Роман Марины Степновой написан гораздо талантливее и виртуознее, сочнее и выразительнее, чем книга Михаила Шишкина, о которой писал до этого. «Сад» - не просто дань признательности русской классике, прежде всего ее толстовским и чеховским мотивам (в частности в финале книги также слышен стук топоров, вырубающих сад, как и в последней пьесе Чехова), а тщательное, контекстуальное вписывание в саму ткань русской классики. Действие романа Степновой начинается где-то в конце 1860-х и завершается в 90-е годы ХIХ века: маркерами, обозначающими вехи русской литературы становятся номера «Русского вестника» сначала с последней книгой «Войны и мира», а потом с первой частью «Анны Карениной». Именно в этих романах Толстого, как считает Степнова, впервые в мировой литературе рассматривается рожающая и ухаживающая за детьми женщина, именно здесь домашний быт провинциальных усадеб показан как нельзя более тщательно.
Именно на Толстого ориентируется Степнова, когда описывает тяжелую беременность и роды своей героини княгиня Борятинской: однако, перед нами – роман, а не повесть, героев здесь много, четырехсотстраничный текст особенно в предпоследней главе описывает вымышленных героев наряду с подлинными (так один из них – брат Ленина Александр Ульянов, чья гимназическая жизнь тщательно описана наряду с историй его друга Виктора Радовича – будущего мужа одной из главных героинь). Несколько смазанными, проникнутыми желанием побыстрее закончить роман кажутся последние две главы: так непропорционально длинными выглядят описания рождения и детства Туси Борятинской в сравнении со скромными по продолжительности эпизодами ее отрочества и молодости. Лишь на первый взгляд «Сад» кажется женским романом о женских же проблемах, здесь есть и замечательные в своей психологической проницательности проникновения в мужскую психологию, замечательные образы князя Борятинского и, конечно, доктора Мейзеля.
Последнему уделено значительное место в книге, потому его можно назвать одним из центральных персонажей всего романа. Мейзель – тоже маркер, обозначающий авторскую позицию: он критикует сословные преграды и предрассудки, воспитывает ребенка не по правилам, живет, повинуясь зову какого-то экзистенциального нутра, жертвуя ради него даже карьерой и самой жизнью. Именно здесь Степнова и обнаруживает тесную связь с Толстым и еще с Розановым, которого, как известно, очень любит: нутряное, бытийное, идущее из глубин жизни противопоставлено у всех этих трех авторов внешнему, наносному, условному, обрядовому. Именно отсюда и проистекает неприятие всеми тремя православия, как им кажется, чисто обрядовой религии. «Сад» - это книга о жизненном нутре, которое выражается наиболее полно в соитии и деторождении, воспитании детей в согласии с этим нутром, в свободе Жить с большой буквы и не притворяться.
Важно, что такая свободная Туся рождается в древней дворянской семье, но воспитывается вне условностей своего рода. Степнова будто вслед за Толстым и Розановым хочет доказать, что будущее, из которого она смотрит в прошлое будет иным, избавленным от условностей, более свободным и раскрепощенным. Туся – дитя ХХ, а не ХIХ века. В противоположность словам Елены Шубиной, редактора книги, вынесенных на ее обложку, здесь нет примет Серебряного века с его утонченным и переусложненным декадентским эстетизмом. Наоборот, эта книга о неумолимом упрощении жизни тех людей, у которых появляются дети, тяжко вынесенные и с трудом рожденные. О победе жизни там, где есть только ее видимость, о том, что прошлое, как и фруктовый сад в усадьбе Борятинских, будет неумолимо вырублено, чтобы ему на смену пришло будущее – конный завод, о котором мечтает Туся. И в этом не повод для печали, как считал Чехов, а неумолимая логика истории, прокладывающая жизнь новым формам и беспощадно уничтожающая старые.