- Первая часть здесь.
- Вторая часть здесь.
- Третья часть здесь
- Четвертая часть здесь
- Пятая часть здесь.
- Шестая часть здесь.
Хроники ведьмы. Глава 7.
Есть у нас в селе Женька-блаженный. Сколько ему лет, я даже и сказать не знаю. Может за сорок, а может и за пятьдесят. Безобидный дядька, ходит иногда по селу, песни поёт, или сидит на лавке у своего двора да на гармошке играет. Хорошо играет, кстати.
Живет он со старенькой матерью в стареньком доме, держат они пяток коз да сажают огород.
Женькина мать, баба Шура, сухонькая старушка лет около восьмидесяти, в своем Женьке души не чает, и, если кто сыночка ненароком обидит, обретет страшного врага в лице бабы Шуры на всю оставшуюся жизнь.
Впрочем, никто Женьку и не обижает, играет он с местными ребятишками в догонялки, гармошку свою на лавке терзает, да ходит на опушку леса с мешочком перловки – кормушка у него там устроена для птиц лесных.
Раз как-то по осени, пропал наш блаженный, нету второй день дома. Бабка Шура воет слезами горькими, пропал сынок, волки поди в лесу задрали… На утро собрались мужики, пошли в лес искать Женьку, кто охотник – собак с собой прихватили. Ходили, звали, кричали, до дальнего озера Щучьего дошли – нет ни Женьки, ни следов. Собаки гавкают, следа не чуют. А день выдался непогожий – морось сыплет с неба, тучи темные низко висят – вот-вот и снег пойдет.
Уже к сумеркам, пошли мужики с леса выходить к дому, промокшие, уставшие. Да у самой Женькиной кормушки с ним самим нос к носу и встретились. Идет блаженный им навстречу, улыбается радостно, довольный и, что интересно, сухой весь – одежда на нем вся сухая при такой-то погоде!
Поспрашивали его мужики, где ты, дескать, был, двое то суток дома нет, уж третьи пошли. Да что с блаженного взять – улыбается, говорит - ушел только вот и обратно иду, птицу в лесу покормил и домой.
Баба Шура от радости, что сынок нашелся, слезами сильнее залилась, слова сказать еле может. На другой день пирогов напекла, по дворам носила угощать мужиков, кто Женьку в лесу искать ходил.
Дня три прошло, как Женька из лесу пришел – я в то утро в огороде укрывала на зиму соломой кусты флоксов.
Голову поднимаю – у калитки стоит Женька-блаженный.
- Доброе утро, хозяйка! Можно ли войти? – совсем не своим, а каким-то низким голосом спросил гость.
- Входи, Женя, – ответила я.
Отворив калитку, Женька ступил на двор. А я снова удивилась – он шел широким, размашистым шагом, совершенно отличным от его обычной семенящей походки. Куда-то делась его обычная сутулость и суетливость жестов, лица его не искажали больше частые и странные гримасы.
И глаза… Его голубые глаза смотрели на меня ясно и прямо, не были мутными, как обычно, и до самого сердца меня поразила их глубина.
Женя сел на лавку под окнами, попросил и меня присесть. И вот что рассказал.
«Третьего дня я птицам в кормушку зерно понес, смотрю, а у кормушки дед стоит. Дед посторонний, я же всех в селе знаю, а такого деда у нас нету. Да и одет чудно – осень ещё, а он в овчинном кожухе до колена. Я поздоровался, как должно, с прохожим, и спросил, не к нам ли в село дед идет – вместе ворочаться веселее. А дед мне отвечает:
- Я и думал тебя, Евгений, тут встретить сегодня, да жду-жду, долго ты шел. Дело у меня к тебе – передать нужно вещь одну.
И достает из кармана тряпицу - а в ней что-то завернуто. Развернул дед тряпицу, а там корешок какой- то лежит, такой желтенький и маленький совсем. А дед продолжает:
- Скоро в село к вам приедет женщина, станет искать лекарство для своего сына Алексея. Надо, чтобы этот корень к ней попал. Да скажи ей, пусть его накрошит мелко, да напарит в малом горшке в печи сутки. Корень мягок станет, его пусть вином зальет и настоит девять дней. Да сыну пусть по сорок капель поит в день. Хворь и отступит. Запомнил ли?
А я вроде и запомнил, а и забыть тут же боюсь. Повторил мне дед это еще раз, корешок отдал, попрощался со мной, да велел мне скорее в село идти. Я и пошел, там и мужиков встретил, которые меня искали.
Сказывают, что три дня меня не было, да не правда это – я за час всего домой и вернулся. Да вот и маманя говорит – три дня не был я, все глаза выплакала, уж помирать собиралась с горя.
Вот что я к тебе, Софья пришел – тебе отдам дедову тряпицу с корешком, путь у тебя будет. Если и приедет кто лекарство искать, а вперед всего к тебе и придут - на селе то скажут, что ты травница. Скорее лекарство найдется для Алексея. Я потерять корешок боюсь – какой из меня хранитель».
И подает мне белый сверточек, развернул его – а там и правда корешок лежит, всего и три - четыре сантиметра размером. Я не видела ни разу такого корня, да он и сухой очень был, разве поймешь, что за растение.
Взяла я у блаженного корешок, пообещала сохранить и дождаться, когда за ним приедут, как незнакомым дедом велено. А сама подумала – может, виделось что-то блаженному, а может и снилось. Возможно, подобрал где-то какой корень сухой, кто же знает, что у него в голове твориться. Но корешок прибрала, обещала ведь сохранить.
Ушел от меня Женька-блаженный в тот день, закрыл калитку и засеменил своей обычной походкой, ссутулив спину и махая руками одному ему видимым птицам ли в небе, ветру ли, и зашагал тропкой над оврагом в село.
Много дней я провела, рассматривая незнакомый корень. В книгах искала, в райцентре даже в библиотеке смотрела энциклопедию лекарственных трав - вроде бы и похож на что-то корешок тот. А вроде бы и не совсем.
Думаю, а если и вправду приедет кто за корнем, как блаженный сказал. Он на то и есть блаженный – видит и слышит то, что от нас навечно скрыто… Или нашел корешок, а может он и ядовитый вовсе! Вся я извелась с корнем этим. Положила в коробку, решила - пусть лежит, не мешает.
Весна в тот год ранняя выдалась, солнце припекало, на проталинах уже и зеленая трава показалась, и робкие цветочки мать-и-мачехи. Вот в такое весеннее утро и привел ко мне сосед Руканов женщину, приехавшую из города на местном автобусе.
Тамара Александровна – так звали приезжую – сказала мне, что ей сказала знакомая, а та сама узнала от знакомой своей знакомой, что в нашей маленькой деревеньке живет травница. Тамара Александровна приехала просить помощи для своего сына Лёши.
Лёша в школе был хорошист. В школу он попал в восемь лет, по причине воспаления легких, случившегося под самое первое сентября. Болезнь дала осложнения, и было решено не отдавать Лёшу в первый класс в семь лет, а годик подождать. А после выпускного Лёше уже было восемнадцать лет, и пошел он в армию.
Через полгода в жизни его была Чечня. Алексей спас свой взвод, был тяжело ранен. Но выжил. Восстановление после ранения было долгим. Очень долгим, но Алексей был упорным и трудолюбивым.
И вроде бы вот-вот уже недалеко было долгожданное выздоровление, но вдруг удачно прооперированная нога стала «усыхать» без всяких видимых причин. Врачи не могли понять причину, пробовали разное лечение. Но толку не было – нога «усыхала».
И Лёша с каждым днем терял надежду на нормальную жизнь, пришло отчаяние. Тамара Александровна сидела за столом напротив меня, сжимала ладони и с надеждой смотрела мне в глаза. А я задумалась…
Корешок Женьки-блаженного, видимо, для Алексея предназначен. А вдруг это просто бред странного Жениного ума, и вообще корешок ядовитый… Мне было страшно, впервые я не знала, что за лекарство я должна приготовить. Но помочь я была должна…
Договорились мы с Тамарой Александровной так: они с сыном приедут ко мне в дом на два месяца, и я попробую полечить Алексея. Благо, медицинских противопоказаний для переезда в деревню парень не имел, из лечения он получал теперь только таблетки и массаж, который ему научилась делать мама, а гимнастику для восстановления давно умел делать сам.
Через три дня у меня поселились гости. Алексей оказался жизнерадостным сероглазым парнем, улыбчивым и трудолюбивым – даже стоя на костылях, он настойчиво предлагал мне свою помощь по хозяйству. Тамара Александровна тоже старалась помочь мне во всем.
В то утро я достала из жестяной коробки заветный корешок. Честно рассказав гостям историю его обретения, я сказала, что приготовлю отвар как сказано, но сначала попробую его сама.
Тамара Александровна задумалась на минуту, и сказала, что хочет сама попробовать лекарство вместо меня.
- Это наша проблема, почему вы должны рисковать своим здоровьем!
Алексей тут же заявил, что пробовать должен он, и никто другой. Все возражения утихли после моих слов, что если пробовать буду не я, то корешка никто не увидит вовсе.
Ну, лекарство было приготовлено, как велено было Женей, и удачно опробовано на мне. Никакого негативного эффекта я не ощутила, и было решено начинать лечение Алексея.
Гости прожили у меня положенные два месяца, всё это время Алексей принимал настойку по сорок капель, ходил гулять к речке, несмотря на трудности передвижения с костылями. И даже дошел до леса однажды, уже покрытого нежно-зеленой дымкой только просыпающихся почек.
Лекарства, гимнастика, массаж, прогулки и свежий воздух – наверное, всё вместе и дало положительный эффект – нога начала понемногу восстанавливаться, хотя улучшения и были еще только чуть заметны... Но они были!
Через год Алексей приехал ко мне снова.
В мою калитку вошел высокий крепкий парень. Без костылей! Страшные шрамы, которыми покрыт его правый бок, спина и ноги, останутся с Алексеем навсегда. Но ходит он уверенно на своих ногах.
В один из тех теплых и по-весеннему дышащих сиренью вечеров, когда Алексей с мамой жили у меня, Тамара Александровна рассказывала мне о своей семье.
Ее дед, Алексей Никифорович, в честь которого она и назвала своего сына, в годы Великой Отечественной войны погиб как раз недалеко от наших мест.
Он был похоронен в братской могиле, в тридцати километрах от нашего села, возле деревни Лещёво, которую фашисты сожгли дотла и стерли с лица земли. Мама рассказывала Тамаре, что был дед знахарем и ведал травы. Уж не от него ли тот корешок, подумала я…
Духи нашего Рода присматривают за нами – так говорил мой дедушка, нужно только попросить о помощи.
Я думаю, Духи Рода Алексея помогли ему, через Женьку-блаженного и через меня – мы были лишь проводники этой высшей помощи.
От Автора: "Хроники ведьмы" на этой части закончены. А мои дневниковые заметки продолжатся завтра другим рассказом.
Спасибо тебе, мой дорогой Читатель, за минуты, проведенные со мною вместе, за чтением этого рассказа.