В феврале 2011 года мы снимали квартиру в поселке Терскол. Это место в Кабардино-Балкарии, в считанных километрах от подножия Эльбруса, самой высокой горы в Европе. И когда выезжали, квартирная хозяйка сказала: «Да, этот приезд у вас получился экстремальный». Потому, что, кроме всего прочего, в день отъезда замок её железной двери окончательно испортился, и нам пришлось покидать квартиру через окно. Повезло, что первый этаж, а то привязывали бы рюкзаки и лыжи к веревкам, и сами бы на них спускались…
А началось все с того, что перед самым приездом такси, и по дороге на вокзал, и пока ехали в поезде, нам звонили и писали эсэмэски родственники и друзья об убийстве в Заюково (это село в Баксанском ущелье), подрыве канатной дороги, машине со взрывчаткой. На вокзале шофер микроавтобуса, на котором мы поехали из Минеральных вод в Терскол, быстро изложил версию местного населения – что убийство было заказное, а трос канатки сорвало ветром.
Опора, на которой виден след взрыва (на фото) стоит ближе к станции канатной дороги «Мир», то есть на высоте около 3500 м. Находясь там, четко понимаешь, что абсолютно точно известно, кто в ночь взрыва находился на горе. Подняться и спуститься незамеченным там НЕВОЗМОЖНО.
В Баксанском ущелье перед каждой деревней бронетранспортеры, автоматчики в масках. Прикольно, но м-мм, непривычно, странновато как-то, и фотографировать их я, честно скажу, опасалась, вдруг увидят и им это не понравится и помешают спокойно дальше ехать.
Приехали, пошли в гостиницу «Чегет», в верхнем баре (в фойе), как всегда, душевно, потом спустились в нижний. Удивляемся: «А где народ?» Даже в начале первой чеченской, когда в «Чегете» было 20 человек, бар был полон. Барменша объясняет: «Комендантский час, раньше все ущелье съезжалось, теперь после 22.00 ездить нельзя, потому и пусто». На перекрестке у кафе «Горянка» пост, но без бронетранспортеров.
На следующий день поехали на Эльбрус. Нижняя очередь гондолы работает, хорошо, быстро, но есть разница с Европой (включая Питер): туалет, камера хранения, раздевалка отсутствуют вообще. Как бы за ненадобностью. Снежные пушки стоят вдоль всей трассы, ратраков завались, но след от них – огромные ледяные комья, на которых трясет … ого-го, как. Трасса твердая, как бетон. Соревнования по слалому на мировом уровне, наверное, можно проводить, даже из семидесяти участников. А мы на широких лыжах, приехали по мягенькому покататься. Иду в прокат поискать лыжи для слалома. Выхожу со словами: «С таким сервисом у вас никто ничего не возьмёт».
А от станции «Старый кругозор» только на ратраках возят. Ну, это мы знаем, ведь тут ратрак нужен, чтобы «людей возить», или грузы, другое его предназначение, похоже, неведомо.
На следующий день поехали на Чегет. Снега, к сожалению, очень мало, спуститься сверху донизу, без переходов по траве или камням, негде. И снег опять же очень жесткий. Север весь раскатан, с Баксана видно.
Вечером наш сын пошёл в «Чегет». Дошёл до поворота у «Горянки», там бойцы ему сказали, что в «Чегет» идти может, но пусть там на ночь и остается. (Кстати, без паспортов мы в этот раз из дому не выходили). Сын вернулся домой, пошёл на турбазу «Терскол» с ноутбуком, там в холле сидел в бесплатном интернете. Так он делал несколько дней, пока однажды вечером не обнаружил, что дверь турбазы МО «Терскол» закрыта. И во всем здании горят только два окна. И в остальных гостиницах то же самое. А в «Чегете» после выселения народа вообще отключили электричество. А мы там все-таки в прокате взяли слаломные лыжи. И когда сдавали их обратно, шли по гостинице до лыжехранилища с фонариками. Кстати, познакомились с ребятами, которых выселили из «Чегета». Им сначала деньги не хотели возвращать (9000 руб). Они поселились на поляне у подножия горы Чегет в частной гостинице. Рассказывали, что на днях ездили в Нальчик. Возвращались в тот день, когда где-то там шёл бой (по версии телевидения, с боевиками, по версии местных жителей – пограничников с милиционерами по ошибке). Их остановили и они ночевали в машине. На обратном пути показали нам это место. У села Кенделен, рядом с «шиномонтажем».
После того, как «Терскол» закрылся, сын стал ходить вечером в бар гостиницы «Вольфрам». В один из вечеров я тоже вышла из дому – на улице ни души, зловещая тишина, все гостиницы темные. Дошла до «Вольфрама»: на крыльце двое туристов – отлегло. Нашла в баре сына, повстречала попутчиков из Соснового Бора – вроде в «Вольфраме» жизнь еще теплится. Выхожу на улицу и слышу странные звуки. Это была сигнализация какой-то машины, но я уже присмотрела, куда ложиться, чтобы пуля не достала. Потом мимо прошли два человека, весело говорящих между собой – это было очень приятно, вернуло к нормальным ощущениям.
Последние три дня мы катались на Эльбрусе. За два дня до нашего отъезда выпал снег. На Эльбрусе выключили первую (не взорванную) очередь новой гондольной канатки и включили старую маятниковую.
Вагончик отправляли только по мере его заполнения, иногда люди сидели на первой очереди по 40 минут в ожидании. При этом цена осталась прежняя – 900 руб. с 10 часов и 550 руб. с 12-ти. Последний вагончик на «Мир» уходил в начале четвертого. С «Мира» до «Приюта одиннадцати» катали на снегоходах за 500 рублей с человека, даже если сажали по два на снегоход. Со всей дури, обгоняя друг друга.
На поляне внизу канатчики тоже гоняли на снегоходах по выкату. Аналогично владельцы автотранспорта, видимо, «кто дальше заедет в гору».
Еще один характерный момент. Вышла я как-то утром на улицу оценить общественно-политическую обстановку. Подхожу к толпе «таксистов», заговариваю с шофером, который вез нас из Минеральных вод. Он говорит: «Тут сейчас ходит много мужчин с приклеенными бородками, косящих под местных. Вот, видишь, идут двое. Я их не знаю». Действительно, идут двое в черном. Один здоровый, куртка с погончиками, лицо «славянское». И направляются к банкомату. Ну держат ли местные деньги на карточных счетах? Сильно сомневаюсь.
А где-то с половины четвертого на выкате Азау начинались тренировки у маленьких детей. И рядом ходил автоматчик.
