«Всё в жизни пригодится», - говорила мама, прежде чем склонить меня к какой-то гадости, например, вязанию крючком. По её милости в детстве я ходила в кружок кукольного театра, на лёгкую атлетику, в бассейн, макраме и ещё кучу всего, что абсолютно не пригодилось. Теоретически могли бы принести пользу английский язык и игра на скрипке, но как раз туда мама меня не отвела…
Мамы уже год как нет, а я всё веду этот бессмысленный диалог: почему макраме было, а язык – нет? Подруга Свисткова (люто мечтает замуж, но неблагозвучную фамилию как главную причину отвергает) говорит – это стадия отрицания, в которой я застряла. Дескать, я не смирилась с утратой, не смогла забыть тот период, когда боролась за каждый мамин вздох, за каждую съеденную ложку каши – и теперь предъявляю претензии адресату, который давно в небытии… Мол, мама услышит несправедливые обвинения и отзовётся, а мне станет легче. Я, конечно, не верю, потому что кричать на ушедших могут только нездоровые на голову люди и законченные инфантилы. Но Свисткова Ира уверяет, что иногда так ведут себя очень ответственные и несчастные люди, например, как я. Если бы тебе кто-то указал на мои ошибки, говорит Ира, прошлые или настоящие – ты бы из-под земли вылезла, с больничной койки поднялась бы, но пришла бы, чтобы исправить или доказать свою правоту. Поэтому надеешься тем же способом вызвать маму… Взрослым рёбенкам тоже бывает плохо, подытоживает подруга Ира…
Иногда она кажется мудрой, как старый филин. И я верю, что таким образом проявляется моя тоска, и вовсе я не сбрендила и не инфантил. А потом вспоминаю, что Свисткова хочет выйти замуж ради смены фамилии – и веру в её мудрость как рукой снимает.
- Ну, допустим, пробел с английским могу понять, - с полным ртом тирамису важничает Свисткова. – Но игра на скрипке тебе зачем?
- Чтобы в Рождество стоять в переходе и играть для людей, - отвечаю я и прямо наяву вижу эту картинку.
- А что тебе мешает сейчас наверстать? Отвлечёшься, научишься новому, с кем-нибудь познакомишься…
И потом эта мегера наступила на мой любимый мозоль:
- В конце концов, все навыки однажды пригодятся…
И я снова с болью вспоминаю макраме и два занятия в кружке «Юный огородник»…
Принимайте!
Так, хорошенькое начало. Сижу на курсах английского. Заплатила тьму деньжищ, судя по всему, за то, чтобы меня унижали на иностранном языке. Потому что все вокруг имеют продвинутый уровень, а я новичок. «Ничего! – храбрится наша юная училка. – У вас умные глаза, вы быстро наверстаете. Главное, помните: чтобы заговорить, нужно говорить!»
И я говорю. Дома то и дело: «лэмп», «шэлф», «мирроу», «тэйбл», «бэдруум». Слова запоминаются легко, однако беда приходит, откуда не ждали: когда читаю, всё понимаю - но когда слушаю других или говорю сама, получается бессмысленный набор звуков. «Ничего! – подбадривает училка, которая явно на грани отчаяния. – Чтобы вас понимали, нужно говорить и говорить!» Как будто если удвоить количество белиберды, она станет понятнее.
Периодически ловлю на себе взгляды «сообщника»: на вид мой ровесник, голубоглаз, ироничен, бегло болтает на английском, носит длинноватые волосы почти до плеч. Иногда ладонью закидывает пряди назад – и тогда из моей головы капитулируют остатки «тэйблов» и «лэмпов». Когда приходит моя очередь пересказывать текст, никогда не смотрю в его сторону – вдруг усмехается? Да и вообще… Не надо на него смотреть…
Периодически звонит Свисткова и вносит свой вклад в моё образование: «Ю файн? – Айм файн». Свисткова важно отвечает «окей» и переходит на просторечный русский. Ирка ответственно относится к миссии моего спасения, поэтому придумала новый метод – в горы на выходные. Хотя… Какие там горы, просто сопка, по которой гулять утомительно, но красиво.
- Заодно подкачаешь пятую точку, - приводит неоспоримый аргумент Ирка. – Давай, собирайся, заедем за тобой.
С кем она будет? С новыми друзьями-экстремалами. Ладно, трекинг это ещё не сёрфинг. О, я уже сносно говорю по-английски! Кстати, «гора» будет «маунтен». Произносить резко и как бы с презрением.
Шаг за шагом
Впереди шагает предводитель группы Коля. У него широкая спина, бездонный рюкзак и трекинговая униформа на миллионы рублей, наверное. Коля скептически взглянул на мои прогулочные кроссовки и леггинсы, вздохнул и велел держаться поближе. Не из симпатии, а опять же чувства долга.
Мы пять часов шагаем вверх: кто мог подумать, что сопка это практически Эверест, если идти вдумчиво. Где-то позади щебечет Свисткова, ей игриво отвечает мужской бас. Ого, подруга умудряется флиртовать даже на пути к вершинам. И я почему-то думаю о синеглазом одногруппнике. Если бы он был рядом, я бы шагала легко, как косуля или лань. И держала бы спину… А если бы я сорвалась в пропасть, он бы меня спас, эффектно вытащив одной рукой из бездны.
- Шнурки завяжи, брякнешься, - возвращает к действительности голос Коли…
Уф, стыдно-то как. А вокруг деревья, небо, над головой солнце. Жаль, что мама это уже не увидит.
… После краткого привала и обеда меня размаривает, настроение портится.
- Коля, мы не можем остаться подольше на отдых? У меня болят ноги, мышцы натружены.
Коля снова отвечает, будто стреляет:
- Не можем. Стемнеет. Спуск важнее, чем подъём. Работают другие мышцы.
Почему-то весь обратный путь я думаю над его словами. О том, что идти вниз так же важно, как наверх, потому что развивается нечто важное, что потом может пригодиться в жизни, в отличие от вязания крючком и хорового пения.
… Я всегда запрещала себе плакать по маме, не давала горю ни малейшего шанса. Может, это ошибка? Что, если надо было плюхнуться на постель, хорошенько поплакать, не гнать тяжёлые мысли – а полноценно переживать? Путь вниз не менее важен, слёзы ценнее улыбки.
Ищу взглядом Свисткову, они с бородачом (тем самым, который отвечал ей басом) замыкают группу. Ирка что-то рассказывает, он слушает. Идиллия. Дай вам бог, ребят, дай бог…
Почти ночью лежу в постели и чувствую, что в теле не осталось ни одной безболезненной мышцы. Разве что те, которые заставляют веки моргать, всё остальное гудит и ноет. Но я радуюсь этой боли: она точно пригодится. И она отвлекает от грустных мыслей. Когда болит тело, душу словно замолкает из уважения к страданию…
Почти в полночь раздаётся звонок, ого, это госпоже Свистковой не спится, кстати, заодно поблагодарю за вылазку.
- Ир, спасибо, что вытащила в горы. А ты чего не спишь?
- Просто так, - грустно шелестит в трубку Ирка. – Настроение плохое.
- Колись, подруга, что стряслось? Ты была такая счастливая сегодня! Когда общалась с тем бородачом в голубой куртке.
- Ага… Вадик хороший. Жаль, что ему с фамилией не повезло. Представь, у альпиниста фамилия Бац!
Приступ хохота настигает меня, словно лавина. Впервые за много месяцев хохочу до слёз, не боясь распугать соседей. Оскорблённая Свисткова тем временем швыряет трубку. Я в раскаянии отправляю ей эсэмэску: «Ирка, не дури. Нормальная фамилия, в крайнем случае возьмёт твою. Люблю тебя, спокойной ночи!»
А почему я раньше не говорила ей, что люблю? Странно. Ведь чтобы бы вас понимали, нужно говорить.
«До встречи на танцполе»
Тема сегодняшнего занятия – как я провёл выходные. После рабочего дня сижу среди англичан-одногруппников, слушаю, как они бойко лопочут про «викенд» и «френдов», а сама боюсь пошевелиться: мышечная боль сегодня достигла пика. Так всегда бывает после нагрузки: «умираешь» не сразу, но на второй день.
Синеглазый красавчик тоже присутствует, выглядит смущённым, когда мы встречаемся взглядами – или мне кажется? Преподавательница просит его рассказать о выходных: смотрел кино, читал, гулял, но при этом хотел танцевать – в его доме есть танцевальная школа. Однако он не может туда ходить, потому что для занятий нужна партнёрша… И тут все барышни класса вскидывают на него глаза, а одна опускает. Всё же он техничный товарищ, обеспечил повальный интерес парой фраз…
Но вот и моя очередь: горы, приятели, прогулка, прекрасная погода, незабываемые впечатления. Кажется, красавчик слушал внимательно. Неужто интересуется, свободна я или нет?
После урока иду домой по тёмной улице, сзади топот и шумное дыхание – боже, только бы не удариться в панику и не побежать. И вдруг:
- Простите, можно я вас провожу? Темно, вы одна, а мы вроде как не чужие. Кстати, я Антон. Странно, что у нас в группе не было темы знакомства, преподаватель совсем юная и неопытная… Давайте исправлять, в конце концов, чтобы заговорить на языке, нужно говорить.
Как вы поняли, голубоглазый сердцеед собственной персоной.
… До моего дома доходим, условившись о встрече в школе танцев. Я сначала сопротивлялась, вдруг я неуклюжая и будет стыдно, но Антон сказал, что самый главный навык в танцах – смотреть партнёру в глаза и чувствовать его, доверять. Думаю, даже если ча-ча-ча мне пригодится так же, как макраме (т.е. никак), я должна дать нам шанс. Ой, я сказала «нам»? И даже если что-то пойдёт не так, я знаю, как важен путь вниз. Но пока – смотреть в глаза и доверять.