Бабушка терпеть не могла конфликты и всячески их избегала, поэтому когда моя подруга попыталась прямо у её гроба устроить скандал, я попросил её заткнуться. Так и сказал: заткнись. Пожалуйста. Ну, или примерно так. Прозвучало грубо, знаю, но и поведение подруги — теперь уже бывшей подруги — было отвратительным. Оно не укладывалось вообще ни в какие рамки. Мама устало посмотрела на меня, но ничего не сказала. Она всё понимала. Я думаю, все, кто в тот момент находились у гроба, всё понимали: красивая и избалованная кукла. Но, помимо этого, Маша была еще и глупой. Сидя у гроба бабушки, я уже в который раз пытался понять, почему начал встречаться с Машей. Чувств не осталось. И были ли они? И была ли в этом как-то замешана девушка, с которой я познакомился две недели назад?
Бабушка была бывшей учительницей, и проститься с ней пришло очень много людей: бывшие ученики, коллеги, просто друзья и соседи. Кто-то приходил, кто-то уходил… и так весь день. Я очень устал и с трудом представлял себе, как смогу выдержать ещё и ночь.
Чтобы приехать в наш ПГТ, мне пришлось встать в пять утра. Два часа мы с Машей провели в дороге, а когда до поселка оставалось всего 13 км, я наехал на камень и пробил колесо. Уже тогда я готов был выкинуть Машу из машины. Она всю дорогу предъявляла мне свои претензии, как-то не задумываясь над тем, что я еду на похороны близкого и любимого человека.
Я знал, что бабушка умрет. В прошлую субботу она впала в кому, из которой так и не вышла. Я приезжал к родителям на выходные. Перед отъездом я поцеловал бабушку в щеку и попрощался с ней до следующих выходных, надеясь, что она справится.
В среду бабушки не стало.
В девять вечера я почувствовал что-то неладное, позвонил маме, чтобы узнать, как дела и услышал: кажется, она только что умерла. Я зашла к ней в комнату, она глубоко вздохнула и всё.
И всё.
Тот факт, что колесо пробило за тринадцать километров от города как раз на повороте к кладбищу, лично для меня на тот момент не значило ничего, Маша же решила, что это знак.
— Это ты виноват! — закричала она, — несешься как сумасшедшинка. Ты что, первый год за рулем? Даже я видела этот камень.
Я молча вышел из машины, но никакого камня не увидел. Я поднял глаза и увидел указатель с цифрой тринадцать.
— Число Дьявола, — прошептала Маша, испуганно глядя на меня, — это твоя бабушка, это все она. Она меня никогда не любила.
Я презрительно усмехнулся. Никогда. Очень громко сказано.
— Она снилась мне, — продолжала Маша, — во сне она просила меня, не приезжать, а потом превратилась в какую-то птицу и улетела.
— Зачем же ты поехала? — спросил я, — и вообще, бабушка хорошо к тебе относилась, просто ей казалось, что ты слишком… что в тебе слишком много негатива. Она не любила ссоры, а ты все время цеплялась ко мне.
— Она меня терпеть не могла, — упрямо повторила Маша.
Мы с Машей встречались всего год. Но, да, бабушке она не понравилась. Слишком инфантильная и нервная — так охарактеризовала её бабушка. К тому времени, я уже и сам начал это понимать. Всё, что было у Маши — это внешность, от которой я устал так же сильно, как и от её бесконечных упреков и обид.
— Моя бабушка умерла, — сказал я Маше, — не трогай мертвых. Не надо.
— Тринадцать, — ответила Маша, — несчастливое число. Твоя бабушка дает понять, что моё присутствие не желательно. Зачем ты позвал меня с собой?
— Я позвал? — начал я и замолчал. Заставил себя замолчать. Как я уже говорил, бабушка ненавидела ссоры, и я не хотел ни с кем конфликтовать, пока её не похоронят.
— Завтра же после похорон мы уедем в город, — сказала Маша.
— Ты уедешь в город, — ответил я, не глядя на девушку. Как же она меня бесила в этот момент.
— Мы вместе.
— Я тебе уже говорил, что каникулы проведу у родителей. И это не обсуждается.
— Нет, обсуждается!
В этот момент на капот машины сел черный ворон. Я дернулся от неожиданности, Маша вскрикнула. Каркнув несколько раз, ворон улетел.
— Это она, — прошептала Маша, — птица из моего сна.
— Маша, это — ворона.
— Это все твоя бабка…
— Не зли покойников, — сказал я, провожая птицу глазами, — Маша, это был знак. Знаешься, чем считают ворона?
Маша покачала головой. Выглядела она при этом по-настоящему испуганной, и, наблюдая за ней, я испытал какое-то мрачное злорадство. И удивление: она, и правда, верит во все это?
— Посредником между небом, землей и загробным миром. Знаешь, чем питаются вороны?
— Чем? — спросила она шепотом.
— Ворон — птица-падальщик, поэтому они ассоциируются с мертвыми или заблудшими душами. Таких на нашем кладбище…
— Хватит!
— Как скажешь, — пробормотал я.
Похороны были назначены на завтра, и тело бабушки еще лежало в морге. Нужно было забрать его оттуда и купить… ну, все необходимое.
Сначала мы с папой поехали в ритуальный сервис. Я не хотел, чтобы Маша ехала с нами, но она настояла. Ни сил, ни желания спорить с ней не было.
Я пытался не обращать внимания на недовольное выражение её лица, но получалось не очень. Маша раздражала и злила. Она так явно демонстрировала своё недовольство — недовольство обиженного пятилетнего ребенка, — что даже служащий ритуального сервиса обратил на это внимание. Я заметил недоуменные взгляды, которые он время от времени бросал на Машу.
Мы купили всё, что было нужно, и пришло время выбрать гроб.
Гробы находились в дальней комнате без окон — помещение примерно три на три с кирпичными стенами, вдоль которых стояли гробы. Часть из них были открыты. Распахнутые настежь двери, ведущие в загробный мир. Лично на меня вид множества гробов производил угнетающее впечатление, и я порадовался, что мама осталась дома. Папа тоже выглядел слегка ошарашенным. И только Маша оставалась спокойной и невозмутимой. Это неприятно удивило. Перед тем, как иди в эту комнату, служащий посмотрел на Машу, но обратился ко мне.
— Может быть, девушке лучше остаться? Зрелище не очень приятное. Обычно при виде гробов даже самые стойкие теряют самообладание.
В ответ на это Маша презрительно усмехнулась — подумаешь, гробы, — и мужчина все понял. Во взгляде, который он бросил на меня, читалось сочувствие и понимание.
— Давайте быстрее, — прошептала Маша мне на ухо, — гроб выбрать не так уж и сложно. Какая разница. Я хочу есть. И вообще… хочу побыстрее уйти отсюда. Я устала.
Я со злостью посмотрел на Машу.
— Устала? Надо было оставаться дома.
— Ой, только не надо говорить, что скорбишь, — сказала Маша, — я знаю, ты любил её, но…
— Закрой рот, — прошептал я в ответ, — или я запихаю тебя в один из этих гробов. Маша, закрой рот. Я выбираю гроб, в котором похоронят дорогого мне человека. Ты это понимаешь?
В этот момент крышка гроба, которая стояла у стены, с грохотом упала на пол, придавив Маше ногу. Девушка закричала, но не столько от боли, сколько от страха. Рабочий кинулся поднимать крышку.
— Это она, — кричала Маша, — это все она.
— Она умерла, — устало сказал я и посмотрел на папу, — возьмем этот?
Папа кивнул. Мы вышли из комнаты с гробами, но Маша не сдвинулась с места. Она плакала, но не от боли, а от злости.
— Что не так? — спросил я.
— Я не могу идти, мне больно.
— Мне тебя на руках отсюда вынести? — я чувствовал, что ещё немного и начну кричать, — пойдем.
В этот момент резкий порыв ветра захлопнул дверь, оставив Машу наедине с гробами… Щелкнул замок. Рабочий провозился не меньше пятнадцати минут, прежде чем смог открыть дверь.
Потом мы поехали за телом. Маша заметно хромала, но мне было все равно. После случая в ритуальном она успокоилась и притихла. Нас с папой это вполне устраивало.
Гроб с телом привезли в первом часу дня и поставили в большой комнате. Люди приходили и уходили, превратившись в череду чего-то одинаково и безликого. От усталости у меня все плыло перед глазами.
В какой-то момент я почувствовал, как кто-то дотронулся до руки. Я поднял голову и увидел бабушку. Она улыбалась. Всё будет хорошо, — сказала она и погладила меня по голове, потом повторила, — все будет хорошо… А потом она превратилась в черного ворона и улетела.
Кто-то дотронулся до моей руки. Я дернулся и открыл глаза. Папа.
— Пошли выпьем кофе, — сказал он, — а потом отдохнешь немного. Ты уснул.
Я попытался возразить, но папа твердо сказал.
— Надо. Не спорь… Мы все понимаем, ты устал.
Я выпил кофе, поспал пару часов в комнате бабушки, потом снова сел к гробу. Минут через двадцать ко мне присоединилась Маша. Сначала она сидела молча, потом не выдержала.
— Я прочитала в твоем телефоне переписку с девушкой, которую ты обозначил, как Она. Это кто? — спросила она шепотом. Я почувствовал… даже не злость, нет. Ярость. Во-первых, мы сидели у гроба моей бабушки. Во-вторых…
— Ты лазила в моем телефоне? — спросил я, удивившись, насколько спокойно и даже равнодушно прозвучала эта фраза.
— Кто она?
— Мы не будем это обсуждать сейчас.
— Нет, будем.
На нас начали посматривать.
— Кто она? Ты называешь её солнышком. Пишешь, что скучаешь по ней. Делишься с ней своими проблемами.
Я молчал.
— Ты пишешь, что хочешь увидеться с ней. Она знает, что у тебя уже есть девушка?
Я поднял на Машу глаза, взглядом прося её замолчать. Послышался негромкий стук — это упала фотография бабушки. Мама поставила её на место.
— Её душа чем-то недовольна, — сказала одна из женщин, намекая, видимо, на поведение Маши.
— Ерунда, — ответила Маша. Я повернулся к ней и тихо сказал.
— Заткнись Маша. Закрой свой рот.
Как же мне было стыдно перед родителями. Мама устало посмотрела на меня, но ничего не сказала.
Около одиннадцати ушел последний человек. Я уговорил маму немного поспать, сказал, что мы с папой посидим ночью у гроба. Маша тоже ушла.
— Ох, бабушка, — пробормотал я, накрывая её лицо погребальным одеялом, — прости меня. Мне так стыдно. Я не думал, что она будет вести себя так безобразно.
— Не переживай, — сказал папа, — она все понимает.
— Я даже не поговорил с мамой. Как она?
— Ну… — папа пожал плечами, — держится. Мы этого ждали, но… сам понимаешь.
Я понимал.
Мы выключили верхний свет и включили настольную лампу.
— Она просила, чтобы её хоронили из дома, не из морга, — сказал папа, как будто оправдываясь передо мной.
— Это правильно. Она прожила в этом доме всю жизнь. Было бы неправильно хоронить из морга.
Я вспомнил слова Маши: какая дикость хоронить из дома. Есть ведь ритуальный зал.
Странно, но присутствие бабушки успокаивало. То, что она была с нами, а не лежала одна в морге, было правильным.
— У вас серьезно? — спросил папа, — с Машей.
— Нет, — ответил я и повторил, — нет, что ты. Нет.
— А она об этом знает?
— Думаю, догадывается. Завтра поговорю с ней.
Закричала Маша. Мы с папой посмотрели друг на друга и кинулись в комнату. В первый момент мне показалось, что помимо Маши там был кто-то ещё, я видел чей-то силуэт, потом папа включил свет.
Маша забилась в угол, с ужасом глядя в противоположный конец комнаты.
— Она здесь, — шептала она, — она смотрит не меня! Разве ты не видишь! Убери её от меня! Вот же она!
На секунду мне стало жутко, как никогда, но это чувство прошло так же быстро, как и появилось. Кроме нас троих в комнате не было никого.
— Убери ее!
— Убрать кого?
Но Маша меня не слышала, продолжая кричать, потом она резко замолчала, спрятала лицо в ладони и разрыдалась. Со стороны окна послышался какой-то шум. Я посмотрел туда и увидел ворона. Птица смотрела прямо на меня. Потом она легонько клюнула стекло и улетела.
Этот же ворон провожал бабушку в последний путь. Он — или она? Ворона? — сидел на памятнике одной из могил, внимательно наблюдая за церемонией.
— Какой красивый, — шепнул я папе.
— Кто?
Я указал глазами на ворона. Какое-то время папа смотрел туда, потом повернулся ко мне. Во взгляде читалось легкое недоумение.
— Кто? — повторил он.
— Ворон.
Папа снова посмотрел на памятник, потом снова повернулся ко мне. Он ещё ничего не сказал, но я уже знал, что услышу.
— Какой ворон? Где?
Маша негромко застонала, и я понял: она тоже видит птицу.
— Она отвратительная, — прошептала Маша, чуть не плача, — она отвратительная. Отвратительная. Убери ее отсюда.
— Хватит, — одернул я её, — тебе мало?
Ворон выразительно посмотрел на меня и негромко каркнул.
Похороны прошли спокойно. Но когда настало время бросать три горсти песка на гроб, резкий порыв ветра чуть не скинул Машу в могилу. Она вскрикнула и разжала ладонь. Песок рассыпался у могилы. Маша расплакалась и отошла в сторону. Ворон на соседней могиле каркнул и улетел.
Я сказал Маше, что Вороны — предвестники зла. На самом деле, это не совсем так. Вернее, не всегда так. Я где-то читал, что Вороны провожают души умерших в загробный мир. Но ведь это всё просто легенды.
Или… нет?
