Если вам страшно читать о призраках и рассказы, где много крови, насилия и убийств, лучше отложите эту историю и почитайте что-нибудь другое.
Утро забрезжило первыми лучами, окрасив облака в яркий золотой цвет. Мороз. Снег, хрустяший под ногами. Кира и Денис, расставив аппаратуру, устанавливали штативы для фотосъемки.
– Места тут красивые, дикие! – Кира не могла скрыть восхищения,- что ни говори, лучше, где нас нет.
– Это точно. Посмотри, как выставил кадр,- Денис еще раз посмотрел в видоискатель, подзывая подругу,- видишь, лучи, сливаются с кронами деревьев, как будто золото разливается.
– И вправду – круто,- улыбнулась она. – Видел там церковь какая-то.
– Церковь? – он приподнял брови.
– Где?
– Неужели не видишь?- Кира повернула его в сторону, где из-за деревьев виднелись облезлые купола или то, что раньше было ими.
– Ух, ты! - Воскликнул с удивлением в голосе Денис,- а я и не увидел сразу. Что это за церковь?
– Не знаю,- равнодушно пожала плечами Кира,- можем сходить потом туда.
Её не особо прельщали развалины заброшенных зданий. Интереснее было снимать природу и птиц.
Снимали почти до двух часов дня. Мороз усиливался и непривычные городские жители, приехавшие из московской области, решили - пора возвращаться.
– А как же заброшенная церковь? – напомнив, спросил Денис.
– А как же оборудование? На термометр смотрел? – Кира хмурилась, открыла багажник внедорожника и добавила. – Мне тоже интересно, что это, но скоро я превращусь в Снегурочку.
– Мне всегда нравились герои сказок,- Денис расплылся в кошачьей улыбке.
– Котяра,- примиряющим тоном отозвалась Кира,- давай загрузим всё и тогда сходим, согреемся заодно.
– Вот это я понимаю,- он довольно похлопал её по плечу,- в награду я угощу тебя кофе из термоса.
– Я рада, что ты такой заботливый, Денечка. Только помни - нам ещё возвращаться.
– Успеем ,- беззаботно махнул рукой Денис, затаскивая в машину сумку с осветительными приборами,- вот и всё. Ну, так что, идём?
– Идём, Индиана Джонс,- Кира усмехнулась и вытащила сигарету из пачки,- наливай свой фирменный кофе, сейчас согреемся.
Снега становилось больше. Место нехоженое, безлюдное, что даже не слышно птиц - это поначалу не показалось странным. Чем ближе Кира и Денис подходили к полуразрушенному зданию, тем более неприятным
и пугающим казалось это место. Тишина давила, обволакивала. Она запускала щупальца под одежду. Кира поёжилась ощущая, как стужа промораживает насквозь. Полуразрушенное здание старинного храма окружала дымка, словно разогретый в июльский зной воздух. Кира сделала несколько снимков, вместе с Денисом они обошли древнее строение. Потом парень решил зайти внутрь, вот только Кире эта идея не понравилась. Не хотелось входить в странное, пугающее своим видом здание, не отмеченное ни на одной карте.
– Может, вернёмся, День?- Жалобно попросила Кира. – Страшно здесь, неуютно.
– Согласен, только внутри поснимаю, и пойдём обратно.
– Не стоит этого делать, чувствую, нехорошее место здесь и лучше уйти отсюда.
– Тебя не поймёшь, то пойдём, посмотрим, то давай быстрее ноги уносить, Кир, ты определись, что ли. – Денис неприятно посмотрел на неё, и девушке не понравился этот взгляд.
Он никогда так не смотрел на неё. В его глазах появилась какая-то злоба, которую он с трудом сдерживал. Кира понимала, и была уверенна на сто процентов, что если Денис войдёт в полуразрушенную церковь, обратно выйдет совершенно другим человеком. Почему – она и сама не знала, просто чувствовала это и всё.
Ласково взяла его за руку и потянула за собой, на глаза набежали слёзы. Кира словно экстрасенс ощущала исходящую от этого места опасность. К её облегчению, Денис послушался и, ворча, направился следом.
Когда они вышли к машине, солнце уже садилось за деревья, разрисовывая небо, на прощание, лиловыми красками. Ребята удивились, что так незаметно пролетело время. А когда вернулись в деревню, стало совсем темно.
– Я уж потеряла вас,- всплеснула руками бабушка Агафья,- думала, не заблудились ли вы в лесу.
– Не заблудились бабушка Агафья,- вздохнула Кира. У неё было такое чувство, точно она проработала не покладая рук целый день. Тело ныло и хотелось спать.
– А что случилось? – неугомонная старушка выставила на стол нехитрую еду,- вы сами не свои.
– Да сама не понимаю. Церковь разрушенную нашли, захотели пофотографировать там, но место это… Нехорошее оно, Денис чуть не зашёл туда, еле отговорила. Как чувствовала, что-то случиться может.
– И хорошо, что не дала войти,- Агафья, нахмурившись, взглянула на Дениса,- а ты что хотел там увидеть?
Денис пожал плечами, кисло посмотрев в сторону.
– Вот-вот,- Агафья покачала головой, - это ещё вам повезло, что это случилось сегодня, а не завтра, иначе проклятые забрали бы ваши души навсегда.
– Я не верю сказкам, бабушка,- махнула рукой Кира,- это просто аномальная зона.
– Не понимаю этих научных слов. – Агафья села за стол, налила травяного чаю и, подперев щёку рукой, продолжила: - Пока не столкнёшься с подобным, никогда не поверишь. И я не верила. Но есть у нас в деревне история одна. Случилось это больше сотни лет назад. Раньше здесь проходила дорога, торговля шла. Местные охотники продавали шкурки соболя, горностая. Скорняки шапки шили, и всё на рынок везли. Со всех краёв приезжали к нам, и деревенский люд неплохо жил, даже зажиточные люди имелись. Раньше деревня простиралась до солнечной поляны, аккурат до той церкви, где вы чуть не сгинули. Не лыбься, кто в церковь ту войдёт обратно уже никогда не выйдет человеком.
- Да что вы говорите, бабуля, - рассмеялся Денис. Бабушка Агафья нахмурилась и продолжила:
- Ты слушай, да на ус мотай, Денис. Построили храм ещё при царе Александре, что народ от крепостного права избавил. Назвали её Александровской, наверное, в честь царя освободителя.
В те годы служил там священник – отец Прокол звали его. Трудолюбивым был, добрым человеком. Бывало, леденцов детишкам принесёт, его жена Ефросинья делала, и на праздники раздавали он и дети. Хорошая семья, крепкий дом, что ещё человеку надо. А жена у отца Прокола молодая была. Когда он взял её в жены восемнадцатилетнюю, ему уже годков тридцать было. Красавицей она слыла, и много желающих жениться было. Но отец её решил, что лучше, чем отец Прокол мужа не найти и согласился на предложение священника. Сыграли свадьбу. Как говорится - стерпится слюбиться.
Ефросинья оказалась покладистой женой, старалась во всём угодить мужу, хозяйкой хорошей была, а какая рукодельница, не описать словами. А когда детки пошли, стала им замечательной матерью. Родила Проколу шестерых детей, что в то время – обычное явление. Всё бы ничего, но случилось так, что приехал в деревню купец Пётр. Стал пушнину скупать, мужиков наших водкой, да деньгами баловать. Положил он глаз на попадью молодую и решил, что будет она его во, чтобы то ни стало.
Приходил в церковь, много денег жертвовал, стал другом Проколу, что тот во всем начал доверять Петру. Принялся Прокол выпивать чаще, дома бывать реже, несмотря на чин священный. Говорили люди старые: Грешить стал. Придёт домой под утро, перекрестится, поклонится, сначала Божьей Матери, потом перед женой Ефросиньей.
– Бог простит, Ефросиньюшка, и ты простишь,- говорил и спать.
А в семь утра на службу, как ни в чём не бывало. А купец Пётр в дом, как змея заползал, сладкие слова говорил, подарки дарил, детей баловал.
Растаяло сердце женщины, молодая и горячая была она, а муж внимания уделял мало. Выпивал частенько. «Как приходит», - жаловалась она купцу, - « разит от него водкой или вином, дышать не возможно. А он перекрестится, помолится и прощения просит, а потом ко мне лобызаться лезет».
Плакала и сетовала на свою жизнь Ефросинья, о загубленной молодости говорила. А купец Пётр, как-то обнял её, приласкал и то чего он так добивался, само приплыло к нему в руки. Теперь Ефросинья не печалилась, что мужа долго нет, уходила к Петру, время проводила с ним. Полюбила его, а мужа своего извести решила. Однако не успела.
Уехал купец, наигравшись, а Ефросинья поняла, что понесла. Страшно ей стало, стыдно. Горем убитая ходила по улице. Выпал первый снег, а она с непокрытой головой, в посконной рубахе, как в саване шла. Люди смотрели ей в след, качали головой, кто смеялся втихаря, кто осуждал, а кто и жалел. Все знали, что с купцом заезжим у Ефросиньи любовь была. Рассказал в пьяном веселье Пётр о том, как жену у попа увёл, и теперь всей деревне стало известно об этом случае. Это ведь никак у вас, в городе, здесь, на одном конце зовут, на другом отвечают.
И задумала Ефросинья страшное – жизни себя и не рождённое дитя лишить, чтобы не мучиться от позора. Открылись глаза её, поняла, что ошибку совершила, и теперь нет ей прощения. Мужу на глаза боялась показываться, а Прокол словно и не знал ничего. Уходил в шесть утра, приходил в три ночи и спал непробудным сном. Правда пить перестал, как купец уехал.
Как-то вечером Ефросинья собралась с духом, помолилась, попросила прощения у святых и решилась на страшное дело. Подошла к колыбели бледная, как смерть, сердце колотилось, дыхание спёрло в груди. Младшего в люльке задушила подушкой, слёзы заливали лицо, но словно кто-то направлял её руки, вёл по дороге, ведущей в ад. Следующим задавила двухлетнего Никитку, трёхлетняя Даша проснулась и закричала испуганно.
- Мама, мама!
– Не кричи,- зашипела ополоумевшая Ефросинья, словно змея в груди её шевельнулась холодными кольцами, обвила окаменевшее от сделанной работы сердце. - больно не будет.
Дашенька увидела, что мать на себя не похожая и ещё громче заплакала, разбудила остальных детей. Прибежал старший Володя, увидел младших мёртвыми, заревел.
Схватила Ефросинья топор и ударила сына по голове лезвием расколов детскую головку, точно спелую тыкву. Ребенок даже охнуть не успел, а пятилетняя Ксения и четырёхлетний Ванечка от страха не могли произнести ни слова. Ванечка только шептал «мамочка, мамочка, за что». Кровь хлестала во все стороны, пока обезумевшая мать убивала деток.
Когда под утро вернулся Прокол, то застал ужасную картину – стены дома залиты будто красной краской, всюду разрубленные куски тел. Испугался, перекрестился, губы молитву шептали. Не сразу он понял, что это дети его. Ефросинья стояла на табурете с петлей на шее, словно ждала его.
– Что ты наделала? – прошептал сначало он тихо. Ефросинья молчала. Лицо белое в каплях крови детей. Тогда закричал он, бросившись к ней. - Что ты сделала, ведьма!!!!
Она спрыгнула с табурета, но Прокол подхватил её, не давая повиснуть в петле. Ефросинья кричала, вырывалась, царапалась, точно бешеная коша, но не смогла справиться с ним.
– Это все ты, ты во всем виноват!!! – повторяла она,- из-за тебя я стала грешницей, предала семью, детей, пока ты гулял и с бабами забавлялся.
– Это тебе Пётр сказал? – с горечью в голосе спросил Прокол.
– Да все говорят об этом! - Визжала Ефросинья.
– Пил, потому, что уставал сильно, прости меня за это. А с бабами не гулял… Напраслину взвёл коварный купец! А я храм помогал расписывать, вот только в этом мой грех. А ты… - его спокойствие ещё больше разозлило Ефросинью, но он не давал ей подняться, крепко сжимая за плечи. И откуда силы столько взялось. - Дьявола в дом пустила и видишь, что из этого вышло?
Ефросинья, опустила глаза, понимая, что натворила. Внезапно ужас взорвал внутри лёгкие, она задыхалась и уже не вырываласьиз крепких рук мужа. Слёзы полились рекой, но Проколу не было жаль её. Что-то умерло в нём в это мгновение. Связал он жену распутную, выпорол сначала, а потом сказал, что как умерли дети, так умрёт и неверная жена. Что теперь они оба прокляты и никогда от невинной крови не отмыться им обоим. Стала она тогда кричать, а Прокол заткнул ей рот окровавленной детской рукой старшего, чтобы Ефросинья не помешала ему закончить начатое дело, и никто не прибежал бы на её крики. Разрубил её на шесть кусков, видя, как она ещё шевелилась, истекая кровью, хрипела,а потом затихла. Вышел в окровавленной одежде на улицу, как был – босой, пошёл по снегу, оставляя багровые следы. Люди в ужасе выходили из дома, но никто не в силах был подойти и остановить его.
Когда же Прокол вошёл в церковь, прихожане с криком стали выбегать - виданное ли дело, священник с безумным взглядом, босой в залитой кровью одежде.
Прокол закрыл двери храма и не впускал никого. Молился несколько дней, но такой грех никак не мог быть прощённым, да и сам себя простить несчастный священник не смог. Потом люди, собравшиеся у церкви стали слышать, как он говорил на разные голоса, смеялся и кричал, словно в него вселился сам дьявол. Или рассудка лишился преданный муж и отец убитых детей.
Когда всё стихло, народ долго ещё боялся заходить в храм. Он превратился в дом скверны. Когда же, наконец, кто-то осмелился войти внутрь, то увидели, как Прокол лежит у алтаря, его кожа обуглилась, хотя одежда осталась целой, вокруг выведенный мелом круг, а на стенах пакостные знаки написанные кровью и испражнениями. Некоторым стало плохо, три женщины потеряли сознание. А некоторые стали слышать жуткие голоса в голове. Испугавшись, народ хлынул обратно, на улицу. Решено было сжечь оскверненную церковь, но это оказалось сделать трудно. Дрова стали вдруг сырыми и не хотели гореть, огонь гас, стоял удушливый запах серы и тухлых яиц.
Потом прибежали люди, побывавшие в доме Прокола, увидели, мёртвых детей и жену, порубленных на куски и решили, что в попа вселился дьявол и поэтому он убил жену.
Церковь всё-таки удалось поджечь, занялось жаркое пламя, жар от огня стал таким сильным, что никто не мог рядом находиться. А на утро церковь стояла, как ни в чём не бывало. Теперь никто не мог понять, что же происходит, и какие силы охраняют храм, что был когда-то домом Божьим.
Потом из города приехал человек из сыскного отделения. Привёз чемоданчик, где у него всякие банки склянки и неизвестные приборы и вещества были. В дом вошёл, закрывая лицо платком, но оказался смелым малым. К тому времени церковь уже в третий раз пытались сжечь - всё бесполезно. Звали сыщика Иннокентий Егорович и, узнав о том, что в церкви тело подозреваемого в убийстве, приказал отвести его туда. Оставил с собой самых смелых приезжих из соседней деревни, которые не знали, что произошло здесь. Целый Божий день изучал труп и стены в храме, соскабливал засохшую кровь, изучал её, затем в комнате, что снимал у Мироновны на постоялом дворе, делал записи.
Весь дом, где были убиты дети, излазил, и как его не тошнило, удивлялись все. Потом вынес вердикт, что Прокол убил только жену, а именно она виновна в смерти детей. Его стали спрашивать, что же произошло в церкви, что случилось с Проколом. На этот вопрос он не мог ответить и уехал из деревни в этот же вечер.
Как только всё прояснилось, жители деревни решили похоронить убиенных детей. Их тела завернули в простыни. Однако тело Прокола исчезло, а церковь однажды ночью вспыхнула и выгорела почти вся. Остались нетронутыми кирпичные стены и место, где Прокол начертил мелом круг. С тех пор это место считается гиблым, и если кто входит в храм, потом мучается головными болями и помутнением рассудка. А кто говорит, что в день смерти Прокола, возвращается его дух в церковь, кричит там, плачет и хохочет. Никто в здравом уме тогда не выходит даже из дому, как только сядет солнце. Вот и вся история, поэтому,- выдохнула Агафья,- не следует пытаться даже подходить к этому месту, где умер и исчез священник Прокол.
– Я понимаю, в то время это было ужасным преступлением,- Денис допил чай и, пошёл к выходу,- теперь это просто легенда. Нет, я, конечно, не пойду туда, выйти покурить-то можно?
Бабушка Агафья покачала головой, а в глазах укоризненно вспыхнули искорки, которые заметила Кира.
– Простите его, бабушка Агафья, он просто никогда не сталкивался с такими вещами,- она набросила на плечи куртку.
– Когда случится, будет поздно, Кира,- серьёзно сказала Агафья,- не играйте с огнём, это может закончиться очень плохо.
– Хорошо,- ласково улыбнулась ей Кира, выходя за дверь.
Денис курил, нервно поджав губы.
– Ну, что ты психуешь,- она с теплом обняла его,- мы же можем проверить, было это или нет. Если хочешь, конечно. Поднять архивы не составит труда, дело громкое было, даже если бы в наше время произошло.
– Я не могу объяснить, но у меня такая злость на вас,- внезапно признался Денис.- Одна не дала сегодня фото сделать, запечатлеть, так сказать стены древности. Другая, пугает страшилками о разрубленных младенцах.
– Думаю, утро вечера мудренее,- Кира погладила его по щеке,- да?
– Мудренее. Василиса Премудрая, прям, нашлась!
– Не гунди, День,- Кира взяла из его пальцев сигарету,- оставь мне,- потом затянулась несколько раз, боясь, ночь спокойно не пройдёт.
Так и вышло, Денис ворочался, плохо спалось и ему и Кире. Когда она встала налить воды, то увидела Агафью, стоящую у иконы, читающую молитву. На цыпочках, осторожно девушка прошла на кухню, а когда налила в стакан воды и обернулась, столкнулась с бабушкой, которая стояла за спиной. Кира вскрикнула и чуть не расплескала воду, старушка приложила палец к губам и, взяв девушку за руку, повела за собой к окну. Отодвинула занавеску, показывая на что-то.
– Видишь, они ищут его.
Кира вдруг увидела женщину, она медленно шла по дороге, в руках её топор. Рядом пятеро детей, а шестого она несла на свободной руке. У того, что постарше, голова была рассечена, а из рубца на лбу сочилась кровь, остальные дети, тоже покалеченные, у кого не было руки, кто скакал на одной ноге.
– Боже. Неужели то, что я вижу, происходит на самом деле? – прошептала в ужасе Кира. Голос её дрожал, во рту пересохло, а сердце заколотилось, что даже дышать трудно стало.
Агафья, перекрестившись, отошла от окна.
– Они ничего не сделают нам, они не видят живых, Ефросинья ищет мужа, чтобы отомстить ему. Хотя она виновата во всём.
– Как можно сейчас говорить, кто больше виновен,- горячо выпалила девушка, не согласилашаясь с Агафьей,- священник тоже хорош, пропадал где-то, Ефросинья не знала даже, что он работает.
– Мужняя жена не должна была вести себя так, Кирочка,- Агафья отошла от окна. – Сейчас время не то. Люди другими стали. Идём ложиться, поздно уже.
– Уснёшь после этого, как же,- тяжело вздохнула Кира,- а где Денис?
– Наверное, лёг уже?
– Нет, бабушка, нет его!
Кира не на шутку взволновалась.
– Он точно не заходил в проклятую церковь? – настороженно спросила Агафья
– Да нет, только к двери подошел, и такой недовольный был, что я заставила уйти его. И весь вечер без настроения, не дала пофотографировать, видите ли, ему.
Несколько часов Денис отсутствовал, а Кира опасалась выйти на улицу. Тем не менее, страх за безопасность друга стал больше, чем опасения встретить призраков убитых детей и Ефросинью.
Кира вышла в темноту ночи, ветер неистовство выл, напоминая голодного страшного зверя. Кира зажгла фонарь, освещая дворы. Свет нигде не горел, и лишь тишина была её спутницей. Дениса нигде не было.
Звать его бессмысленно, в таком вое ветра, Кира сама себя плохо слышала. Впереди возникла фигура. Девушка подумала, что это Денис и ускорила шаг. Снег повалил с новой силой, ветер гнал крупные хлопья в лицо, ей было плохо видно, что впереди. Она крикнула имя Дениса, но не услышала ответа.
Нечто возникло перед ней внезапно и, подняв фонарь, она осветила лицо живого мертвеца. Чёрная сморщенная кожа, одежда в свежих пятнах крови. Именно так она и представляла себе Прокола, он словно вынырнул из страшной истории Агафьи, и от ужаса ноги перестали слушаться Киру. Она испугалась, не желая показывать виду и тихонько спросила:
– А где Денис?
Это было первое, что пришло в голову. Прокол протянул к ней руки, как будто хотел что-то сказать, но из его рта вылетело лишь хрипение. В какой-то момент Кира поняла, что ей совсем не страшно. Прокол не видел перед собой, как и не чувствовал девушку. Он знал, Ефросинья ищет его.
– Ефросинья здесь,- тихо сказала Кира,- хочешь найти её?!
В ответ мертвец покачал головой, и с его губ слетели слова, которые Кира с трудом смогла понять.
– Церковь… Она спрячет меня.
Кира помнила, что до проклятого места добираться долго, но почему-то ей казалось, Денис там. В темноте сложно определить направление, поэтому Кира шла за Проколом, который шаткой походкой двигался в сторону леса. «Нормальный я человек»? – спрашивала сама себя девушка,- « Ведь если что случится, никто разбираться не станет». Однако любопытство и желание поскорее найти Дениса стало превыше чувства самосохранения. « Наверное, все это влечёт тех, кто спускается в тёмный подвал, отправляется в одиночку в дремучий лес»,- рассуждала Кира, медленно двигаясь за мертвецом. Его и мертвецом назвать было сложно, он больше не пугал её, а Кира двигалась следом, надеясь увидеть у храма своего друга.
Внезапный стон заставил Прокола остановиться. Невидящим взглядом он смотрел по сторонам. Кира включила фонарик и осветила утоптанную в глубоком снегу тропинку. Здесь ходили и не раз, сделала заключения Кира, а потом погасила фонарь, увидев, приближающуюся процессию – Ефросинью с окровавленными детьми. Кира услышала её голос, она звала Прокола и проклинала самыми мерзкими ругательствами.
Впереди показалась церковь. Кира осветила ужасное шествие, больше всего пугала Ефросинья, источающая ужас. Кира чувствовала его волны, но пыталась сдержаться. Потом у самого входа, увидела Дениса, это точно был он, и его желвние войти внутрь здания заставило напрячься.
– О Боже, Денис, что ж ты здесь делаешь,- тихо пробормотала она.
Прокол шёл впереди, Ефросинья с детьми поджидала его, напевая заунывную песню. В её невидящем взгляде блуждали тени, а дети, обняв мать-убийцу, прижались к её ногам. Прокол, наощупь, шёл вперед, да и свернуть с тропы не было возможности. Кира всё размышляла, что делать с Денисом, как увести его отсюда. Каким-то шестым чувством она понимала, если он войдёт в проклятую церковь, больше никогда не выберется. Он сделал несколько шагов по направлению к входу, Кира побежала быстрее, махая руками, только он не видел её. Словно это был вовсе и не Денис, а какой-то дух, управляющий телом несчастного парня.
– Денис!!! – не выдержав, закричала Кира, и тут вся окровавленная свита, с матерью убийцей во главе, бросились к девушке. Они шипели и рычали, подбираясь ближе. Свет фонарика словно отпугивал мертвых, но потом произошло непредвиденное – то ли батарейка села, то ли контакт отошёл. Фонарик погас.
Кира не заметила, как быстро приближался рассвет. Это и спасло её. Как только первый луч выполз из-за кромки деревьев, мерзкие существа растворились в воздухе, хотя казались материальными существами.
Денис лежал лицом вниз, он долго не мог прийти в себя, а потом застонал, что не чувствует ног. Кира помогла ему добраться до деревни, почти волоча его за собой. Там, сев в машину, быстро направилась в центр, в больницу. Что ещё оставалось делать. После тщательного осмотра, доктор только развел руками:
– Первый раз с таким сталкиваюсь, хотя,- он задумался, -вы из Аникеевки?
– Да. А что, подобные случаи имели место? – спросила Кира дрожащим голосом, надеясь на отрицательный ответ доктора.
– Странно,- он задумчиво почесал подбородок, - но в самом начале моей практики в этой больнице, мне как-то привезли человека с похожими симптомами, только некроз у него распространялся от ног и до пояса. Он не прожил и месяца, умер в мучениях. Вы как будто в одном месте травму получили. На обморожение сильное похоже. Так что кроме ампутации я ничего посоветовать не могу, и чем быстрее, тем лучше.
Прошло много лет, и каждый год, 25 февраля, Кира вспоминала, как прикоснулась с потусторонним миром. Эта встреча не прошло бесследно. Денису пришлось ампутировать обе ноги, но болезнь через год снова дала о себе знать. Кира возила его по лучшим специалистам, добралась до клиники в Израиле. Итогом оказалась смерть. Иногда Кира хотела вернуться в том место, поговорить с бабкой Агафьей. Её все время интересовал вопрос, что же произошло в Аникеевке, и что случилось с Денисом. Но ответа на этот вопрос не было и нет.
Иногда Кира просыпалась в холодном поту, чувствуя, как липкая от крови детская рука касается её, и ещё голос зовущий маму. На мгновение она видела, как Ефросинья и шестеро её искалеченных детей стоят у кровати, потом призраки исчезали, словно этого и не было. Кира поняла, всё возвращается накануне гибели Ефросиньи и её детей. Идти назад, исследовать эту странную церковь, которую назвали проклятой, интерес был, но после случившегося Кира не хотела ворошить прошлое. Она вспомнила Дениса и заплакала. Они были просто друзьями. Несколько его фотографий заснятых в тот роковой день попали на выставку и заняли второе место. Только Денис этого не увидел.
– Ты знаешь,- улыбаясь, пробормотала Кира,- ты знаешь, Денис, что всё здесь хорошо.- Она подняла голову к небу,- пусть не первый, но это хорошая победа, здорово. Теперь ты знаешь, что не зря съездили! Вот получим премиальные, я тебе памятник закажу.
Она вытащила из пачки сигарету, закурила, посмотрев на деревянный крест с фотографией Дениса. Тишина, в тенистой роще тополей на кладбище, не была такой мрачной, как у проклятой церкви. Она дарила покой, в скорби и в памяти.
– Красивое место, Деня, спокойное.
Она затянулась, и, выпустив струйку дыма, посмотрела в ясное небо. Листья на берёзе полностью распустились, ветерок качал кроны деревьев. Кира закрыла глаза и, на мгновение представив, что Денис рядом, сказала: «до скорой встречи».
Понравилась история, ставь пальцы вверх и подписывайся на канал.
Если тебе нравятся страшные рассказы читай Тихий вкрадчивый голос, Дом, где гуляла смерть, ЭндронЗона страха,
Тайна лодочной станции,
Восьмая казнь,
Плоть,