Вы замечаете, что мы очень мало знаем о коллегах дона Руматы — Антона? Дон Гуг/друг Пашка известен лишь как друг детства Антона. А вот о старшем коллеге доне Кондоре мы не знаем ничего. Только то, что на средневековой планете он находится уже 15 лет. Да, не с самого начала, но все равно — очень долго. Пожалуй, даже слишком.
Почему-то многие читатели и критики полагают, что дон Кондор — начальник Антона.
С чего? Ведь в повести этого нет. Везде по тексту дается понять, что наблюдатели равны. Об Александре Васильевиче и друге Пашке Антон вспоминает совершенно одинаково:
Мы-то, здоровые, уверенные, думали ли вы, что окажемся здесь в одиночестве? Да ведь никто не поверит! Антон, дружище, что это ты? На западе от тебя, три часа лету, Александр Васильевич, добряк, умница, на востоке — Пашка, семь лет за одной партой, верный веселый друг...
Хотя, мысли по ходу дела: три часа лета с их технологиями — это действительно очень далеко, при их занятости особо не налетаешься. Для чувства одиночества основания есть. Но вот восприятия Александра Васильевича как начальника у Антона нет. Просто Александр Васильевич старше и опытней, но с ним можно спорить, не соглашаться, говорить, что с базой надо посоветоваться. С базой, а не с Александром Васильевичем.
И все же раз за разом в статьях и обсуждениях повторяется одно и то же: "Его начальник дон Кондор сказал ему..." и т.д.
А ларчик просто открывался. Какую роль отыгрывает Александр Васильевич?
Генеральный судья и Хранитель больших государственных печатей торговой республики Соан, вице-президент Конференции двенадцати негоциантов и кавалер имперского Ордана Десницы Милосердной. Да он же фактически один из правителей Соана! Держится он соответственно.
"...сорвал бархатный берет с простым дорожным пером, торопливо, как бы отгоняя комаров, махнул им в сторону Руматы..."
"— Вы один, дон Румата? — спросил он отрывисто."
"— Вы сильно опоздали, дон Гуг, — сказал он неприятным голосом".
Все это принимается читателями за начальственное неодобрение. Тон действительно начальственный, вот только это говорит не Александр Васильевич, дядя Саша, а генеральный судья республики Соан. Это роль, которая стала настолько привычный, что опытный историк-наблюдатель уже не замечает, как и с кем говорит. Маска приросла к лицу.
Впрочем, бывает замечает и пугается: "Иногда я вдруг со страхом осознаю, что я уже давно не сотрудник Института, я экспонат музея этого Института, генеральный судья торговой феодальной республики, и есть в музее зал, куда меня следует поместить..."
Страшно?
Еще как. Но еще страшнее становится, когда спрашиваешь себя, а как этот человек занял свои посты.
В одном шпионском детективе персонаж со смехом рассуждает, что если разведчик слишком долго проработает в некоторых странах, по возвращении его можно расстреливать автоматически. Что и говорить, авторы иногда ужасно "добры". И все же при всей заостренности мысль высказана понятная — наблюдение меняет человека и частенько не в лучшую сторону.
И когда в беседе с Антоном дон Кондор говорит, что все это уже пережил — будьте уверены, так и есть. Чувство беспомощности и собственной подлости — его слова. А также то, о чем он не говорит. Когда читатели и критики попрекают Антона в пренебрежительном отношении к местным жителям, будете уверены, у дона Кондора все это тоже есть, в том числе и благодаря его роли.
Ему некогда разъезжать верхом и с кем-то драться — понять можно. Поэтому оба раза, когда мы видим его, он появляется на вертолете.
Опасения, меры предосторожности, чтобы скрыть полет?
Ни малейших! "Легендой больше, легендой меньше".
Он давно вошел в роль, он не помнит женщину на фотографии, хотя, наверное, брал с собой самое дорогое. Он стал догматиком — Антон не так уж и неправ в этой характеристике, но догматизм — это защитная реакция психики, так что дон Кондор спокоен и невозмутим. Правда, как Александр Васильевич он спотыкается и мнется, давно разучившись говорить по человечески, когда решает предупредить Антона, как опасно держать в руках дона Рэбу.
А перед этим срывается:
— Тебе надо было убрать дона Рэбу, — сказал вдруг дон Кондор.
— То есть как это "убрать"?
На лице дона Кондора вспыхнули красные пятна.
— Физически! — резко сказал он.
Румата сел.
— То есть убить?
— Да. Да! Да!!! Убить! Похитить! Сместить! Заточить! Надо было действовать. Не советоваться с двумя дураками, которые ни черта не понимали в том, что происходит.
Удивительно, но эту сцену тоже иногда воспринимают, как начальственный приказ, хотя на самом деле это классический нервный срыв. И заметьте, как меняется настроение Александра Васильевича. Сначала взлет эмоций: "Да. Да! Да!!!", а потом по нисходящей: "Убить! Похитить! Сместить! Заточит!" Поистерил и полегчало.
Да еще и отмахнулся от запаниковавшего Пашки: "Успокойся, пожалуйста, — сказал дон Кондор. — Ничего не случится. И хватит пока об этом".
И при этих словах возникает вопрос, а когда-то не совершал ли дон Кондор нечто противоречащее теории бескровного воздействия, а? Кажется, у Пашки возникла та же мысль:
Смотри, Антон. Ох, смотри!... О дядя Саше я не говорю, он здесь давно, не нам его переучивать. А вот ты...
В переводе на нормальный человеческий язык это означает: "Дядю Сашу спасать поздно, но ты-то еще не пропал".
Стругацкие не рассказывают нам о прошлом Александра Васильевича, но, возможно, это более печальная история, чем история Антона/Руматы.
В том числе и потому, что он многого достиг — этого не получится с чистыми руками.
© Юлия Р. Белова
Путеводитель по каналу. Часть 1: Исторические заметки, Музыка и танцы, Читая Дюма, Повесть А. Говорова "Последние Каролинги"
Путеводитель по каналу. Часть 2: Книги, писатели, поэты и драматурги, О чтении, Читая Стругацких, Мифология... фэнтези... научная фантастика, США и Кеннеди, Мои художественные произведения, Отзывы на мои художественные произведения, Истории из жизни, Рукоделие, конструкторы и прочие развлечения, Фоторепортажи
Путеводитель по каналу. Часть 3: Видео, О кино, телевидении, сериалах и радио, Галереи
Я на Автор.Тудей Регистрируйтесь, читайте, не забывайте ставить лайки