Интервью с деканом философского факультета МГУ Владимиром Васильевичем Мироновым в преддверии семидесятилетнего юбилея воссоздания
философского факультета в МГУ
Елена Терещенко: - Владимир Васильевич, я думаю, что говорить о философском факультете и его юбилее невозможно, не коснувшись вопроса о месте философии в современном социокультурном процессе. Играет ли философское знание в современном мире ту роль, какую оно играло исторически?
Владимир Миронов: - Чтобы разобраться с этим вопросом, я думаю, прежде всего необходимо оговорить следующее. В истории совсем немного случаев, когда философия, именно как институт, играла важную роль в социокультурном процессе. Предназначение философии совершенно иное. Философ в определенном смысле является особым человеком: с одной стороны, он опирается на достижения культуры, является хранителем культуры, а с другой стороны, философ — всегда разрушитель. Это двойственное положение мыслителя наблюдается постоянно. Сократ был осуждён именно обществом, причём обществом довольно демократическим. Точно так был осуждён Аристотель - за безбожие. Примеров таких судеб - множество. На этом основании можно сказать, что у философии по крайней мере с властью отношения выстраиваются довольно сложно. Пока философия устраивает власть, власть её использует — скажем, для фундаментализации каких-то своих начинаний, конструкций, реформ, модернизаций. Как только философ проявляет свою внутреннюю свободу и становится слишком независимым, власть поступает с ним известным образом — вплоть до пароходов, на которые философов сажают и выдворяют из страны. Увы, такое положение дел предопределено самим культурным предназначением философии.
И вместе с тем философия остаётся востребованной. Ведь она вырастает из внутренней потребности человека - когда в какой-то момент он осознаёт, что есть огромное количество проблем, которые мы не способны решить ни с помощью науки, ни с помощью религии, ни на индивидуальном уровне. Ясперс, к примеру, говорит, что приходит такое время, когда человек неизбежно начинает осознавать трагичность своего бытия. Мы стремимся жить и познавать и при этом — мы конечны. С одной стороны, смерть всегда граничит с человеческим существованием, с другой — есть необходимость жить. Это один из вечных философских вопросов... А философ при любом общественном порядке, он как бы ребёнок... В том смысле, что над ребёнком не довлеют культурные стереотипы и он не стесняется задавать самые неожиданные, подчас «неудобные» вопросы.
Е.Т.: - Еще один вопрос, касающийся положения философии в обществе. Существует точка зрения, что философия, став академической дисциплиной, не только многое приобрела, но и потеряла определенные свои преимущества в качестве «свободного искусства». А что Вы думаете по этому поводу?
В.М.: - Это действительно достаточно распространённая точка зрения. У Шопенгауэра, например, есть работа, посвящённая критике академической философии. Начнём с того, что не всегда то, что неакадемично, обязательно лучше в философском отношении. Люди, которые таким образом подходят к философии — как к «свободному искусству», на самом деле вместо оригинальной концепции рискуют изобрести велосипед. Гегель говорил о «царском пути» постижения философии: не утруждая себя чтением толстых книг, а всего лишь просматривая оглавление и аннотацию, в любом салоне можно выглядеть как философ. Иными словами, это видимость — что философию не нужно изучать. Она же всегда опирается на то, что уже достигнуто в истории.
Главная же опасность такого неакадемического, или даже антиакадемического, философствования заключается вот в чем. Человек выбирает следующий путь (Гегель, кстати, относил это к предрассудкам здравого смысла): чем меньшее количество людей меня понимает, тем более я «философичен». Человек облекает свои мысли в такие смутные выражения, которые никому не понятны. Чисто методологически имеет смысл отметить, что рассуждать сложно — это проще, чем рассуждать просто и понятно. Тем не менее многие занимают именно такую позицию, а в итоге получается, что философия для них — это беседа с самим собой, ну или с зеркалом. Это старая история.
Да, считается, что академическая философия выхолащивает… Если судить объективно, то элементы этого присутствуют, безусловно…
Е.Т.: - Речь идёт, наверное, о догматизации философии по крайней мере на уровне преподавания?..
В.М.: - Совершенно верно. Например, знаменитые лекции Гегеля, которые мы сегодня читаем. На самом деле в университете он же не их читал. Он читал по учебнику, учебник этот, говоря на современном языке, был принят «госстандартом» (Вольфа, к примеру). То же самое было с Кантом. Люди преподавали философию, т.е. находились на работе, это понятно… Кант относительно этого говорил, что есть два типа философии. Первый — школярская, в позитивном значении этого термина, т.е. та философия, которую должен знать каждый человек, получающий образование. И поэтому, как считал Кант, она должна присутствовать в школьной программе. А второй тип — это философия в её всемирно-историческом значении. Это философия, которая определяет цели человеческого разума. И в этом смысле она стоит над наукой, потому что наука опредмечена, а философия способна показать, куда же идёт развитие, чем оно определяется и так далее. Кант настолько глубоко оказался прав в данном случае, что до сих пор многие европейские системы образования так и построены: например, в немецких гимназиях, в которых учатся 13 лет, в 10-м, 11-м и 12-м классах изучают философию. А философия во втором значении — всемирно-историческом — это уже университетская философия, изучение которой действительно преследует более серьёзные цели.
Е.Т.: - Владимир Васильевич, но ведь есть еще мнение, которое проблематизирует положение философии именно как вузовской дисциплины: якобы не каждый, даже образованный, культурный, человек нуждается в метафизике… Такой подход, пожалуй, создает непростую ситуацию, особенно если говорить о преподавании философии на негуманитарных факультетах…
В.М.: - Вы знаете, я сейчас скажу вещь, которую, как представитель нашей корпорации, не должен бы говорить. Я как раз считаю, что во многом это правильно.
Ведь каким образом преподаётся философия в вузах на нефилософских специальностях? Берут большой курс философии и сжимают его до одного семестра. Ничего хорошего из этого в принципе получиться не может. Начинаются дискуссии, должна ли философия выбираться в вузе свободно. Я считаю, что философия должна присутствовать в учебных планах хотя бы в силу того, что у нас не преподают её в школе. Но возникает проблема, как же все-таки её преподавать в вузе… Сейчас я скажу еще одну непопулярную вещь: я не считаю, что философию следует преподавать систематически. По крайней мере это не должна быть некая универсальная дисциплина — по единому учебнику, для всех вузов. Я убежден, что к философским проблемам можно подойти, отталкиваясь от любого учебного материала, поэтому и стандарты для преподавания философии должны быть очень гибкие. Есть у вас хороший историк философии — будьте уверены, что через историю философии он представит все основные теоретические проблемы; есть хороший преподаватель эстетики — он и через эстетику подведёт слушателей к основам философской теории. А когда мы навязываем стандарт, да ещё и регламентируем учебный процесс, в результате это превращается в ту самую выхолощенную философию.
В то же время по опыту общения с естественниками я могу судить о том, что многие учёные — когда они уже стали учёными — тоскуют по философии. Потому что учёный всегда пытается вписать свои открытия и достижения в некую более общую, мировоззренческую парадигму. В своё время эту функцию выполнял диамат. А сегодня, к сожалению, за счёт распространения «философии», свободной от всего на свете и в том числе от той же метафизики, мы столкнулись с проблемой, что у нас философы почти не занимаются наукой. И найти человека среди представителей всего нашего философского клана, который действительно хорошо разбирается в науке, — довольно сложно.
Е.В.: — А вот такое наблюдение относительно сегодняшнего дня: складывается впечатление, что как наука, так и философия стимулируются в направлении развития прикладного знания, отсюда возникает достаточно широкий спектр коммерческих программ, таких, как например, «Философия принятия решений», «Прикладная этика»… Наверное, это и есть примета нашего времени?
В.М.: - Нашего времени? Спорный момент. В античные времена тот, кто слушал философию, платил и платил очень хорошо, поэтому ничего нового в этом нет. Так или иначе, если проанализировать, как наши выпускники устроились в обществе, мы увидим, что разброс достаточно широк - от бизнесменов до ведущих телепрограмм. И когда им задают вопрос «А вы бы выбрали другой путь?» (в отношении образования), они отвечают, нет, потому что именно философское образование выработало у них способность к стратегическому мышлению. Таким образом, философская теория может вполне успешно соприкасаться с прагматикой. Аристотель, как известно, выделял теоретические и практические дисциплины, к последним относились, например, этика, эстетика, поэтика, политика. А как философия вообще может без практики? Она учит говорить, рассуждать. И чем больше мы погружаемся в современный коммуникативный мир, тем эти навыки становятся всё более востребованными.
Что касается названных Вами дисциплин. Дело в том, что современная наука столкнулась с проблемой, которая раньше просто игнорировалась. Речь идет об этической стороне научных открытий. К примеру, когда сбросили бомбу на Хиросиму, учёные говорили: «мы выполнили работу на дьявола». Таким образом, когда совершаются открытия, внедряются инновации, в первую очередь необходимо решать в том числе этические проблемы. Возникновение прикладной этики, в частности, связано с этим. Появился такой хороший термин «гуманитарная экспертиза». Любая проблема может быть проанализирована с гуманитарной точки зрения, и это очень целесообразно. У профессионалов, узких специалистов, вопросов, как то, что они делают, повлияет на человека, просто не возникает...
Е.Т.: - Владимир Васильевич, вот вы коснулись выпускников вашего факультета. Давайте поговорим более обстоятельно именно о факультетской жизни, о факультете: востребован ли он, каков конкурс, какой процент выпускников остается потом в философии, каковы их пути социализации?
В.М.: - Прежде всего, следует иметь в виду, что у нас сегодня отменена система государственного распределения и в связи с этим возникла парадоксальная ситуация. С одной стороны, философия обязательна во всех вузах, и поэтому формально все философские факультеты страны готовят будущих преподавателей философии. С другой стороны, понятно, что очень маленький процент выпускников идёт работать по специальности. И понятно почему: зарплата мизерная. И эти люди идут в другие сферы. Они устраиваются, т.е. проблем с трудоустройством нет. От пресс-секретаря президента страны (Наталья Тимакова) до успешных шоуменов, как Валдис Пельш или певица Ирина Богушевская. Но это, конечно, ситуация ненормальная. Если её в ближайшее время не решить, то начнутся процессы внутренней стагнации кадров. Тем не менее факультет — уж не знаю, как это происходит, — имеет достаточно высокий конкурс. Сейчас, правда, о нём судить трудно, потому что приём происходит по ЕГЭ. И кстати, ещё один факт: в связи с протекающей реформой образования приток молодых людей на философский факультет в настоящее время часто определяется не их интересом, а соображениями их родителей. Представьте, что вы сдали ЕГЭ, получили высокие баллы и гипотетически можете поступать на юридический, философский, политологический и ещё какие-нибудь факультеты. Понятно, что мама с папой поведут вас, скорее всего, на юридический. Чаще всего так и происходит, поэтому эти факультеты переполнены. Иными словами, таким образом ломается мотивация. Я поступал на философский факультет три раза, но все три — по своему желанию. А сейчас можно подать документы в несколько вузов, и куда возьмут — туда абитуриент и поступает.
Тем более далеко не все из тех, кто приходит к нам на факультет, настроены работать именно преподавателем, хотя они все, разумеется, хотят получить хороший диплом и, я надеюсь, получить знания.
(Продолжение следует)
Над интервью работали:
Елена Терещенко,
Жанна Алфимова (техническое сопровождение)
Опубликовано:
Московский университет, № 23-24 2011 август.