оглавление канала
В избе у Федора собралась вся троица. Слон был мне не знаком. Огромный мужик с простоватым лицом и руками, больше похожими на совковые лопаты, которые в моей молодости называли «комсомолкой» и грустными телячьими глазами, сидел в самом углу. Из-за него изба показалась совсем маленькой, словно спичечный коробок. Мужики о чем-то оживленно спорили. Когда я появилась на пороге, все разговоры сразу умолкли, и три пары глаз уставились на меня, будто дети в ожидании подарков. Устало опустившись на край лавки, обвела всех взглядом.
- Ну что, мужики, дело серьезное. Надо Олега вытаскивать. От вас мне нужна помощь. Одной в таком деле не справиться.
Мужики разом загалдели, пытаясь узнать, какой у меня план. Точнее, загалдел только один Михась. Федор сидел у печи и шерудил в горячих углях кочергой, посматривая на меня насторожено. Слон, приоткрыв рот разглядывал меня, словно мелкую букашку, которая вдруг ни с того ни с сего начала разговаривать. А Михась горячился:
- Не верю я этому хлыщу!! Вот, убей меня Бог лаптем, не верю и все тут!! Нельзя ему доверять!! Надо свой план придумать!! У него на лбу написано, что он из этих, из «легавых»! А у них к нашему брату отношение известное!! И все ваши фокусы, мне непонятные, дела не меняют!!
Я устало протерла лицо ладонями. Подобные «бунты на корабле» мне были хорошо знакомы. У меня в тайге ведь тоже не все сразу получилось ладно, да складно. Тут важна была психология человека. К каждому можно ключик подобрать, если с умом подходить. Кричать не Михася я не стала. Просто долго и пристально смотрела на него, пока он не выпустил пар. А потом тихо заговорила:
- Наверное, ты прав, Михась. И я Елезарову до конца не верю. Но сейчас наше «верю-не верю» значения не имеет. Ты Одину веришь? – Михась, вроде бы, вдохновившийся в начале моей речи, недоуменно кивнул головой. Не позволив ему озвучить его мысль вслух, буквально, написанную крупными буквами у него на лбу, я продолжила, чуть повышая тон. – Значит и мы ему должны верить. Потому что, Олег ему доверяет. У нас просто нет других вариантов. Не сегодня-завтра, эти отмороженные сообразят, что их водят за нос, и тогда Одину несдобровать. Одному ему с ними не справится. А ты что предлагаешь, карабины наперевес и «гойда!!», штурмом брать комбинат? Так вы даже до проходной добежать не успеете. У них там в подвалах хитрые машинки стоят, которые на мозги человека влияют так, что тому ничего не надо и не хочется, и он готов выполнить любую команду хозяев, будто дрессированная собачонка. А о семье ты подумал? – Михась сразу сник головой, а я, закрепляя успех, продолжила. – Вот, то-то же! У Елезарова с Одином (я старалась Олега называть по прозвищу, которое было более близко его друзьям) есть план. – Михась опять встрепенулся, а я, подняв указательный палец в воздух, со значением произнесла. – Но… Я его подкорректировала слегка. Думаю, так у них шансов на успех будет больше. Вам светиться нельзя. Не хватало еще, чтобы вас опять в каталажку засадили. А это у Копейщиков может получиться запросто с вашими-то биографиями. Поэтому, я предлагаю вам следовать моему плану…
И я принялась объяснять им, что от них требуется.
- Во-первых, сегодня вечером кто-то должен отвезти на проходную два ящика лимонада. Тот, кто привезет лимонад, должен дождаться, когда выйдет Елезаров. - Я подробно простыми фразами объяснила, что потребуется от «курьера». Посмотрела на Федора. – Затем мы с тобой должны будем вернуться на то место, где мы с тобой встретились, недалеко от твоего зимовья. Действовать нужно будет быстро. Времени до начала всей операции у нас будет не так много. Но для этого мне понадобятся нормальные лыжи и кое-какие инструменты. Придется разбирать каменную стену...
Мы просидели так, обсуждая всевозможные варианты почти до вечера. Михась был очень разочарован, что ему со Слоном практически не отводилось никакого участия в нашей авантюре. Он сердито сопел и доказывал, что непременно хочет поехать со мной и с Федором в тайгу, да и для разборки стены сила Слона может пригодиться. Остановились на том, что Михась сначала сам отвезет лимонад на проходную комбината, а затем повезет нас с Федором в тайгу, «докудова хватит дороги» пояснил он. Переубеждать его у меня уже не было сил, и я мысленно махнула рукой. Пусть едет! В конце концов, ничего особенно опасного в этом я не видела. Но Слона предложила оставить здесь, «для связи». На мой взгляд, этот великан обладал большой силой, но особой сообразительностью и быстротой явно не отличался. На том и порешили.
Пока мы так спорили, за окном незаметно опустились темно-синие сумерки. Федор зажег свет, а сам вышел в сени за лыжами для меня. Я надеялась, что в этот раз лыжи будут более похожими на лыжи, а не на два куска обтесанного дерева, как те, на которых я добрела сюда из тайги. Михась тоже встрепенулся, забрал с собой Слона, отправился в магазин за лимонадом и инструментами, которые нам были необходимы для разбора кладки. Оставшись в избе одна, я попыталась сосредоточиться, чтобы связаться с Проном. То ли расстояние было слишком большим, то ли мои способности слишком слабыми, то ли, то и другое вместе. Но результат был неутешительный. Возможно, мне мешал комбинат со своими излучениями, которые ощущались слабой головной болью. Так или иначе, время было потрачено впустую. Хотя, попытаться все равно стоило. Время тянулось медленно, и каждая минута была равна часу. Я знала, что так всегда бывает, когда чего-то ждешь. Чтобы как-то себя отвлечь, принялась готовить ужин. Хорошо, Наталья собрала еще вчера коробку со снедью, а то иначе у меня бы получился только суп из топора. В шкафчиках у Федора был голяк, там даже мыши негде было повеситься.
Постепенно, в процессе приготовления ужина, мысли прояснялись, и легкая паника, которая уже было начала захватывать меня своими хищными, острыми, как у хорька, зубками, стала отступать. Так всегда было. Если передо мной была какая-либо трудноразрешимая задача, я не бегала голодным тигром по клетке, а просто переключала себя на какую-либо физическую работу. И это всегда помогало прояснить голову. А мне сейчас чистота и четкость мысли ой как были нужны. Я уже заканчивала с готовкой, когда по окнам мазнули светом фары подъезжающей машины. Я на мгновение задержала дыхание, а затем выдохнула, приводя заметавшиеся мысли в порядок. В сенях раздался топот и в дом вошли все трое. Первым шел Михась. Вид при этом имел озабоченный, если не сказать, озадаченный. Я стояла посередине комнаты и молча смотрела на него, ожидая, что он скажет. Михась скинул шапку, вытер лоб, будто он не два ящика лимонада отвозил, а разгрузил целый вагон картошки. Слон с Федькой замерли на пороге тоже сверля его взглядами.
- Ну все… Отвез я ему этот проклятый лимонад! Он забрал все два ящика. Только… - Он замолчал, посматривая на меня неуверенно. А мне захотелось на него заорать, затопать ногами, или, на худой конец, треснуть сковородой по темечку. Но я, ласково ему улыбнулась, и тихонько проговорила:
- Не томи, Михась…
Федор со Слоном от меня при этом шарахнулись в стороны. Я даже подумала, что они сейчас рванут из дома на улицу. Но нет, обошлось, любопытство победило, и они остались, только вжались по разные стороны в дверной косяк по максимуму. А Михась захлопал на меня испугано ресницами и, слегка заикаясь, проблеял:
- Так он три бутылки из ящика вынул и вахтеру отдал. Грит, пей, мол, за мое здоровье. А сам на меня со значением таращится. Только я все одно, ни хрена не понял…
Я удовлетворенно хмыкнула, и, спохватившись, утешила Михася, уж больно вид у него был жалостный:
- Это он сообщал нам время начала всей операции. Три бутылки – значит, в три часа ночи. Ну, а теперь, медлить нельзя ни минуты. Надо успеть добраться до подземелья и еще стену по-тихому разобрать до трех часов. – Я быстро обулась, скинула с гвоздя свою куртку, собираясь выйти.
Но в дверях застывшей стеной стоял Слон с Федькой, а Михась по-прежнему сидел на лавке. Нужно было приводить мужиков в чувство, и я, чуть повысив голос, спросила:
- И чего ждем?!
Мужики, словно опомнившись, быстро задвигались, пытаясь все одновременно протиснуться в двери. Первым в разум вошел Федор. Отступил чуток в сторону и Михась со Слоном вывалились наружу, загремев в сенях опрокинутыми ведрами. Федор посмотрел на меня и едва пожал плечами. Его жест можно было трактовать, как «ну что ты с ними поделаешь? Люблю какие есть».