Морозным январским утром какой-нибудь рано пробудившийся житель многоэтажки, имевший прихоть выглядывать в окно, мог видеть странную картину. По безлюдному двору, утопающему в сугробах, не совсем уверенной походкой шёл человек. Он поминутно останавливался и рассеянно шарил глазами вокруг, словно пытаясь понять, где находится.
Понять, действительно, было затруднительно, ведь вокруг стояли коробки типовых домов унылого серого цвета. В таком обитал и сам пешеход. Только раньше его не посещала мысль, что после заселения когда-то в это строение, и жизнь его будет серой и унылой, как эти обветшалые панельные стены… Но сейчас не об этом.
Мужчина в правой руке держал початую бутылку пива, к коей, несмотря на довольно сильный мороз, периодически прикладывался, а правой прижимал к себе ценный груз. Нет, не хрустальную вазу, не коробку дорогих шоколадных конфет, не фарфоровый сервиз. Ни за что не угадаете. Это была большая упаковка… туалетной бумаги.
Зимнее солнце уже встало, и в свете его можно было различить рисунок на белых тугих рулончиках. Неброские изящные линии говорили об интеллигентности и тонком художественном вкусе приобретателя.
Несколько дней назад…
По квартире разливался густой запах мясного варева – хозяйка, Клавдия Петровна, с полчаса уже как поставила на плиту холодец. Днище огромной кастрюли с булькающим содержимым было в диаметре раза в полтора шире конфорки. Лытка и говяжья вырезка были куплены загодя на рынке. Предстояли праздничные выходные, а супруг – Аркадий Валентинович – уважал холодец.
Сам хозяин в это время восседал в зале на диване в созерцании спортивной программы.
– Аркадий! – раздалось призывное из кухни, но ответа не последовало.
Тогда в дверях комнаты возникла супруга:
– Ну, неужели, оторваться нельзя! Аркаш, сходил бы в магазин. Я вот и список уже составила. Главное, кукурузы баночку не забудь на салат и бумаги туалетной. Бери упаковку побольше – так дешевле, да и на дольше хватит. Но не самую дешёвую, смотри, и не дорогую, – Клава уже протягивала мужу исписанный листочек, вырванный из блокнота.
Мужчина, недовольно кряхтя, поднялся с дивана, где так вольготно расположился всего с полчаса как. Но куда деваться, надо идти… Он, как был в спортивных штанах, накинул куртку и вязаную шапку – всё ж таки зима – и, захватив пакет, вышел из квартиры.
Минут через сорок Клавдия выглянула в окно – где он там, народу что ли много на кассе? Аркадий не появился и через час. Когда холодец был доварен, мужа всё ещё не было.
«Вот же, охламон, с мужиками что ли лясы точит… Мне салат заправлять надо, а его всё нет», – в сердцах подумала хозяйка. Когда за окном начало смеркаться, женщина заволновалась.
Холодец был уже разлит по тарелочкам, и в каждую была добавлена изрядная порция вареного мясца. Мозговые косточки лежали горкой в отдельной миске, успев остыть и слегка заветриться в ожидании хозяина.
Супруга бросилась по соседям, но мужа нигде не было. Не прошло и часа, а весь подъезд уже знал, что Валентиныч пропал. Клавдия сбегала в магазин, но Аркадия там не видели. Впрочем, определённо сказать, был он там или нет, утверждать никто бы не смог, ведь народу в преддверии праздника было битком.
А если ему по дороге стало плохо? Или сбила машина? Или провалился в открытый люк?
Клава не знала, что и думать. А воображение подбрасывало всё новые идеи, одна страшней другой. Женщина не привыкла сидеть сложа руки, когда дело касалось семьи. И потому, на три раза пройдя привычным путём и убедившись, что муж так и не появился, она ринулась в отделение.
Дежурная часть отдела МВД по району находилась недалеко, через два дома. За стеклом сидел молоденький парнишка в форме, который никакого интереса к появлению встревоженной женщины не выразил. Выслушав её сбивчивый рассказ, он чуть ослабил воротничок, постучал ручкой по столешнице и, улыбнувшись Клаве, велел приходить через три дня.
Простим дежурному его неважное знание женской психологии по молодости лет, но только Клавдия Петровна была не из таких, чтобы отступать. Уж не знаем, какие доводы она привела, что сказала представителю законности и порядка, но через пятнадцать минут он уже куда-то звонил по телефону и командирским тоном отдавал распоряжения (чуть ли не первый раз в жизни).
Женщина благодарила и сказала, что он далеко пойдёт, а сержантик смущённо потупился. Ей выделили в помощь участкового, и вместе они отправились к дому. Аркадия, конечно, не было, и Клавдия уже несколько раз украдкой смахивала слёзы.
Участковому хотелось побыстрее завершить поручение, и потому он развернул бурную деятельность сразу по прибытии на место, размышляя: «Мужик где-нибудь у соседа распивает, обойду квартиры – глядишь, и отыщется».
Заявительница вознамерилась увязаться следом, но страж порядка велел ей оставаться дома и не мешать оперативно-розыскным мероприятиям. Клавдия кивнула и промычала что-то вроде: «Да-да, понимаю, я могу спугнуть преступника». Участковый попытался вразумить женщину, разъяснив, что никакого преступления, собственно, пока не произошло, но Клавдия Петровна только отмахнулась, и он удалился.
Дальше началось интересное. Участковый звонил в каждую квартиру, и жильцы, только положительно отзывающиеся о соседях, готовы были, на удивление, принимать самое живое участие в поисках пропавшего, но никто Аркадия Валентиновича не видел. Что само по себе было странно… В нескольких квартирах гостеприимные хозяева приглашали «сыщика» к столу, но тот отказывался (не без сожаления, конечно), строго сообщая, что он «при исполнении». В ответ ему понимающе кивали, переходя почему-то на шёпот и провожали взглядами, в которых читалось сочувствие и восхищение одновременно.
В общем, обойдя добрую половину подъезда, участковый, утирая градины пота со лба тыльной стороной ладони и пытаясь освободить затекшую шею от жёсткого воротничка, чувствовал себя чуть ли не агентом на секретном задании. Когда же спустился на первый этаж, и в однокомнатной ему открыла старушка, он услышал такое…
– Убили Аркадия, – сообщила жиличка, как о чём-то давно известном, расправляя складки на линялом халате и поплотнее закутываясь в шерстяную серую шаль. – И я знаю, кто.
Участковый хотел сразу же ретироваться, но пожилая женщина крепко взяла его за рукав и начала повествование, как по писаному. Будто давно ждала представителя законности и подготовилась.
– Вон, в двушке живёт Тимофеич. Он только с виду божий одуванчик. А на той неделе они с Аркадием сильно поскандалили.
– На какой почве? – кисло поинтересовался не успевший слинять «агент».
– Как на какой, – воскликнула старушка, которая представилась ему Марь Михалной. – На почве взятия кабинок!
Участковый смотрел на бабушку сочувственно и всем своим видом пытался изобразить, что у него неожиданно появились неотложнейшие дела. Но та доверительным шёпотом сообщила занятную историю. Оказывается, у каждой квартиры в подвале имелась кабинка для бытовых нужд, в том числе, хранения всяческих хозяйственных вещей. У Клавдии с Аркадием тоже имелась, а вот Тимофеич в своей держал только удочки.
Тогда они заняли вторую, выставив удочки деда в подвал. Клава, правду сказать, предупредила, чтобы забрал их домой. Но тому в тот день то ли спускаться было лень, то ли нашлись дела поважнее, но только рыболовный инструмент пропал бесследно.
– Ну, и сам посуди, – резонно заметила Марь Михална. – Тимофеич-то в накладе. А эти, – мотнула она головой с собранным на затылке пучком. – Жируют в двух кабинках. Вот дед и ругался, кричал, мол, убью гада…
– Ну, это ж не повод… подумаешь, удочки, – заметил участковый.
– Да не простые они были, а какие-то особо ценные. Он рыбак знатный! Мне такого судака летом презентовал! И с зимней рыбалки соседей угощал, хороший улов был… – старушка вздохнула и вдруг замогильным голосом произнесла. – Здесь он где-то…
– Кто? – не сумел проследить её мысли участковый.
– Аркадий, – пояснила Михална. – Прикончил его Тимофеич сгоряча, взял грех на душу. И тут же где-то зарыл.
– Где? – воззрился страж порядка на жиличку-свидетельницу.
– Ищи, на то ты и власть, – заключила старушка, пояснив. – Кошка у меня с обеда мечется, как взбесилась. Чует… падаль…
Участковый решил, что бабушка сама не далеко ушла от своей кошки, поддавшись помешательству, но всё-таки решил позвонить в квартиру деда. На трели звонка никто не отозвался.
– Затаился… как пить дать, – заключила соседка.
Тут в голову участкового пришла мысль, а не заглянуть ли в подвал… Возможно, пропавший всего-навсего решил отдохнуть от бытовых проблем, тем более, имея две кабинки.
Он спустился по бетонным ступеням, Михална шла по пятам. Она и показала на искомые двери. Однако, обе они оказались заперты снаружи на внушительного вида висячие замки.
Незадачливый «сыщик» досадливо плюнул, а ведь он был так близок к разгадке «происшествия»! Но удача мелькнула миражом, поманила и пропала.
Он повернул к лестнице, и тут, за поворотом, его ждало такое… Ладони вспотели, а на лбу выступила холодная испарина. Справа от ступеней темнели багровые пятна.
Старушка оказалась более стойкой и не менее глазастой:
– Вот и кровушка его, – проговорила она качая головой, – Ох, как теперь Клавка-то…
– Помолчите, – процедил участковый, обшаривая взглядом пространство – никаких улик больше не было видно. Он инстинктивно взялся за кобуру и тут же понял, что никакой кобуры у него отродясь не было… А жаль… Может, надо вызывать подкрепление?
Пинкертон микрорайонного масштаба снова поднялся на этаж, предварительно заперев подвал и оставив у входа Михалну, дабы никто не проник внутрь и не затоптал следы. Он опять нажимал на кнопку звонка Тимофеича, но за дверью было тихо.
С досады стукнув ладонью по дерматиновой обивке, парень еле удержался на ногах, сильно качнувшись вперёд – оказалось, что квартира не заперта. Спёртый воздух с примесью чего-то кислого ударил в нос.
– Хозяин! – крикнул участковый вглубь комнаты, ответом ему стала гробовая тишина… Он сделал несколько неуверенных шагов и замер на месте – в кресле сидел человек в неестественной позе, свесив голову почти до самого пола.
– Значит, Аркашка его… А теперь скрывается, ясное дело, – старушечий голос прозвучал за спиной так неожиданно, что сыщик вздрогнул всем телом и отшатнулся, а бабушка всхлипнула. – Жалко Тимофеича, хороший сосед был…
Неожиданно громкий утробный рык прервал её монолог. Теперь оба они разом вздрогнули и охнули. От «тела» доносилось что-то неразборчивое и свистящее. Тут только до участкового дошло, что дед мертвецки пьян.
С полчаса он пытался привести Тимофеича в чувства. Безрезультатно. И вдруг тот как-то подобрался, сел в кресле ровнее и уставился на непрошенных гостей, громко икнув.
– По какому случаю гуляем? – строго спросил участковый.
– Так это, – отвечал дед, хлопая глазами и поскрёбывая щетину на подбородке. – Поминаю…
– Кого? – разом воскликнули «гости».
– Его.
– А я что говорила! – охнула Михална. – Ирод… Аркашку... из-за удочек…
– Его поминаю, – продолжал Тимофеич. – Портвейн мой. Три семёрки… Такая неприятность. В подвале о велик чей-то запнулся и раскокал…
– А что ж вы, дедушка, в подвал-то пошли, если у вас и кабинки там нет уже? – ехидно спросил участковый.
– Дак я к соседу другому. У него-то есть, а жена ему дома не позволяет культурно отдыхать…
Страж порядка досадливо махнул рукой. Такая красивая версия рассыпалась в прах. Выяснилось, что Тимофеич не держал зла на Аркадия и даже видел его выходящим из подъезда с пакетом.
Оперативные действия зашли в тупик и, можно сказать, потерпели полное фиаско. В это время Клавдия, уставшая метаться по квартире, припомнила, что у соседей с третьего этажа есть собака... Она рванула на третий.
Взору участкового, поднимавшегося снизу, предстала живописная картина: супруга пропавшего тыкала в морду английского бульдога носками мужа, пёс отворачивался и чихал. Сама ситуация претила его породе, а внушительного вида брыли выражали полное презрение.
Куда подевался жилец, в тот вечер выяснить так и не удалось…
Через пару дней…
Морозным январским утром заметённый двор пересекал мужчина в спортивных штанах, куртке и вязаной шапочке. Удивительно было, что следы на снегу пролегли не по дорожке, покрытой снегом, а тянулись прямо от стены дома – будто он только что спустился с крыши или же вылез в окно.
Впрочем, на первом этаже распахнулась створка и женский голос прокричал:
– Иннокентий! Ты куда? Вернись!
Однако, вместо того, чтобы обернуться на зов, человек, подняв повыше воротник куртки, поспешил в прямо противоположном направлении. Вслед ему неслось:
– Иннокентий! Что стряслось-то? Ты куда, сокол мой?
Ноги мужчины, обутые в невысокие ботинки, вязли в снегу. Но он не останавливался, а, напротив, прибавил скорость. То ли это был не Иннокентий, и дама не знала его настоящего имени... Но только мужчина никак не хотел признать, что обращаются именно к нему. Периодически он замирал на месте лишь для того, чтобы приложиться к пустеющей бутылке пива да покрепче перехватить объёмистую упаковку туалетной бумаги…
Живопись: Е. Тюнина, А. Левченков, Л. Баранов.