Важно отметить подзаголовок самого известного в Европе романа XVIII века, написанного за три вдохновенных дня в 1759 году: "Кандид, или оптимизм". Если и существовала одна главная цель, которую автор хотел сатирически уничтожить, то это была надежда его эпохи, надежда, сосредоточенная вокруг науки, любви, технического прогресса и разума. Вольтер пришел в ярость. Конечно, наука не собиралась улучшать мир; она просто дала бы новую власть тиранам. Конечно, философия не смогла бы объяснить проблему зла, она лишь показала бы наше тщеславие. Конечно любовь была иллюзией; власть химера, люди непоправимо порочны, а будущее абсурдно. Во всем этом его читатели не должны были сомневаться. Надежда была болезнью, и великодушной целью Вольтера было попытаться излечить нас от нее.
Тем не менее, роман Вольтера-это не просто трагическая повесть, и его собственная философия не является язвительно нигилистической. Книга заканчивается на незабываемо нежной и стоической ноте; тон элегический; мы встречаемся с одним из лучших выражений меланхоличной точки зрения, когда-либо написанной. Кандид и его спутники путешествовали по миру и безмерно страдали: они познали гонения, кораблекрушения, изнасилования, землетрясения, оспу, голод и пытки. Но они – более или менее – выжили и на последних страницах оказываются в Турции – стране, которой Вольтер особенно восхищался, – живя на маленькой ферме в пригороде Стамбула. Однажды они узнают о неприятностях при османском дворе: два визиря и муфтий были задушены, а несколько их соратников посажены на кол. Эта новость вызывает у многих расстройство и страх. Но недалеко от их фермы Кандид вместе со своими друзьями Мартином и Панглоссом проходит мимо старика, который мирно и равнодушно сидит под оранжевой беседкой рядом со своим домом:
"Вот уж не знаю, – отвечал тот, – да и, признаться, никогда не знал имен никаких визирей и муфтиев. И о происшествии, о котором вы мне говорите, не имею понятия. Я полагаю, что вообще люди, которые вмешиваются в общественные дела, погибают иной раз самым жалким образом и что они этого заслуживают. Но я-то нисколько не интересуюсь тем, что делается в Константинополе; хватит с меня и того, что я посылаю туда на продажу плоды из сада, который возделываю.
Сказав это, он предложил чужеземцам войти в его дом; две его дочери и два сына поднесли им несколько сортов домашнего шербета, каймак, приправленный лимонной коркой, варенной в сахаре, апельсины, лимоны, ананасы, финики, фисташки, моккский кофе, который не был смешан с плохим кофе из Батавии и с Американских островов. Потом дочери этого доброго мусульманина надушили Кандиду, Панглосу и Мартену бороды.
– Должно быть, у вас обширное и великолепное поместье? – спросил Кандид у турка.
– У меня всего только двадцать арпанов, – отвечал турок. – Я их возделываю сам с моими детьми; работа отгоняет от нас три великих зла: скуку, порок и нужду.
Кандид, возвращаясь на ферму, глубокомысленно рассуждал по поводу речей этого турка. Он сказал Панглосу и Мартену:
– Судьба доброго старика, на мой взгляд, завиднее судьбы шести королей, с которыми мы имели честь ужинать.
– Высокий сан, – сказал Панглос, – связан с большими опасностями; об этом свидетельствуют все философы. Судите сами [107]: Еглон, царь моавитский, был убит Аодом; Авессалом повис на своих собственных волосах и был пронзен тремя стрелами; царь Нават, сын Иеровоама, был убит Ваасою; царь Эла – Замврием; Охозия – Иеговой; Гофолия – Иодаем; цари Иоаким, Иехония и Седекия попали в рабство. Знаете вы, как погибли Крез, Астиаг, Дарий, Дионисий Сиракузский, Пирр, Персей, Ганнибал, Югурта, Ариовист, Цезарь, Помпей, Нерон, Оттон, Вителлий, Домициан, Ричард II английский, Эдуард II, Генрих VI, Ричард III, Мария Стюарт, Карл I, три Генриха французских [108], император Генрих IV? Знаете вы…
– Я знаю также, – сказал Кандид, – что надо возделывать наш сад."
Вольтер, который любил будоражить предрассудки своих читателей, в основном христиан, особенно любил давать идею самой важной строки в своей книге – и, возможно, самой важной пословицы в современной мысли – мусульманину, истинному философу книги, известной только как "турок": Il faut cultiver notre jardin: "мы должны возделывать наш сад" или, как это по-разному переводится, "мы должны выращивать наши овощи", "мы должны заботиться о наших землях" или "мы должны обрабатывать наши поля".
Что имел в виду Вольтер со своими советами по садоводству? Что мы должны держать хорошую дистанцию между собой и миром, потому что слишком пристальный интерес к политике или общественному мнению-это быстрый путь к обострению и опасности. На данный момент мы должны достаточно хорошо знать, что люди беспокойны и никогда не достигнут – на государственном уровне – ничего подобного степени логики и добра, о которой мы мечтали бы. Мы никогда не должны связывать наши личные настроения с состоянием целой нации или народа в целом, иначе нам пришлось бы постоянно плакать. Нам нужно жить на своих маленьких участках, а не в головах чужих. В то же время, поскольку наши умы преследуются тревогой и отчаянием, нам нужно чем-то себя занять. Нам нужен проект. Он не должен быть слишком большим или зависеть от многих. Проект должен посылать нас спать каждую ночь усталыми, но удовлетворенными. Это может быть воспитание ребенка, написание книги, уход за домом, ведение небольшого магазина или управление небольшим бизнесом. Или, конечно, присматривать за несколькими акрами. Обратите внимание на географическую скромность Вольтера. Мы должны отказаться от попыток культивировать все человечество, мы должны отказаться от вещей в национальном или международном масштабе. Возьмите всего несколько акров и сосредоточьтесь на них. Возьмите небольшой фруктовый сад и выращивайте лимоны и абрикосы. Возьмите несколько грядок и выращивайте спаржу и морковь. Перестаньте беспокоиться о человечестве, если вы когда-нибудь захотите снова обрести душевный покой. Кого волнует, что происходит в Константинополе или что там с великим муфтием. Живите тихо, как старый турок, наслаждаясь солнцем в оранжевой беседке рядом с вашим домом. Это волнующая, всегда актуальная форма садового квиетизма Вольтера. Нас предупредили – и направили.
Не случайно Вольтер вложил свои строки о возделывании сада в уста мусульманина. Он много читал об исламе для своего Эссе по всеобщей истории, опубликованного три года назад, и правильно понял роль садов в его теологии. Для мусульман, поскольку мир в целом никогда не может быть доведен до совершенства, задача благочестивых состоит в том, чтобы попытаться дать представление о том, что в идеале должно быть в ухоженном саду (а там, где это невозможно, в изображении сада на ковре). Должно быть четыре канала, которые намекают на четыре реки рая, в которых, как говорят, текут вода, молоко, вино и мед и где они пересекаются, представляют собой пуповину мира, где появился дар жизни. Садоводство-это не тривиальное времяпрепровождение, это центральный способ защитить себя от влияния хаотичного, опасного мира за пределами, сосредоточивая свою энергию на чем-то, что может отражать доброту и благодать, к которым мы стремимся.
Мы, меланхолики, знаем, что люди – и в первую очередь мы сами – не подлежат искуплению. Мы, меланхолики, отказались от мечты о полной чистоте и незапятнанном счастье. Мы знаем, что этот мир по большей части адский и душераздирающе порочный. Мы знаем, что наш разум полон демонов, которые не оставят нас в покое надолго. Тем не менее мы твердо намерены не впадать в уныние. Мы по – прежнему глубоко заинтересованы в доброте, в дружбе, в искусстве, в семейной жизни-и в том, чтобы провести несколько очень тихих местных дней в саду. Меланхолическая позиция, в конечном счете, является единственной разумной для сломленного человека. Это то, к чему человек приходит после того, как он был полон надежд, после того, как он испытал любовь, после того, как он был искушен славой, после того, как он отчаялся, после того, как он сошел с ума, после того, как он решил покончить с этим – и после того, как он окончательно решил продолжать идти. Она отражает наилучшее из возможных отношение к боли – и мудрейшую ориентацию усталого ума на то, что остается обнадеживающим и хорошим.