Вечером я отобрал самое, на мой взгляд, лучшее из Аниного фототворчества, что смог выудить из интернета, включив в «избранное» изрядную долю городских мотивов, и отправил Виталику, как договорились.
Он молчал несколько дней. А я едва сдерживал своё нетерпение, наполнявшее меня, как газ из прохудившейся форсунки наполняет комнату. Оно мешало мне дышать, грозило взорваться, и от него невозможно было избавиться.
От вердикта Виталика зависели мои дальнейшие действия.
Наконец он позвонил.
– Я по поводу твоей протеже. Безусловно, талантливые работы. Показал коллегам, все сошлись во мнении, что некоторые вполне могли бы пройти конкурсный отбор на выставку.
О, хвала небу! Я так надеялся услышать что-нибудь подобное!
– А разве нельзя взять их сейчас? – поинтересовался я. – Ведь ещё ничего не оформлено.
– Вряд ли, – сказал Виталик.
– Но почему? Неужели пара лишних фотографий не поместится на стенде?
– Боюсь, что нет.
– А если очень постараться? – настаивал я. В тот момент я напоминал себе самого себя из далёкого детства, канючившего: «Ну Витали-и-ик, ну нарису-у-й!». Мне было стыдно уподобляться настырному ребёнку, но, как говорится, цель оправдывает средства.
У Виталика, видимо, тоже возникли ассоциации с детством.
– Слушай, ты совсем не изменился, – начиная раздражаться, сказал он. – У нас же всё до мелочей просчитано. Размеры стендов, размеры снимков, текстовых вставок, элементов декора… Много хороших фотографий пришлось отсеять именно потому, что все не вмещались!
– Понимаю, всё понимаю, – перебил я. – Но и ты попробуй понять. Мне очень нужно! Очень нужно помочь чудесному человечку! Буду должен. Могу статейку про тебя пропихнуть, могу деньгами рассчитаться…
Не знаю, что больше пришлось Виталику по душе, статья или деньги, но голос его смягчился.
– Эта Анна Тимченко… Она тебе вообще кто?
Я готов был, если потребуется для дела, рассказать ему во всех подробностях, кто такая Анна Тимченко и что она для меня значит. Но пока ограничился кратким ответом:
– Просто работаем вместе…
– Ясно. – Усмехнулся Виталик. – Ладно, посмотрю, можно ли что-нибудь сделать.
Через день я заехал к нему на работу. У стендов уже начали появляться заголовки.
– Берём два снимка, – сообщил он мне. – Но распечатка, рамки – за свой счёт. У нас смета, всё было рассчитано, лишних денег нет, сам понимаешь. И нужно согласие автора. Дай ей мой телефон, пусть позвонит.
Этого я как раз не мог сделать. Что я сказал бы ей? Что показал её работы знакомому фотохудожнику, и они ему так понравились, что он захотел непременно включить их в уже практически готовую экспозицию? Может, и прокатило бы. Но вдруг ей не понравится моё вмешательство? Да и не глупая же она, догадается, что знакомство сыграло тут не последнюю роль.
– Нет, давай, ты ей сам позвонишь, – сказал я. – Лучше в редакцию. Попросишь её к телефону, скажешь, что случайно увидел её снимки в интернете. Только про меня ни слова. И… я всё сам оплачу.
– Что-то не пойму тебя, – Виталик посмотрел на меня с недоумением.
– Да я и сам себя не пойму, – вздохнул я.
И действительно, не понимал. Я даже не понимал толком, зачем это делаю. Меня обуяло какое-то вдохновение, и я почему-то был от этого почти счастлив. И даже кактус мой взял и расцвёл. Царапался там внутри и в то же время цвёл, доставляя мне нездоровое, мучительное наслаждение.
С одной стороны, мне хотелось, чтобы Аня знала, что это моими стараниями её фотографии попали на выставку. Но что бы это дало? Глупо было надеяться, что у неё тут же появятся ко мне ответные чувства. Да и зачем они, если она замужем? Воображая себе все возможные последствия нашей теоретической связи, вплоть до ее развода, где-то в глубине души я понимал, что боюсь этого. То есть, конечно, мне хотелось, очень хотелось взаимности, но в то же время я чувствовал, что до конца не готов к ответственности, которую пришлось бы возложить на себя.
Продолжение здесь
Начало рассказа здесь: Аня, я и кактус (часть 1)