта была засвечена сиянием восходящей линейной тактики, а в новых военных экспериментах финны не участвовали до войны с Россией в 1808-1809 годах. Об этом как-нибудь в другой раз.