Чехов начинался с юмора. Самый жизнерадостный и светлый Чехов. Потом будут "Палата №6", "Нахлебники", "Спать хочется". Потом будет ранняя смерть от чахотки. И последние его слова на этом свете:
"Я умираю... "
Но юмор...Похоже на то, что истертое и потрепанное стараниями наших эстрадных юмористов и шоуменов, понятие «юмор» нуждается в некоторой реабилитации и лечебной терапии. И доктор Чехов золотой поры его молодости – самый что ни на есть подходящий для этой процедуры кандидат.
Если человек не курит и не пьёт, поневоле задумаешься, уж не сволочь ли он?
Когда-то лет, двадцать тому назад в одном из издательств выходила "Антология сатиры и юмора России XX века".
Измайлов, Иртеньев, Шендерович... Шендерович по сравнению с Чеховым - какой-то Швондер.
Забавно, но на последней странице этих книг доктор Чехов был, словно бы отделен от своих пациентов, современных юмористов, непоправимо жирной чертой, словно издатель серии непроизвольно провел границы юмора.
У очень хорошего человека такая физиономия, что его принимают за сыщика; думают, что он украл запонки.
Где же и как он черпал вдохновение для своих юмористических рассказов? Ведь молодому человеку, внуку крепостных и сыну владельца бакалейной лавки города Таганрога в начале творческого пути было не до юмора.
Отец вместе с семьей, спасаясь от долговой ямы, бежит в Москву. Антон остается дома и, брошенный на произвол судьбы начинает зарабатывать на хлеб насущный частными уроками, попутно возделывая литературную ниву.
Замечательный день сегодня. То ли чай пойти выпить, то ли повеситься.
Первые литературные опыт молодого человека еще далеки от беззаботного и легкого комизма, в которое попадают герои его юморесок, зарисовок и сцен.
В литературу студент медицинского факультета Московского университета решил войти не с тыльной, где всегда на задворках журналов, находился юмор, стороны, а с парадного подъезда.
Он пишет необычайно серьезную пьесу, полную назидательных монологов и размышлений провинциального учителя, в котором не без труда угадывается автор, над несовершенствами себя и окружающего мира. Чрезвычайно объемный труд, имеющий несколько названий («Платонов», «Пьеса без названия», «Безотцовщина»), послан ведущей актрисе Малого театра М.Н. Ермоловой. И благополучно возвращается автору непрочитанным.
Сотни верст пустынной, однообразной, выгоревшей степи не могут нагнать такого уныния, как один человек, когда он сидит, говорит и неизвестно, когда он уйдет.
После этой неудачи на литературную авансцену и выходит Антоша Чехонте, Человек без селезенки, Брат моего брата и еще свыше 50-и его двойников, скрывающих под забавными псевдонимами грустную усмешку гения над судьбой и самим собой. Видимо, это его умение и предопределило будущий успех.
Антоша Чехонте дебютирует в столичных юмористических журналах, и на страницах «Стрекозы», «Зрителя», «Будильника», «Осколков» и других получают бессмертную прописку его герои: дьячки Вонмигласов и Отлукавин, местер Хрюкин, полицейский надзиратель Очумелов, городовой Елдырин, авторша драмы Мурашкина, француз Шампунь, староста Шельма, генералы Булдеев и Запупырин, купцы Ескимосов и Пятирылов, актеры Унылов и Дикобразов.
Дело не в пессимизме и не в оптимизме, а в том, что у девяноста девяти из ста нет ума.
Настороженно подглядывая из-за кулис на хохочущую публику, Чехов, разыгрывая комедии и фарсы, расстается с былыми иллюзиями на литературу, для того чтобы стать настоящим писателем:
Всякого только что родившегося младенца следует старательно омыть и, давши ему отдохнуть от первых впечатлений, сильно высечь со словами: «Не пиши! Не пиши! Не будь писателем!
Чехонте и поздний Чехов, как будто бы два разных писателя.
Когда-то очень давно, будучи на Сахалине, я поразился отношению современников, нынешних сахалинцев, к Чехову.
В Долинске на памятнике Чехову было начертано непотребное слово. Хотя экскурсовод в музее его имени пламенно заверял, что Чехова тут любят.
Такая вот любовь от обратного. Каторжная любовь.
И я вот никак не возьму в толк, во имя чего Антон Павлович губил свое здоровье? Каторжным он, конечно, участь почти не облегчил, а если и облегчил, то лишь отчасти. Все осталось и после его отъезда, как было и раньше.
Да и сейчас Сахалин все больше напоминает каторжный остров.
Но он, человек совестливый и доктор, давший клятву Гиппократа, верно, просто не мог себе вкусно есть и спать в теплой постели, когда другим плохо.
На Сахалине, как и в жизни, ничего не исправить, он и сам это понял, после этой поездки написав «Палату №6».
И все же Чехов – это мерило всего. Он, словно напоминание о том, зачем нужен писатель на этой земле.
Чехов - боль и совесть русской литературы на все времена.
И на Сахалине он нужен, чтобы напоминать на материке о том, что здесь живут люди. Такие же, как в Москве и Питере. Они любят свой остров, свою землю, как может быть никто другой. И не хотят уезжать отсюда. Но если государство не озаботится этим, то Сахалин будет через пару десятков лет японским.
К этому вроде бы Чехов не имеет никакого отнощения.
Хотя, как сказать?!