У меня долго хранились два школьных учебника, которые родители приобрели мне в 1966 году: он назывался «Рассказы о русской истории» и по нему мы начали изучать историю в четвертом классе. Оба экземпляра были абсолютно одинаковы, кроме одной детали: в одном из них параграф об известном событии назывался «Сталинградская битва», а во втором, напечатанном чуть позже – «Битва на Волге».
Тогда этот пример идеологического ханжества и лицемерия никак не объяснялся, но все всё понимали.
Сегодня, когда мы начинаем негодовать по поводу того, как беспардонно обращаются с исторической памятью в Европе, вполне резонно задать себе вопрос: а сами-то мы каковы? Вирус «десоветизации», «декоммунизации», который дотрансформировался до вируса русофобии – он не в России появился? Тому, кто первым начал низвергать памятники с пьедестала, не стоит удивляться тому, что сейчас это делают разные ультраевропейцы.
Предложение вернуть городу на Волге, где произошло сражение, предопределившее судьбы мира, его историческое имя – то есть, имя, под которым он навсегда вошел в историю, - обсуждалось за последние три десятилетия не раз, но всякий раз побеждал опасливый взгляд со стороны правящего класса на Запад: а что там скажут? В результате получался какой-то дикий оксюморон: событие нашей славной истории было, памятники ему были, названные объекты в честь города Сталинграда в мировых столицах были, а в России такого города как бы нет.
Через несколько дней мы будем отмечать 80-ую годовщину Сталинградской битвы. Хороший повод, чтобы вернуться к этому вопросу и навсегда поставить на нем точку. И решение об этом должны принимать не жители Волгограда, на что иногда лицемерно ссылаются, а Федеральное Собрание.