О том, что Николай I, прочитав «Философические письма» Чаадаева, приказал объявить того сумасшедшим, знают если и не все, то многие. И, конечно, эта история хоть совершенно не красит императора, зато наглядно демонстрирует его мировоззрение. Он ведь совершенно искренне считал, что ТАКОЕ может написать только неадекватный человек. Но с другой стороны напоминает и об излишней экзальтированности и резкости Петра Яковлевича, которая тоже имела место быть.
Это то, что знают все. Как и то, что последовало ЗА этим. И обычно никто не вспоминает то, что было ДО этого. А ДО «Философических писем» вообще-то был 1812 год и Заграничный поход. Было участие в Бородинском сражении в составе Семеновского полка. И перевод в Ахтырский гусарский полк, потому что гусаром можно поучаствовать в более славных делах, чем в пехоте.
Когда вы смотрите на его классический портрет, на котором нет даже тени намека на военную службу, стоит вспомнить, что вообще-то Чаадаев:
«Храбрый обстрелянный офицер, испытанный в трех исполинских походах, безукоризненно благородный, честный и любезный в частных отношениях…»
Он дрался с французами не только под Бородино, но и в Тарутинском и Малоярославецком сражениях. А потом дошёл до Парижа. Среди его наград - не только Анна младшей степени, но и Кульмский крест, который вручали только тем, кто стоял в рядах русской армии в Кульмском сражении. А это одна из тех наград, которой в России очень гордились и за которую уважали.
Когда в 1820 году случилась Семеновская история, с докладом о бунте к находившемуся за границей царю послали именно Чаадаева. И в то время когда Сергей Муравьев-Апостол отправился служить в Черниговский полк, Чаадаев подал в отставку и получил ее «тем же чином», что вообще-то было против правил - наказанием и проявлением немилости.
Почему он ушел в отставку?
Одни считают, что не счел возможным продолжать службу, так как формально стал доносчиком на бывших однополчан, хотя на самом деле просто доставил сообщение.
По второй версии, Чаадаев слишком долго вез доклад, так как слишком увлекался наведением внешнего лоска. Он на самом деле весьма щепетильно относился к своей внешности.
По третьей, царь хотел наоборот повысить Чаадаева, но он
«счел более забавным пренебречь этой милостью, нежели добиваться ее…»
В любом случае, отставка Чаадаева последовала после непривычно длинной аудиенции у Александра I. Они разговаривали более часа, хотя царь обычно на такие мероприятия много времени не тратил. О чем они говорили? Вот бы узнать.
И к своим бывшим однополчанам и соратникам по «разговорам между лафитом и Клико», ставшим декабристами и их «выходу на площадь» он отнесся резко отрицательно, хоть и тоже побывал под арестом, как потенциальный участник заговора.
И только потом случились «Философические письма».
Но кто потом помнит, что было ДО, а не ПОСЛЕ.