Продолжение. Начало здесь.
19 мая 1815 года Джованни Баттиста Бельцони со скоростью ветра, пойманного парусами “Бениньо”, приближался к порту Александрии. Он мчался навстречу своей мечте. “Патагонский Самсон” должен был стать инженером - гидравликом при дворе Мухамеда Али-паши тогда Хедива Египта. Где, как известно, “Без воды и ни туды и ни сюды…”.
Может показаться странным, как римский сантехник вдруг ни с того и ни с сего станет инженером. Ничего удивительного, ведь сцены десятка английских театров и арены половины цирков Европы приучили “Великого Бельцони” становиться тем, кем он очень хотел. Надо только верить и еще немного усилий.
Тем более, что с ним была Сара Банне, которая верила в мужа и его фантазии беззаветно. А это многое значит. Кто не в курсе, попробуйте найти такую женщину, и мир покорится вам. Пусть только попробуют поступить иначе и он, и она. И кары Египетские справедливо обрушатся на них.
Да к тому еще и рекомендации особо уполномоченного Хедивом на поиски ученых голов Исмаила Гибралтара сулили Джованни Баттисте исполнение сокровенного, как это делал Золотой Шар из “Пикника на обочине”. Странной Зоной из которого и был тогда, по сути, для европейцев этот самый овеянный загадками, тайнами и пирамидами, казавшимися золотыми горами, Египет.
Там могло быть все что угодно. Там насос, задуманный рабочим, лишь занимавшимся на протяжении четырех лет ремонтом фонтанов, вдруг мог оказаться гидротехническим сооружением “анженерной системы”. Как явился мост из хрусталя посредством волшебных стараний трех дюжих молодцов в знаменитом мультфильме.
А пока Итало-английский инженер Бельцони с супругой и ирландским слугой оказались не во дворце, как рассчитывали, а в карантине. Дело знакомое даже тем, кто о Ковиде ничего не слышал. В Египте, что столь не ласково встречал мечтательного, но предприимчивого падуанца, только заканчивалась эпидемия чумы. “Така гангрена”, что “хуже карасину”.
Через две недели после выхода на волю возле гостиницы случилась новая беда. Некий турецкий кавалерист во время уличной стычки повредил громиле Джованни Баттисте ногу. Да так, что тот еще месяц не являлся на аудиенцию к возможному работодателю - Хедиву Египта.
За это время Мухаммед Али-паша приобрел у Английского посланника на большие деньги, а у них иначе и не бывает, огромное гидротехническое сооружение. Способное заменить несколько десятков водяных колес, традиционно используемых в этих местах. Да вот беда, умная машина была, а специалистов собрать ее и наладить эксплуатацию нет. Так она и стояла не распакованной на дворцовых складах. Англичане требовали дополнительной оплаты, а Хедив посчитал, что с этими “кафирами” надо быть настороже.
Вот тут-то и явился опоздавший на полтора месяца английский инженер - гидравлик Джованни Баттиста Бельцони. Сказать, что ему были рады, нельзя. Доверия он не вызывал. А после того, как он не справился со сборкой английской машины, так просто выпроводили из дворца фактически взашей. Египтян понять можно.
“Великий Бельцони” оказался на улице. Денег на гостиницу, лепешку, кебаб и кофе еще хватало. А на обратную дорогу уже нет. Он стал задумываться о возвращении “Патагонского Самсона”. Да, вот случай, сын ошибок или, кто знает, непознанная закономерность в одной из кофеен свел Джованни Баттисту с Иоганном Людвигом Буркхардтом.
Вот он то, в отличие от подавляющего большинства других “черных египтологов”, был настоящим Востоковедом и путешественником. Именно он открыл для европейской науки Петру и Абу - Симбелу. Его имя и сегодня вызывает уважение и восхищение среди специалистов по Ближнему Востоку вообще и Египту, в том числе.
Дело в том, что в те годы местные власти относились к наследию фараоновых времен ну как к вторичному строительному материалу в лучшем случае. Зато европейцы - как к “пустышкам”, “этакам” и “браслетам”, то есть космическому мусору из “Пикника” Стругацких. Потому был налажен некий полулегальный рынок странных артефактов загадочного Востока.
Уж коль есть спрос и предложение, а еще и продажный надзор местной власти, то должен быть кто-то кто ходит за редкостями в зону “на обочине” ради прибыли. Вот такого авантюриста и разглядел востоковед Буркхардт в, на тот момент безработном цирковом артисте, Бельцони.
Уж коль есть тот, кто собирает редкость, не жалея много сил и самой жизни, ради прибыли, легальной и не очень, то обязательно будут те, кто раздувает прибавочную стоимость на нее. И получает то, что снится мллионам, а дается единицам - состояние. А оно всегда законно, благодаря своей значимости. В те времена таковыми были сотрудники посольств Великобритании и Франции в Египте и Османской империи.
Между ними существовала такая же конкуренция, как и между государствами, кои они представляли. Но даже если кто-то из активных участников этого далеко не всегда “белого” бизнеса лишался “дипломатической крыши”, то соперничество переходило в область личных меркантильных интересов. При этом каждый сохранял коллектив египтологов и востоковедов, как действительно ученых, так и тех, что ныне называют “черными”.
Иоганн Людвиг Буркхардт сотрудничал с англичанами. Потому он и познакомил Джованни Баттисту с сэром Генри Солтом. Практиковавшим торговлю артефактами Египта параллельно консульской деятельности в Каире. Вот он то и поспособствовал тому, чтобы Бельцони, неудавшийся египетский инженер, бывший сантехник из Рима и “Патагонской Самсон”, стал “одним из самых замечательных людей за всю историю Египтологии”.
Мечтаешь об одном, а получаешь совсем другое. Или то же самое. Однако не так, не вовремя, не в том виде, но главное, что получаешь. Так произошло и с Бельцони. Он подходил на должность “черного египтолога” как никто другой. Природный авантюризм в сочетании со смелостью и привычкой “пахать”, столь характерной для цирковых, дали тот результат, о котором восторженно писал действительно выдающийся Египтолог Говард Картер.
Одно из первых заданий, что выдал Солт Бельцони, относилось к разряду невыполнимых. Он должен был организовать вывоз из Фив семитонной гранитной статуи “Молодого Мнемона”. Точнее, это была гигантских размеров голова Рамзеса II.
Перспектива Важного дела, которое принесет большие деньги и громкую славу, делает чудеса. Особенно с человеком, возраст которого не оставляет надежды на еще один шанс. После невероятных усилий, сопряженных с климатическими трудностями в областях, где еще недавно бушевала чума, в июне 1816 года артефакт был отправлен в Каир.
Несмотря на тяжелые и порой опасные условия, Сара всюду сопровождала Джованни Баттисту. Больше всего ее беспокоила гипертония, бурно развивавшаяся у ее супруга. Его же волновало время, которого у него оставалось все меньше. А перспективы, по его мнению, открывались огромные. Не заезжая в Каир, он отправился в Асуан. Его манили сокровища Нубии. В частности, храм в Абу - Симбеле.
Немало странного в мире людей. Так, наука, изучающая древности, одна из самых молодых. Методы археологии лишь недавно приобрели некую упорядоченность. Кто из нас задумывался о варварстве Индианы Джонса. А он именно таков и есть. Нет. Нас интересуют яркие и опасные события. Нам хочется, чтобы, он непременно нашел, что искал.
То же самое, да плюс деньги. Точнее, большие деньги, интересовали практически всех искателей древностей, что практиковали в самом начале развития археологии, Востоковедения, Ассириологии или Египтологии. Сколько проклятий вылилось на память Шлимана или того же Бельцони - и не перескажешь.
Ничего удивительного, ведь они практически катками проходились там, где сейчас оперируют колонковыми кисточками. При раскопках Трои рабочие в поисках золота практически выбросили город Гомера на свалку, а Джованни Баттиста использовал тараны для проломов препятствий на своем пути. Несметное количество мусорных черепков и недостойных рыночного внимания предметов он приказывал выбрасывать вместе с песком.
Его методы сравнивали с пиратским набегом на пустыню. Отсюда и появились “Одинокий шакал в египетских пустынях” и “Гиена в гробницах фараонов”. В декабре 1816 года он с большим количеством артефактов вернулся в Каир. Однако Генри Солт был еще большим хищником, чем “Великий Бельцони”. За добытое тяжким трудом и с большими опасностями, а еще и такой ценой для истории, он заплатил ничтожно малые деньги.
20 февраля 1817 года Бельцони начал экспедицию в Верхний Египет, а именно в Долину Царей. В этот раз он был еще менее щепетильным в подборе методов раскопок. Все, что могло мешать или стояло на пути, нещадно разрушалось.
Отсутствие как-либо знаний и научных интересов с лихвой компенсировалось стремлением к обогащению. Статуи и мумии, изделия из металлов и все, что, по его мнению, могло представлять интерес. Все грузили на транспорт и отправляли в Каир.
Однако именно здесь Джованни Баттиста совершил свое главное открытие - гробница фараона Сети I, отца Рамзеса II с пятью комнатами, соединенными коридорами и украшенными фресками и барельефами. Именно с этого набега началась история изучения Долины Царей. Так или иначе, но именно Бельцони считается первооткрывателем этого “археологического Клондайка”.
Однако как бы он не грабил могилы фараонов в Каире грабили его. Солт обирал “Одинокого шакала”. Никаких самостоятельных путей доставки в Великобританию археологических находок у Джованни Баттисты не было. А значит, возможность получения максимальных доходов доставалась Королевскому консулу в Египте. Ссора была неизбежной.
Некоторое время Бельцони проводил дорогостоящие экскурсии по пирамидам и иным памятникам, открытым к тому времени. И все же основным, хоть и небольшим, доходом, оставалось разграбление пирамид. Амбиции Джованни Баттисты страдали больше, чем его организм, от климатических условий и тяжелого труда.
2 марта 1818 года после долгих трудов, пройдя множество опасностей, в результате одной из которых “Великий Бельцони” чуть не погиб, он обнаружил погребальную камеру в пирамиде Хефрена. Каково же было его разочарование тем, что грабил не только он, но и его. И грабили его не только посольские европейцы и не только сейчас, но и египтяне, жившие этак лет за двести до.
Имена этих более удачливых “Гиен в гробницах фараонов” личным ему оскорблением красовались на стенах камеры, к которой он стремился столь долго и столь самоотверженно. Разочарованию не было границ. Что же, тогда он оставит память о себе.
Оставались небольшие надежды на прежние победы. Весной и летом 1818 года Бельцони предпринял третью и последнюю экспедицию в Долину Царей. Основным результатом поисков стало обнаружение статуи из черного гранита фараона Аминхотепа III. Но в целом вновь материальное фиаско. Тех прибылей, на которые он рассчитывал, не было. Во всяком случае, на новые поиски он уже не надеялся.
Какое-то время Бельцони старался организовать гидротехнические работы под своим руководством, конечно, по сохранению некоторых своих находок. А кроме того, пытался предлагать свои услуги по транспортировке артефактов, обнаруженных другими экспедициями. Но успеха эти предложения не принесли. “Добрыми делами прославиться нельзя”. Дело известное.
За время “черной египтологии” у Бельцони скопилась неплохая коллекция древних редкостей. Мумии и статуэтки, изделия из металла, камня и керамики. Что не менее важно, так это деньги на рекламу и представительские расходы. А значит, пора вспоминать опыт шоумена.
1 мая 1821 года в Лондоне на Пикадилли Джованни Баттиста и его жена Сара открыли выставку своих трофеев. Экспозицию сопровождали представления. В которых “самый замечательный” из черных египтологов играл роль мумии. Сцена манила его не меньше славы и денег. А возможно, коктейль из этих трех компонентов и был главным лакомством “Великого Бельцони”.
В общем-то ничего странного, но так как его грабили в Лондоне, не грабили нигде. Длительные тяжбы с Британским музеем отобрали последние силы и деньги. В 1822 году он предпринял поездку в Россию. В Санкт-Петербурге состоялась выставка Египетских древностей. Но гигант Бельцони простудился и чуть не умер.
Довольно скоро “Одинокий шакал в египетских пустынях” практически разорился. Но что важнее, он окончательно разочаровался в европейцах. Последней надеждой было новое путешествие в Африку. Туда, где еще “никто не бывал”. Экспедиция Бельцони, в которую входила Сара предприняла поиск истока Нигера. Хотя, конечно, основной целью были артефакты.
Он умер 3 декабря 1823 года в маленьком селении Угатон недалеко от Тимбукту в нынешнем Бенине. Могила его затерялась и ныне место погребения не установлено. О причинах смерти спорят. Есть разные мнения. Одни утверждают, что он погиб в результате убийства по приказу местного вождя.
Другие им возражают и говорят, что постарался Форин Офис Ее Величества Королевы Великобритании. А еще есть скромное мнение, что он умер от дизентерии. Оно и понятно, кто кричит о таком не то, чтобы не завидном, а хуже того, нереспектабельном конце столь яркой жизни “Великого Бельцони”.