Эмма вошла в квартиру и почувствовав знакомый запах, погрузилась в свои воспоминания. Она молча застыла у двери в надежде, что он встретит её и улыбнувшись спросит: «Как прошел сегодня твой день?». Но вместо этого она услышала голос его заботливой тёти, которая ждала её с распростертыми объятиями:
— Милая, проходи! Что же ты стоишь как чужая?
— Здравствуйте, Лариса Петровна! – произнесла тихонько Эмма и обняла её крепко.
— У тебя кожа да кости, не ешь что-ли совсем? Я приготовила блинчики с фаршем так, как ты любишь. Иди вымой руки и садись за стол. Как же долго я тебя не видела, дай хоть гляну на тебя еще раз, — сказала Лариса Петровна, оттолкнувшись назад, чтобы получше разглядеть лицо Эммы, которую она любила как дочь родную.
— Да все никак не получалось пораньше приехать.
—Красавица моя! Твои прекрасные серые глазки наполнены грустью и тоской. Так нельзя! Сколько можно? Всё жду, что они начнут сиять от счастья, как и прежде. Ой, милая! Ой, горелым запахло. Вот, память дырявая, я же ставила в духовку картошку... — разволновалась Лариса Петровна и охая побежала на кухню.
Эмма смахнула слезы, умыла лицо прохладной водой и уставилась на своё отражение в зеркале. Как же ей хотелось, чтобы Андрей стоял рядом. Она вспоминала как они по утрам вместе чистили зубы, глядя друг на друга. Эмма скучала даже по тем моментам, когда они ссорились по пустякам и через пару часов забывали про это, снова улыбались, обнимались.
Голос Ларисы Петровны не дал ей уйти глубоко в воспоминания.
— Эмма, ты идешь?
— Да, иду я, иду, — прошептала Эмма и села за стол.
— Картошки не будет. Вот такая я уж сейчас хозяйка. Старость не радость. Чай пить будем с блинами, — вздохнула Лариса Петровна, наливая чай.
— Родная плита. Как же я с ней боролась в первое время. Не могла зажечь. Думала какая-то она неудобная, а потом приноровилась.
— Помню, помню. Вредная как я. Ты так боялась, будто она тебя съест как волк кролика. Ой не могу, — засмеялась Лариса Петровна, вспомнив робкую двадцатипятилетнюю Эмму.
— Я потом всё полюбила в этой квартире. Даже эту дурацкую плиту и старое кресло, что вы нам строго не разрешили выкинуть. Кстати, оно еще там? Не заметила.
— Нет. Я его сама выкинула, когда ты уехала. Как-то решила, что не нужно жить прошлым и попросила тут ребят помочь вынести его. Ну и что мой Виталий любил на нём сидеть, и вечерами газеты читать? Когда его не стало, я складывала на кресло новые газеты каждый вечер и представляла, как он читает, надев свои, как ты там говоришь, дурацкие очки. Ой, дура же я такая. К чему вам, молодым, мое старое хламье? Надо было сразу разрешить вам делать в квартире то, что вам хочется. Ремонт новый бы сделали. Я тут живу уже три месяца, потихоньку убираю лишнее. Готовлю на продажу. Куда мне две квартиры?
— А свою, имею в виду однокомнатную, сдали или пустует?
— Пустила временно одного парня, который приехал в наш район работать. Он только на полгода. И ему удобно, и мне. Порядочный парень. Думаю, все будет нормально. У меня впереди три месяца. Успею всё.
— Я куплю у вас эту квартиру, — неожиданно выпалила уверенно Эмма.
— Как? — удивленно округлила глаза Лариса Петровна, испугавшись её решения, — зачем тебе эта старая квартира, которая будет тебе напоминать о прошлом?
— Именно поэтому я хочу её. Здесь моя жизнь. И я верю, что Андрей вернется.
— Солнце моё! Уже прошло больше трех лет. Я тоже надеялась, ждала. Но его нет. Он пропал. Мне бы тоже очень хотелось, чтобы он был живой и вернулся, мой мальчик, — разревелась Лариса Петровна, схватив за руку Эмму.
Эмма сдерживала слезы, уверенная в том, что он вернется. Она вытащила из сумочки часы и положила на стол.
— Вот! Они идут. Он живой, я знаю.
— Ты носишь с собой его часы? — произнесла тихонько Лариса Петровна, взяв их в свои ладони.
— Андрей смотрел на них и говорил, что каждую минуту готов посвятить жизни со мной. Пока часы мои тикают, бьется моё сердце рядом с тобой и это значит я живу. Это были его слова.
— Милая, но...
— Ночью я проснулась, — перебила Эмма Ларису Петровну, — Андрей не спал и смотрел мне прямо в глаза. Он так мило улыбался как ребенок. Я ему даже сказала, что когда у нас будет малыш, то я бы хотела, чтобы у него были такие же зеленые глаза и обворожительная улыбка. Он молча улыбнулся в ответ. Я потом уснула. Во сне мы с Андреем собирались искупаться в море. Это было ночью. Луна отражалась в море. Андрей прыгнул в её отражение, а я осталась на берегу. Он не вынырнул, а я не решилась прыгнуть. Луна начала громко смеяться надо мной. Улыбка была Андрея, а голос такой противный женский, какой-то загробный. Я злилась и в слезах кричала на луну «Верни мне, Андрея!» А луна в ответ начала еще громче смеяться. Меня охватил страх, и я проснулась. Меня всё еще трясло. Андрей обнял меня, успокоил, что это всего лишь сон. Я снова уснула в его объятьях. Утром Андрей меня не стал будить, уехал по делам. Я заметила, что он оставил часы на столе. Я пыталась до него дозвониться весь день. Я ждала его вечером. Я ждала его всю ночь. Я всё еще его жду. Я жду его.
— Эмма, так нельзя...
— Я почти каждый день выхожу ночью на улицу и смотрю на луну. Я прошу её вернуть мне Андрея, — снова не дала Элла Ларисе Петровне высказаться и продолжила, уставившись на часы, — сначала я с презрением глядела на небесное светило, а потом просила прощения за это. Ведь это был всего лишь сон.
Она раньше не рассказывала Ларисе Петровне про свой сон. Она знала только про то, что Андрей утром ушел и не вернулся. Она платком вытирала свои слезы и с жалостью смотрела на Эмму. Она боялась, что Эмма сойдет с ума.
— Доченька, у тебя впереди вся жизнь. Молодость свою не губи. Живи дальше, а не цепляйся за прошлое. Если не ради себя, то ради Андрея. Разве он такой тебя хотел бы видеть? Он хотел бы, чтобы ты была счастлива. Давай сделаем так. Я заберу у тебя эти часы...
— Нет, — яростно вырвала Эмма из её рук часы и прижала к своей груди, — Никогда. Не смейте забирать у меня надежду!
Лариса Петровна потеряла дар речи. Перед ней стояла другая Эмма, не та хрупкая и робкая девушка. Она схватилась за сердце.
— Ой, ой, колет в груди, — едва выговорила она, указывая на своё лекарство, что стояло на холодильнике.
Эмма, испугавшись, начала за ней ухаживать и просить прощения за то, что сделала ей больно. Когда Ларисе Петровне полегчало, она взяла Эмму за руку и глубоко вздохнула, глядя ей в глаза.
— Я вам помогу прибраться в квартире. У меня выходные завтра и послезавтра. Если позволите, я останусь сегодня у вас и завтра займусь квартирой, хорошо?
— Я с радостью соглашусь, моя родная! Я не осмелилась просить тебя о помощи. Да и не хотела тревожить тебя.
— Ну что вы? Я просто не знала про ваши планы. Вы же сдавали эту квартиру после нас.
— Уже сил нет заниматься этим. Сама видишь.
Лариса Петровна думала про себя не ошибку ли она совершает, разрешив ей остаться в этой квартире, но не смогла отказать. Она успокаивала себя тем, что так хотя бы она не будет одна.
Продолжение здесь...
*****
Автор: Гульфия Фатихова