Пасха была поздняя, выпала на конец апреля. Прихожане несли святить вербы, яйца, куличи. Всю неделю стояла кутерьма. Особенно в чистый четверг. Максим все ногти на руках стер, намывая до блеска кухню и помогая в бане. Саму службу служил архимандрит Илларион, специально приехавший из столицы. Максим стоял в своем уголке, тихо подпевая хору. После службы Максим взял лукошко с яйцами и куличом и пошел к рядам нищих. Бабка Макарьиха непоколебимо стояла на своем месте. Рядом с ней пристроился настоящий умственно-отсталый паренек, который пускал слюни и подвывал время от времени. Среди нищих было много новых лиц. А безносого Левки и одноглазого Васьки видно не было.
- Христос воскрес, бабушка! – обратился Максим к Макарьихе, протягивая лукошко.
- Воистину Воскресе, воистину! Вон погляди, нового внучка себе нашла, да с тобой не сравнится, ты красивый, светленький, глаза зеленые, ну чисто ангел, этому не так подают! – запричитала она, ловко ухватываясь за подаренное лукошко.
Троекратно похристосовавшсь, бабка начала жаловаться Максиму, что Левка с Васькой не пережили зиму, а с отъездом Наны вообще жить сложно стало. Братья ее, Лешка с Мишкой, совсем озверели и кормить стали плохо. Максим отводил глаза и старался смотреть в землю, себе под ноги, чтоб бабка не заметила набегающих слез.
- Да, да, как не стало ее, голубки нашей, защитницы, так и покатилось все по наклонной. – заныла бабка.
- Как не стало? – спросил Максим, чувствуя, как тот самый камень внутри начал раскачиваться на тоненькой ниточке, готовый сорваться вниз.
- Так ее замуж увезли отдавать, в Москву. Здесь - то кто ее такую криворотую замуж возьмет? Только что дочь барона, да и денег за ней дают цельный вагон. В Москве есть женихи. А там у них в Москве не заладилось чего-то, вот она с горя сбежала, да с моста прямо головой вниз и кинулась. Нету ее больше, голубки нашей.
Камень внутри продолжал раскачиваться с сумасшедшей амплитудой, но удержался.
- Врешь! Ты все врешь, старая карга! – зло выкрикнул Максим, развернулся и зашагал к Собору.
Он взлетел в несколько огромных прыжков на крыльцо Собора ,и ,растолкав выходящих мирян , забежал внутрь. Там, на его укромном месте за колонной, рядом с древней иконой святого Христофора он уткнулся головой в угол и не мог вздохнуть, насколько сильно свело горло.
Церковная помощница, баба Лиза, услышала возмущения прихожан на входе, увидела стоящего в углу Максима и поспешила за отцом Андреем.
Широченными шагами отец Андрей пересек весь Собор, заглянул в серое лицо Максима со ставшими почти прозрачными глазами и поскорее увел его к себе, в кабинет.
- Сейчас чаю выпьем, чай, он всегда помогает. – сообщил успокоительным басом отец Андрей, закидывая огромной щепотью сухие чайные листья в пузатый синий чайник. Он делал все быстро, четко, по-военному, выверяя все движения большого тела так, чтоб не потратить ни секунды лишнего времен и единой килокалории своего организма впустую.
Максим сидел на жестком стуле у чистого деревянного стола. Внутри раскачивался маятник, а перед глазами стояло горячее лицо Наны в окружении пушистых рыжих кудряшек, ярко-голубые глаза, похожие на Байкальские льдины, которые он видел в календаре на стене в библиотеке. Тонкий белый шрам и пухлая нижняя губа навсегда застывшего на левой половине рта.
- Что у тебя случилось? Давай, рассказывай. Нельзя в себе держать, так и сердце разорваться может. – отец Андрей поставил на стол чашки, подошел к Максиму и поднял его на ноги за плечи.
- Она, бабка сказала, что…сказала, что она умерла, что ее больше нет. Что она с моста…- Максим уткнулся куда-то в грудь отца Андрея и внезапно взорвался штормом из слез и бессвязных слов, находя успокоение под лохматой отцовой бородой, к собственному облегчению ощущая, что со слезами останавливается внутренний маятник и на смену бесконечной пустоте приходит маленьким комочком теплая грусть, вместе с осознанием одиночества. Теперь он потерял Нану второй раз и уже навсегда.
Отец Андрей гладил Максима по светлым волосам своей лапищей и успокоительно гудел:
- На все воля Божья. Будем молиться, молитвой человек укрепляется. Ничего просто так не происходит, для всего у Бога свой замысел. Видно судьба твоя такая. Не всем мирское счастье достается, я вот тоже не от радости к Богу пришел. Через потери великие. Поплачь, Максимка, поплачь. Слезы нам Господь в утешение дает.
Потом они пили чай с вкуснейшим куличом. И отец Андрей аккуратно рассказывал, что скоро они отправятся в путь, ждет их целое путешествие, а в конце поездки великолепные виды, тысячи озер, древние леса и прочие чудеса природы. Потрясающая рыбалка, сбор грибов, которых видимо-невидимо, Максим не успеет и заскучать. Что зовется этот чудесный край Карелией и однажды увидевший его, никогда не сможет позабыть.
Весь день отец Андрей всюду брал Максима с собой, чтобы ни на минуту не оставлять его одного и лишь ближе к вечеру отпустил в келью, порекомендовав заняться чтением.
Оставшись один, Максим достал укромного места из-за иконы сложенный листок с цыганской молитвой. Внутри листка, извиваясь и змеясь лежал рыжий волос. Максим аккуратно сложил листок так, чтобы не выронить волос, прижал к губам и надежно спрятал обратно. Вскоре за ним зашел раскрасневшийся отец Илия, явно приложившийся по случаю праздника к кагору больше, чем требовалось и повел его в кабинет отца Андрея, для серьезного разговора с архимандритом.
На этот раз отца Андрея не было, в кабинете на кресле уютно расположился Илларион, разложив на столе бумаги и несколько книг. Дорогой ручкой с золотым пером он делал пометки в блокноте в кожаном переплете. Таких вещей Максим раньше и в глаза не видел, да и откуда было нищему пацану знать о них. Отец Илия завел Максима в кабинет и быстренько откланялся.
- Можно? – спросил Максим стоя на пороге
- Проходи, проходи – кивнул ему архимандрит.
Максим неуверенно сел на краешек стула напротив Иллариона.
Архимандрит отложил ручку и посмотрел на Максима.
- Завтра вечером мы уезжаем, вот и билеты уже есть. Поэтому собирай вещи, чтобы завтра на это время не тратить. Назавтра будем тебя крестить. Отец Андрей крестным отцом вызвался быть. Ты молитвы выучил?
-Да, отче. Отче наш, Богородице Дево, радуйся, Символ веры и еще несколько.
- Хорошо. - кивнул архимандрит.
- Мы тут с отцом Андреем поговорили, решили тебя Христофором окрестить. В честь воина Господнего. Да и родился ты в день почитания этого святого. Не возражаешь?
Максиму было все равно. Он молча кивнул.
- Замечательно. Исповедовать мы тебя, думаю , не будем.Какие уж грехи твои перед Богом ! Да и учитывая последние события… Отец Андрей рассказал о твоей потере. Я понимаю, как тебе тяжело, но знай, что Господь с тобой всегда, не отпустит и не оставит в сложную минуту, укрепит и направит. Молись, Максим, Господь сердце тебе умягчит. И за нее молись. Так для вас лучше будет. У Господа на вас свои планы.
Илларион положил перед Максимом маленькую серую коробочку.
- Вот, это тебе, подарок в честь крещения. Из самого Иерусалима, носи. Господь с тобой!
- Спасибо, отче. – Максим взял со стола коробочку и с поклоном вышел.
В келье он рассмотрел подарок. Это был круглый серебряный мощевик с изображением святого Христофора, несущего на себе Христа в образе ребенка , на крепкой серебряной цепочке.
Максим открыл его и, немного подумав, бережно уложил туда свернувшийся кольцом рыжий волос из бумажки с молитвой. После этого он аккуратно повесил цепочку на шею, чувствуя какое-то странно тепло, разливающееся в нем.
ПРОДОЛЖЕНИЕ