Всё окружающее, включая мою собеседницу, отодвинулось куда-то на задний план, стало нечётким, смазанным, бессмысленным, как абстрактные декорации.
– Так это ты?!
Она требовала объяснений, а я не мог вытолкнуть из себя ни слова. Она смотрела на меня одновременно и с обидой, и с возмущением, и Бог ещё знает с чем.
– «Как у тебя дела»! «Можно я приду на открытие»! Навешали мне лапши, а я и уши развесила! «Ах, какая я талантливая»! «Надо же, мои работы самостоятельно попали на выставку»!
– Ну, убей меня за это! – вырвалось у меня упрямо.
«За это» – означало не только моё непрошенное вмешательство, «за это» означало ещё и мои болезненные, удивительно живучие чувства к ней, и запретные мысли, постыдные желания и глупые, непонятно чем подпитывающиеся надежды…
Она отшатнулась от меня, как будто укололась о что-то острое.
Наверное, она укололась о мой кактус.
Боковым зрением я заметил, что кто-то подошёл и, наблюдая за нашими «разборками», встал неподалёку. Кто бы это ни был и как близко бы не подошёл – он всё равно оставался заднем плане, мой мозг отказывался распознавать его.
С Аней, вероятно, происходило то же самое.
Она не видела никого, кроме меня. Вернее, даже не меня, а того, что внутри меня. Я почти физически ощущал, как её взгляд забирается, заползает в мою душу и осторожно, словно боясь споткнуться в темноте, ощупывает в ней сантиметр за сантиметром.
Гнев в её глазах постепенно угасал.
– Зря ты, – произнесла, наконец, она. Голос её прозвучал примирительно и слабо. – Я не хочу так. Я хочу добиться всего сама, понимаешь?
– Ты и добьёшься всего сама. Разве эти две фотографии имеют какое-то большое значение? – слукавил я. Конечно, они не могли не иметь для неё значения, всё-таки первая в жизни выставка.
– Артём… – она качнулась было ко мне, как будто хотела обнять, но не обняла, не решилась. Я с облегчением увидел: уже не сердится.
– Ань, там Самсонов хочет с тобой познакомиться, – сказал стоявший в некотором отдалении человек.
Оказалось, это был Виталик. Фамилию Самсонов я уже слышал от него и догадался, что это один из местных корифеев фотографии. Его приглашение познакомиться следовало считать за честь, но Аня почему-то не радовалась и не спешила.
– Иди! – подтолкнул я.
Она тщательно взвешивала в голове какую-то мысль.
– Иди! – подтолкнул я сильнее.
И она отказалась от мысли, пошла. Пошла навстречу своему будущему, я не сомневался, блестящему.
Гул человеческих голосов и музыки обрушился на меня, оглушая, как поток воды из-за прорванной плотины. Спасаясь от него, я выбрался на улицу.
Каждая царапинка, каждый порез в моей душе отчаянно саднили, растревоженные её пытливым взглядом. И кактус тоже ныл, будто больной зуб.
Но всё-таки я был доволен. Доволен результатом и доволен собой, как бывает доволен человек, задумавший и провернувший очень важное дело. И хоть мне было грустно, это была светлая, тёплая грусть, потому что я понимал, тогда ещё интуитивно понимал, что сделал для неё лучшее из того, что мог. А значит, я был в её жизни не зря.
А значит, я был в её жизни.
Спасибо за прочтение)
Начало рассказа здесь: Аня, я и кактус (часть 1)