Не смею обещать, что буду краток. Ну извини, не мой, приятель, стиль:
их было трое. Полный беспорядок они здесь умудрились навести. Седой хранитель вечного предела, где живы все, и только смерть мертва. Весёлый мальчик (мать куда глядела), изобретавший старые слова и сказочник — достать чернил и плакать. В кармане у него гостил дракон. То снег бродил по улицам, то слякоть. Бежали мы: то сдуру, то вдогон.
Их было трое. Что-то приближалось циклоном неопознанных погод. Но мальчик говорил: надежда, жалость. Он говорил: любовь, избушка, кот. А сказочник по сказочному зову чертил дороги, наводил мосты, чтоб ухали бессовестные совы и пялились коты из пустоты, спокойно рассуждая о кредите селёдки, колбасы и молока. Смотрел на этот беспредел смотритель вселенной или даже маяка.
Когда палач забыл, кому он служит, когда часы остановили бег, стекли на тротуар, замёрзли лужей, три добрых мудреца пришли к тебе. Обняли, накормили виноградом, потом сказали (это ли не честь): бог не устал любить, он точно рядом, он там, где хочет быть и там, где есть. Бог облако рисует в самолёте, играет в сквере, прыгает в длину. Грустит: и что вы дальше запоёте, чем дальше оправдаете вину. Таскает бейджик "Клавдия Иванна" бог — повелитель третьего звонка. Рыбачит на просторах океана. Сидит на дне пустого рюкзака. В твоей Большой Медведице затылка — да промахнется снайпер новостей. Бог открывает космос как бутылку с настоем на малиновой звезде.
Огни горели, улицы дремали, в туманы зябко куталась гряда. Смеялся бог — из самых ненормальных. Не оставляй нас, правда, никогда. Снесла планету курица рябая, подрос сухарь, вернулся в закрома. И если я ни в чем не ошибаюсь: их было трое. Целая зима.
#svirel_poetry