В школе мы проходили рассказ Владимира Галактионовича Короленко «Дети подземелья». Рассказ произвел на наш класс сильное впечатление, обсуждали его с искренним и неподдельным интересом, а комментарии любимой учительницы Любови Андреевны я помню так, как-будто это было вчера.
Поэтому, увидев на полке уличной библиотеки скромно притаившуюся непримечательную, на первый взгляд, истрепанную книжку В.Г. Короленко, я сразу взяла её и при первой же возможности приступила к чтению. Книга 1991г., издательство «Советская Россия», в неё входит этюд «Слепой музыкант» и рассказ «Без языка». О последнем и хочу рассказать в статье: кратко опишу сюжет и приведу несколько смешных цитат из произведения.
У меня есть привычка – никогда не заглядываю в конец книги и не смотрю содержание на последней странице. Я предполагала, что в книге будет одно произведение – «Слепой музыкант», рассказ «Без языка» оказался для меня приятным сюрпризом. И если этюд «Слепой музыкант» очаровал меня описанием природы Малороссии, потряс тонкой проницательностью автора и заворожил своим слогом, то над рассказом «Без языка» я хохотала до слез. В «Слепом музыканте» Короленко психологически тонко описал инстинктивное стремление человека к свету, даже если он его никогда не видел. С точностью умного психолога подмечал, казалось бы, незначительные штрихи к портрету всех созданным им героев, а некоторые персонажи взяты из реальной жизни писателя. История слепого мальчика Петруся очаровала и заворожила, я целиком погрузилась в неё – казалось, что действие разворачивается на моих глазах.
Начав читать вторую часть книги, я ожидала истории подобной первому произведению, но автор в очередной раз меня удивил. «Без языка» – рассказ о жизни русских эмигрантов в Америке, читая об их приключениях, ты и смеешься и тут же переживаешь за героев рассказа.
Череду трагикомичных ситуаций начал обычный крестьянин Осип Лозинский, уехавший в поисках лучшей доли аж за океан. Устроившись на новом месте, Осип незамедлительно вызвал свою жену Катерину письмом, к которому приложил «тикет» на пароход до Америки. В письме, так же, Осип поделился впечатлениями от этой страны, чем вызвал целую бурю эмоций. В родных Лозищах переполох: их односельчанин рассказал о тамошней свободе! А свобода там такова, что даже простого крестьянина Осипа Лозинского спрашивают кого назначить в президенты!
«И пошел по деревне говор. Осип Лозинский разбогател в Америке и стал таким важным человеком, что с ним уже советуются кого назначить в президенты...»
Не долго раздумывая, вместе с Катериной за океан отправляются её родной брат Матвей, по прозвищу Дышло и его друг Иван, по прозвищу Дыма, ну а фамилия у всех сельчан одинакова — Лозинские.
Свобода... Что за слово такое? Свобода пугала и манила.
«—А что, скажите на милость... Какая там у них свобода?
— А, рвут друг другу горла, – вот и вся свобода... А, впрочем и у нас это делают, как не надо лучше. Поэтому, я признаться не могу понять, зачем это иным простакам хочется, чтобы их ободрали, но непременно в Америке, а не дома.... (с)»
Да... а на дворе стоит 19-ый век, но заметили, что век то другой, а кое-что в мире осталось неизменным. Выделенную из цитаты мысль можно смело применять и к нашему времени.
Заокеанская «свобода» встретила наших героев огромной медной женщиной с факелом, которая грозно стояла на берегу кичливого Нью-Йорка, где наши лозищане сразу же впали в ступор от местных нравов. Неизвестно, что бы дальше произошло здесь с Матвеем и Иваном, если бы не случайно встреченный на берегу земляк.
«—Ж..д! А ей же богу, пусть меня разобьет ясным громом, если это не ж..д., — сказал вдруг Дыма, указывая на господина, одетого в круглую шляпу и кургузый потертый пиджак. Хотя рядом с ним стоял молоденький барчук, одетый с иголочки и уже не похожий на ж...денка, — однако, когда господин повернулся, то уже и Матвей убедился с первого взгляда, что это непременно ж..д, да еще и свой, из-под Могилева или Житомира, Минска или Смоленска, вот будто сейчас с базара, да только переоделся в немецкое платье. (с)»
Бывший ж..д Берко, в Америке уже мистер Борк — держатель пансиона для эмигрантов, который тоже сразу признал земляков. А как не признать: на Дыме и Матвее барашковые шапки и белые свитки – их наряды немало повеселили обитателей шумных нью-йоркских улиц. Даже банановыми шкурками обкидали... Что твориться — вот тебе и свобода.
«—Это верно называется свобода — сказал Дыма очень язвительно — Человеку какие-то черные бесенята кинули в лицо огрызок, — это свобода? Ну раз здесь уж такая свобода, дайка ты Матвей этому висельнику хорошего пинка!
—А это они потому... ну как бы вам сказать... Им неприятно видеть таких лохматых и небритых людей как ваши милости.» (с)
Короленко смачно и красочно описал шумные улицы Нью-Йорка, всё-таки нельзя не признать, что развивалась Америка очень стремительно. 18 век, а там уже и поезда во всю по городу гоняли и небоскребы: нашим, только уехавшим из родной деревеньки с речушкой и полями Нью-Йорк показался просто адским пеклом: «дома — шапка свалится, если посмотришь; небо закопчено и закрыто настилкой воздушной дороги, а сам воздух весь изрезан храпом, стоном, визгом и лязгом машин да поездов».
Адаптация героев к шумному городу — очередная череда смешных и не очень происшествий. Нью-Йорк меняет главных героев. Дыма быстро вписывается в этот ритм и с легкостью меняет свой облик и привычки. Вот он уже стесняется своих висячих усов – появилась модная борода лопаткой, а белая свита и барашковая шапка стыдливо сняты и забыты – их сменил новомодный американский костюм.
Ну а Матвей, наш главный герой, разочаровывается и мечтает вернутся домой, но это уже не так-то просто. Чужая и неприятная для Матвея жизнь не принимает и отталкивает его, тоска по родине терзает и мучает Матвея.
Америка стала для Матвея настоящим испытанием, испытанием тяжелым и унизительным. Он мучительно ищет свое место в этом мире. И дело не только в отсутствии «помогающих стен» и «родных созвездий» – Матвей чувствует, что здесь он теряет себя. Он скучает по простому и понятному труду, ностальгирует по привычному жизненному укладу. Что здесь забавно: Матвей четко знает свое место в жизненной иерархии, он привык кланяться и целовать руки, если видит превосходящего себя по сословию, сама мысль, что в Америке всё может стать с ног на голову и вчерашний бедняк завтра уже господин пугает его и отвращает.
Подобная позиция наблюдается не только у Матвея. Очень яркий персонаж – старая российская барыня, сетующая, что ей здесь поклоны не бьют и те же горничные требуют справедливую оплату за свой труд. А какое они право имеют что-то требовать, думает барыня. Яркий штрих — своих же соотечественниц барыня, говоря современным языком, просто- напросто «кидает» с оплатой. Вернее платить то платит, но сущие копейки. Еще считает, что одолжение сделала. Опять же забавно: чем не современный парафраз историй, когда свои же соотечественники обманывают и кидают друг-друга за рубежом, ведь вроде как должны наоборот поддерживать и помогать друг-другу.
Как же вчерашнюю барыню возмущает, что вчерашняя селянка, может надеть красивое и дорогое платье, что ты и не поймешь, кто теперь перед тобой. «Каждый должен знать свое место» – вот основная мысль «идеалогии» старой барыни. Спрашивается: чего сама тогда приехала?
Еще один яркий эпизод — встреча с этой самой барыней:
«—Наша, – шепнул Дыма Матвею.
—Проклятая сторона, проклятый город, проклятые люди. Ну скажите, зачем вы сюда приехали?
Наши очень обрадовались родной речи, кинулись к барыне и чуть не столкнулись головами, целуя ей руки. Барыне, видно, это очень понравилось. Она сидела на стуле, не отнимала рук и жалостливо кивала на лозищан.
—Подольские или из Волыни? В этой проклятой стране уже все мистеры и не отличишь ни ж...да, ни холопа, ни барина... Вот эти (указала она на лозищан) снимут завтра свои свитки, забудут бога и тоже потребуют величать их господинами » (с)
Читая этот эпизод, я почему-то вспомнила сцену из фильма «Брат 2», помните эпизод в Америке с таксистом? Он тоже вместо приветствия, когда узнал соотечественника, спросил его чего он сюда приперся. Вот всегда это удивляло и забавляло: почему наши так не любят встречать соотечественников за границей? Грузин грузина встретит — Земляк! Брат! А наши...
Рассказ «Без языка» неоднозначный и в нём нет единой морали. Короленко честно и без прикрас подмечает и «тамошние» недостатки, но и от наших не открещивается. Вторую часть рассказа я читала уже с легкой грустью и хоть текст, временами, и вызывал улыбку (особенно эпизоды как пресса на основе слухов и домыслов демонизировала несчастного, скитающегося Матвея, превратив его в безжалостного славянского дикаря, терроризирующего улицы Нью-Йорка — ничего не напоминает?), но улыбка эта была горькой. Жалко Матвея. Хоть вроде бы и разрешилось всё относительно удачно, но конец рассказа расстроил и навел на грустные размышления.
Матвей превратился в Мэтью, заработал на дом и участок земли, женился на соотечественнице Анне, но его тоска осталась с ним. Он мучительно вспоминал: для чего он изначально приехал в эту страну? Свобода? Возможности? Да, Матвей приобрел для себя что-то новое, но в то же время он чувствовал, что оттого, что в нем родилось это новое и неведомое, старое начинает умирать. Или уже отмерло. А в душе на веки поселилась сильная и жгучая печаль. А печаль эта – тоска по родной земле.
Более точно это состояние охарактеризовал эмигрант Нилов, который на Родине был барином, а на чужбине превратился в работника лесопилки.
«Здесь есть многое, чего я искал, но... это не увезешь с собою. Я уже раз уезжал и вернулся. Есть такая болезнь. На родине мне хочется того, что есть здесь... Свободы, своей, понимаете? Не чужой, а именно своей. А здесь? А здесь мне хочется Родины....»
Как говорил режиссер Юрий Мамин: там мы жить не можем, а у себя не хотим...
Буду рада, если кого-то заинтересовала рассказом. Теперь буду советовать его всем. Он небольшой, прочитать можно буквально за вечер, а эмоций от него хватит надолго.
Спасибо, что прочитали.
#книги #виктор короленко #без языка #слепой музыкант
