- Ничего, Константиныч, как-нибудь прорвёмся. - похожий на профессора из рекламы, с таким же интеллигентным лицом, аккуратной бородкой и круглыми маленькими очками, поблёскивавшими в полумраке этого тихого майского вечера собеседник деда Егора грустно вздохнул и попытался улыбнуться, - Чай, не впервой.
Его манера говорить порой напоминала деду старые книги, которые он читал когда-то в прошлом. В далёком прошлом… Когда ж то было-то? Он уже и забыл даже, когда потерял счёт времени. Всё позабыл. Даже лица своих близких и родных, которых пережил. Со старых фотографий в альбоме с полинялой обложкой смотрели на него какие-то чужие, незнакомые люди. Много прошло времени. Поначалу он ждал смерти. Но она всё никак не шла. И он в какой-то момент плюнул и стал просто жить дальше и ухаживать за садом:
- Уж и не знаю, Степан. Опять люди какие-то приходили, вопросы задавали. Люди неприятные — думают одно, а говорят другое. - дед поглядел на собеседника, - Пустые какие-то люди… Да и леший с ними.
Тот улыбнулся:
- И то верно. Ты лучше вот что скажи: что, в этом годе будут яблоки?
- Будут. Пчела хорошо идёт. Ох, что ж я с тобой-то лясы точу? - дед скоро затушил бычок и аккуратно положил его в тут же оказавшуюся у лавки старую консервную банку, - Сегодня же заморозки. Сад окуривать надо.
Он энергично поднялся, толкнув деловито скрипнувшую в ответ калитку, по жёлтой гравийной дорожке заспешил в сторону неказистого домика, бросив на ходу:
- Бывай, Степан. Захаживай, не забывай.
Тот, как-то радостно и легко улыбнувшись:
- Всенепременно, Константиныч. Забегу обязательно. - поднялся и зашагал прочь по старой, с обеих сторон уже на треть заросшей кустарником грунтовой деревенской дороге.
И если бы кто-нибудь мог посмотреть ему во след, то обнаружил бы, что на дороге никого нет.
***
Свят Ивáнов, лейтенант Управления Порядка и Лицензий, проснулся от вибрации будильника в чиповой области левого запястья и, с трудом разомкнув налитые свинцом веки, принял вертикальное положение сидя, свесив ноги с огромной трёхспальной кровати. Хорошо вчера погудели. Привычным движением руки, не глядя, он дотянулся до мерного стаканчика с двумя маленькими круглыми пилюлями. Опрокинув их в рот, запив тут же минералкой из высокого цилиндрического стакана, выдохнул. Пилюли подействовали сразу.
- Доброе утро, хозяин, - сексуальным женским голосом томно поприветствовала его квартира.
В ответ он молча кивнул и покосился назад, где, разметав кудри, спала под тонким шёлковым одеялом наполовину обнажив бедро, эта…
«А ж… у неё красивая...». - залюбовавшись, подумал Свят и хотел уже было шлёпнуть по оголённой части рукой, но припомнил, как искренне она старалась понравиться ему сперва в ночном клубе, а после — здесь, и убрал занесенную для шлепка руку. Вчера, прежде чем знакомиться, он махнул в её сторону сканером. Обычная девочка, только что закончила четырнадцатилетку. Сдала ЕГЭ. Результаты средние. Показатели скромные. Из обычной средней семьи со вторым пакетом потребительских услуг. Не определилась пока с рабочей функцией и трудовым местом. Но через клуб, как и многие, уже хочет устроиться в этой жизни. Его вариант на один раз. Квартира сама с ней разберётся — просто скажет ей, где служит Свят. Обычно их, одноразовых, после этого как ветром сдувает. А кому охота иметь проблемы?
- Ладно, пусть выспится. Потом проводишь её. - тихо, с заботой, сказал он квартире.
- Слушаюсь и повинуюсь, хозяин.
В гардеробной у зеркала Свят надевал уже китель, когда подключился майор. В голове тренькнул мелодичный перезвон и раздалось грубо, с нажимом:
- Ивáнов, хрен. Почему до сих пор не в Управлении? Ты что, хочешь лишиться привилегий?
- Никак нет, господин майор! - вздрогнув, с испугом и искренним отчаянием сдавленным фальцетом выпалил и закашлялся лейтенант. Отвернулся от зеркала, чтобы не видеть выражения своего лица и одновременно рукой нащупал большой нательный золотой крест на груди, мысленно возводя молитву.
- Ты у меня допрыгаешься! Ты у меня… - лейтенант представил, как багровеет в таких случаях лицо начальника, и ему сделалось дурно, - А впрочем, вот как я поступлю, - неожиданно не зло, тихо произнёс майор, - Ты, Ивáнов, с этого момента назначаешься участковым восьмого участка. Ты мне на-до-ел. Это тебе за всё. Назначение… одобрено. Лови во входящей пакет — там приказ, служебная инструкция и твоё первое задание. Можешь в Управлении сегодня не появляться. Нет! Я вообще, пока не справишься, видеть тебя не хочу. Конец.
Лейтенант медленно выдохнул. Лицо пошло пятнами, на лбу проступила испарина. Восьмой участок проклят. Участковые пропадают там бесследно. Каждые два месяца — новое назначение. В Управлении уже ставки стали делать на число, когда очередному участковому пропасть.
Устало и безжизненно, на ватных ногах, он добрался до почтовой камеры у входной двери и вынул капсулу с документами.
***
Проспавший до обеда после ночной работы с дымом Егор Константинович вышел на крыльцо своего домика, одной рукой разминая самокрутку, а другой приглаживая на голове так и норовившие залезть в глаза непослушные седые пряди. Он поглядел вдаль поверх деревьев, туда, где, видимый в прорехах крон, в мутной дымке шумел город.
Эх, вот раньше… тут такие места были… Вековой бор сосновый стоял стеной корабельных мачт, травы на лугах ложились ковром под порывами вольного ветра… Дышалось легко и привольно. Пацанёнком Егорка, вместе с прочей деревенской ребятнёй, исколесил тут всё окрест. Всё знали, всё промышляли: и рыбу в лесном озере, и грибы да ягоды в бору. Особенно любил Егор клюкву. Ел — никогда наесться не мог. Даже раз любовь его эта к ягоде чуть было не сгубила. Чуть не забрало его болото насовсем. Да вот — не забрало. Он тогда, когда за ягодой потянулся и провалился, да в трясине тонуть стал, нащупал в глубине что-то твёрдое и, оттолкнувшись ногой, выбрался. Рассказать, ясное дело, никому не осмелился, а то бы дошло до мамки, а та бы и в лес ещё не пустила. Да и не поверили бы ему. Не бывает так. Тонут люди в болоте легко. Нету у него дна. Утонувши, никто ещё ни разу не выныривал…
А город шумит в дымке-мареве. Обступил город деревню со всех сторон, подобрался, приблизился, дышит, навис уже, готовый раздавить своей бетонной стопой малюсенькую деревушку. То, что осталось теперь от неё… Была деревня когда-то. Но постепенно сжималась, скукоживалась и вот уже осталось в ней лишь несколько дворов, хозяева которых перебрались в город и не жили тут по зиме, а наведывались лишь летом, как дачники, на сезон.
Дед Егор был последним жителем деревни.
Он ступил на жёлтую садовую дорожку и, как всегда и прежде, сад отозвался тихим радостным звоном, в котором потонули все прочие внешние шумы — яблони приветливо зашелестели лепестками соцветий. Дед улыбнулся им в ответ, чиркнув спичкой, закурил и пошёл вглубь сада по дорожке, причудливо петлявшей между стволов. Любуясь своими красавицами, Егор шёл, улыбался каждой и с каждой здоровался.
Появились пчёлы. Они небольшим роем облетели деда и деловито исчезли в цветах.
- И я вам рад, труженицы, - Егор проследил за ними взглядом и пыхнул дымом самокрутки.
Эх, один улей остался. Раньше-то пасека целая была, а теперь… Он не позволял своим мыслям испортить ему настроение в такой замечательный солнечный день.
Вдруг со стороны дороги повеяло холодом. Дед обернулся, и ему почудилось, что там, на том конце участка, за забором кто-то стоит. Кто-то недобрым глазом смотрит сейчас в его сторону, на его красавиц, и думает… поганые мысли.
Выбрав верную дорожку, он заспешил по направлению к калитке.
***
Полицейский флаер приземлился примерно за километр до места назначения.
- Какого рожна? - обратился лейтенант к машине, - Почему столько не долетели?
- В этом районе отсутствует разрешение на полёты. Пункт назначения здесь, господин лейтенант.
- Да чтоб тебя! - недовольный Свят свесил ноги из кабины и, примерившись, спрыгнул, брезгливо ступив идеально начищенными туфлями в пыль грунтовой просёлочной дороги. Вокруг настороженно притих неприветливый чахлый подлесок.
- Вот херня, прости господи. Теперь пешком придётся идти. Как в сказке, твою мать.
Он приказал машине ждать и, взяв под мышку планшетку с документами, пошёл в сторону деревни, с омерзением ощущая через подошвы, неровную гравийную поверхность дороги. Перепрыгивая через ямы и рытвины, лейтенант размышлял над заданием и той информацией, которую нарыл по ситуации на вверенной ему территории. Он тринадцатый участковый на этом участке за последние два с небольшим года. Три года назад землю эту выкупил… ну, как выкупил… один застройщик. Хозяин фирмы — зять господина мэра. И вот уже третий год пошёл, как не может застройщик согнать с земли местных жителей. Те-то и не знают, конечно, что земли их вместе с ними проданы. Постепенно, кого уговорами, а кого угрозами, заставили-таки подписать отказные бумаги. Но остался один дед. Как там его? Сафронов Егор Константинович. Тьфу. Язык заболит, пока скажешь. И вот дед этот ни в какую… И участковые пропадают. Ест он их, что ли? Но ничего, если и когда я уделаю деда, светит мне стать вхожим не на третий, а сразу на четвёртый уровень системы. А это значит — удвоение всех привилегий и благ. И ещё — возможность получить в пользование часть финансовых потоков, а это значит… Эх, начальничек мой, майор. Вот тогда поквитаюсь с тобой…
Сердце молодого лейтенанта замирало от перспектив и на лице играла мечтательная улыбка. И камни на дороге, так неудобно резавшие ступни через подошвы, становились незаметными и исчезали.
«Уделать. Уделать деда. Такой шанс упускать нельзя...».
***
За калиткой дед Егор увидел нарядно одетого военного. «Или чиновника? Да кто их теперь разберёт? Эполеты, аксельбанты, шевроны — все на адмиралов похожи. И все с какими-то молодыми и глупыми лицами. Вот и этот. Пришёл обманывать — на лбу написано. И думает, что у него получится? Идиот...»
- Здравствуйте. - дед был скромно серьёзен и сосредоточен.
- Добрый день, уважаемый Егор Константинович! Это ваш пакет? - лейтенант протянул Егору белый бумажный пакет с продуктами, - Здесь вот на лавочке стоял.
Каждое утро дед находил на лавке за калиткой такой пакет. По первому времени там всегда находилась записка, написанная неуверенным детским почерком на тетрадном листке в клеточку: «Канстантинычу». Позже — записка исчезла, но пакет продолжал появляться исправно каждое утро. Кто бы это мог ему так помогать? Первое время Егор гадал, даже следить пытался, подкараулить хотел. Но позже сдался и просто стал принимать это, как данность. Выйдет, возьмёт пакет, скажет пустой дороге «Спасибо!», и — домой...
- Наверное. Несите в дом. - дед развернулся и, не закрывая за собой калитки, пошёл по направлению к своему жилищу.
Лейтенант огляделся по сторонам:
- Странный какой-то дед… - произнёс задумчиво, помедлил и шагнул следом, держа в одной руке планшетку, а в другой — пакет с едой, попутно оглядываясь и рассматривая диспозицию и объекты на предмет вероятной опасности или угрозы. Так, на всякий случай… А случаи бывают всякие… Домишко. Скрипучая дверь. В сенях темно.
- Ставьте тут, - дед указал на табуретку у печки, протиснулся между не громоздким столиком и старой, аккуратно заправленной покрывалом кушеткой и сел на невысокий топчан по ту сторону стола, - Присаживайтесь на стул, пожалуйста.
Свят оглядел неказистое помещение и убогую утварь:
- И вы тут живёте?
Егор некоторое время разглядывал гостя:
- Да…
- А зачем? - в голосе лейтенанта прозвучало искреннее, почти детское удивление. Он даже в этот момент на секунду показался деду не военным, а… мальчишкой с чистой душой и прямой совестью, который впервые вдруг обнаружил что-то удивительное и, не выдержав, спрашивает в недоумении, пытаясь разгадать.
- Это мой дом. А вы по какому вопросу сюда приехали?
Лейтенант спохватился, вспомнил свой намеченный план и стал серьёзен:
- Я ваш новый участковый, Свят Ивáнов. Вот, пришёл познакомиться.
- Зачастили вы что-то ко мне, участковые. И каждый раз — новый. А документы есть у вас, Ивáнов Свят?
Лейтенант запустил руку во внутренний карман кителя и, нащупав пластины сканера и удостоверения, вынул их обе. Протягивая своё удостоверение деду, он незаметно активировал сканер. Экран был пуст.
- Странные у вас нынче удостоверения, - дед разглядывал картинку на гибком электронном экране, - И это… сканеры ваши меня не берут, если что.
Лейтенант отдёрнул обе руки и прижал их к груди:
- В смысле?
- Послушайте… Свят. Вы хотели познакомиться — мы познакомились. Если у вас больше нету вопросов... У меня много работы. Мы можем на этом закончить и распрощаться. Калитка — там же, где и была.
Лейтенант поднялся и, как был, с прижатыми к груди гаджетами, повернулся на выход.
- Планшетку не забудьте, пожалуйста. - очень доброжелательно, но категорически уверенно напомнил Егор.
Свят быстро сунул удостоверение и сканер обратно во внутренний карман и обеими руками схватил планшетку:
- Д-до свидания. - он выбежал из дома, на одном дыхании добрался до калитки, выскочил на дорогу и заспешил к флаеру, подальше от этого странного деда. Ноги сами несли, сердце колотилось как от вечерней дозы клубного экстезона, но на душе было не беззаботно, а слегка тоскливо и тревожно. И чем дальше он отходил от дома, тем больше утихала его тревога, а в голову полезли разные мысли…
Как же так? Не чипированный (да сколько же ему тогда лет!) дед только что выставил его за дверь, как нашкодившего щенка. Чертовщина какая-то, прости господи. И ведь даже про молитву совершенно не вспомнил. Что это было? Бесовщина какая-то. Он, блюститель порядка, ведёт себя как малолетний задрот. Почему?
Он забрался в кабину флаера, установил соединение с головным компом Управления и ввёл на панели персональный код доступа:
- А выдай-ка мне, дружочек, всю инфу по восьмому участку, живо! - приказал компьютеру.
- Уточните ваш запрос, господин лейтенант. Слишком большой объём информации.
Свят задумался над формулировкой:
- Ну, меня интересуют рапорта, объяснительные и отчёты по участку всех моих не столь удачливых предшественников. По контактам с Сафроновым Егором.
На экране замелькали лица и документы. База загрузилась. Лейтенант стал читать и постепенно погружаться в странную атмосферу этого загадочного, непонятного места.
***
«Не знает берегов подлость людская... - Егор беззвучно плакал, гладя мозолистой рукой шершавый ствол яблони. Слёзы катились по щекам и прятались в седой бороде, - Устал я, как я устал, хорошие мои...».
Он шёл вглубь сада к колодцу. Там, в окружении яблонь, ему всегда становилось легче. Чтобы ни случилось, здесь всегда находил он покой и гармонию. Сердце светлело, тоска-кручина уходила прочь.
"Что же происходит с людьми? Отчего они становятся такими бесцветными?» - уже просто размышлял Егор, уперев руки в бетонные края кольца и глядя в его поблёскивающий водяной круг там, внизу. Колодец молчал. Он всегда молчал, но дед знал, что он всё слышит и всё понимает.
«И ведь вот что странно, чем дальше, тем они всё больше и больше лгут. Самим себе лгут и сами верят в собственную ложь. А значит — становятся глупыми. А значит — дурят себя и друг друга и слабеют, слабеют… И всяк из них, кто понаглей да посильнее и кто может прикрикнуть, да пристукнуть, берёт над ними верх. И, подчинив их себе, насаждает им собственную ложь, пугает, используя этот их страх. А ведь страх их... весь от глупости и лжи. Да что же они вытворяют-то друг с дружкой?..».
Постояв так немного и успокоившись, он рукавом отёр слёзы.
- Ладно. Жизнь продолжается. Никому я вас не отдам. - сказал он громко, обводя взглядом яблони, которые столпились вокруг и будто прислушивались и ожидали его решения.
- Никому! - твёрдо подытожил Егор, - Спокойно цветите и не волнуйтесь.
***
«Значит, вот как оно получается. Никто из участковых так и не смог ни разу поговорить с дедом о подписании бумаг и о переезде. Каждый раз всё заканчивалось одинаково — неизвестным, загадочным образом их выгоняли так же, как и его. Просто выставляли за дверь. Но мы же представители власти! Хранители и блюстители порядка. Закона! С нами так нельзя. Это унижает… власть. И закон. И честь офицера. Это подрывает устои и скрепы. Это недопустимо!» - Свят был в негодовании.
«А с другой стороны, почему это дело перекинули на участковых? Что, нельзя было найти пару-тройку маргиналов и за обещание их «не убивать» или за пачку бодрительных не решить этот вопрос? Да за пачку бодрительных даже работяги с нулевого уровня системы подписались бы на такую работу. Сожгли бы к чертям, прости господи, и сад и сарай, и деда бы этого никто и никогда бы больше не увидел. Родственников, очевидно, у него нет. Соседей — пара домишек, да и тех не видать в упор. Все они уже всё подписали и согласны на всё — просто ждут, когда дед сдастся, чтобы уже окончательно всё отдать. Дед последний остался. Что ж так сложно-то решаем вопрос, господин майор?..».
- А покажи-ка мне, дружочек, историю происшествий на восьмом участке за последние три года, - надменно-властно приказал он компьютеру.
- Информация засекречена.
Лейтенант подскочил как ужаленный:
- Что? Ты намекаешь, что мне отказано в доступе? Да ты охренел!
- У вас нет доступа к этой информации.
- Так дай мне этот доступ! Организуй, согласуй! Живо! Я тут теперь участковый. Только что я вступил в контакт с подозреваемым. Моя жизнь в серьёзной опасности. И если ты не снабдишь меня всеми данными, которые я запрашиваю, и в результате я погибну, как и все мои предшественники, то ты будешь виновен. Ты это понимаешь, железяка? И тогда тебе не миновать… По твоей вине погибнет офицер! Ты это понимаешь?
- Доступ разрешён.
- Ну, вот так-то лучше. Выкатывай всю историю происшествий. - Свят одержал верх и сменил гнев на милость.
- Господин лейтенант, прошу уточнений. Слишком большой объём информации.
- Да ладно! И сколько там? Террабайты? - Свят ухмыльнулся, - Чё там за инфа? Они в протоколах фиксировали намолоты, удои, набеги долгоносика и нашествия плодожорки?
- Эктобайты информации, господин участковый.
Ухмылка сползла с лица. Лейтенант стал лихорадочно соображать над формулировкой запроса:
- Дай сжато, в хронологии, всю инфу о происшествиях в окрестностях деревни.
- За какой период, господин участковый?
Свят задумался. А действительно, что мы танцуем вокруг этих несчастных участковых:
- А давай за последние десять лет. А там посмотрим.
На экране замелькали картинки и сводки, и лейтенант вдруг осознал, что прикоснулся сейчас к некой тщательно скрываемой тайне. Причём скрываемой где-то там, на самом верху. Волосы зашевелились у него на затылке, а в глубине живота появилась неприятная вибрация, которая постепенно нарастала.
Через час он выпрыгнул из кабины флаера и с мрачным сосредоточенно-хмурым лицом, заложив руки за спину, стал в глубокой задумчивости наяривать круги вокруг машины.
***
Дед Егор с улыбкой на счастливом лице щурился тёплому майскому солнцу, а яблони сыпали в его подставленные ладони свои нежно-розовые лепестки. Лёгкий ветерок подхватывал их у самой земли, не давая упасть и вновь поднимал, закручивая в причудливые спирали, будто невидимый дирижёр своей палочкой, заставляя длиться эту беззвучную мелодию танца.
Радость витала над садом. И даже колодец, казалось, улыбается своим идеальным цилиндром кольца.
Вдруг всё остановилось и осыпалось на землю. Яблони сперва замерли, а после по саду волной пробежал холодок страха. Колодец разом посерьёзнел и осунулся.
Спиною Егор ощутил, как со стороны дороги надвигается беда. Началось. Он опустил руки, весь как-то подобрался, развернулся и с решительным видом не спеша двинулся в сторону опасности.
От калитки неровным торопливым шагом в сторону деда, уже без планшетки и фуражки, с расстёгнутым кителем и воротом рубахи, весь какой-то на взводе, двигался участковый. В его вытянутой и направленной на Егора руке чуть подрагивал ствол.
***
Свят, нарезая круги вокруг флаера, лихорадочо соображал. Мысли не укладывались в голове. Тут с самого начала, ещё задолго до… творится полный беспредел. Бесовщина какая-то. Мистика. Здесь постоянно пропадают люди.
Власти давно хотели прибрать к рукам этот кусок земли. Ещё задолго до канонической реформы и упразднения думы. Ещё по тем, старым «республиканским» законам, власти перевели лесной массив с озером в ИЖС, отбраковав на бумаге вековой бор, и отдали своему застройщику под возведение элитного коттеджного посёлка. Пригнали технику... Пропала техника вместе с бригадой. Как в воду канули. Вторая попытка — тот же результат. Из местных никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Исчезла бригада. Потом захворал и помер хозяин проекта — сын тогдашнего мэра. От странной болезни в двадцать два года. А потом и сам мэр сдал.
Его сменщик на посту загорелся проектом. Там уже его тёща всем заправляла. Пытались потихоньку спиливать лес. То тягач забуксует на сухой лесной дороге, то лесоруб себе бензопилой случайно ногу отрежет. А после исчезла вся семья мэра вместе с ним самим. Бесследно.
Следующий мэр был генералом армии. После года очередных неудачных попыток начать строительство посёлка позвонил своим по старой дружбе.
Подожгли лес. Специальными техническими средствами подожгли — напалмом с военных флаеров. Догорел лес аккурат до деревни. Как по линии остановился пожар, не зайдя за черту круга. И центр этого круга — участок деда.
Засылали. И маргиналов, и работяг с нулевого уровня — не один он, Свят, такой умный оказался. Ясное дело — пропали все. После пожара запретили дронам и флаерам летать через этот круг — машины постоянно разбивались.
Весь этот район был негласно объявлен аномальной зоной. Полезли сюда какие-то учёные искать-разнюхивать. Но после того, как исчезла третья экспедиция, закрыли ход людям извне. Поняли власти, что хитростью нужно брать, да измором. А это уже работа участковых.
«Центр зоны — участок деда… - не шло у Свята из головы, - очевидно, что причина в нём. А поскольку нет никаких научных объяснений, значит остаются мистические. Земля эта осквернена нечистой силой. Чтобы её очистить — нужно убить колдуна. А поскольку теперь он, Свят - участковый, а значит, и хозяин этой земли, то лишь от него одного зависит, чему здесь быть, а чему погибнуть. В этом теперь его миссия, как истинно верующего...».
Свят достал из-за пазухи крест и, держа обеими руками, поцеловал его.
Он избавит эту землю от нечисти. И тогда его переход на четвёртый уровень будет не только заслуженным, но и почётным. Это теперь его война. Жизнь, она вообще — война. Это раньше когда-то, по рассказам стариков, можно было отсидеться, перебирая бумажки в архиве и исполняя приказы кое-как. А сейчас… Управление Порядка и Лицензий может заблокировать твой чип удалённо, и всё - ты на нулевом. Объявили в розыск по системе — уходи в канализацию, к маргиналам. Срезай чип, так как по нему отслеживают, отращивай бороду и изучай схемы тоннелей. Потому что не выйти тебе незамеченным на свет божий. Ты изгой — без прав, без привилегий подданного. Останется крысой канальной доживать свой век и постоянно прятаться. Поймают — с удовольствием пристрелят твои же бывшие коллеги — нет теперь тюрем с бесплатной кормёжкой, как когда-то…
Валить. Валить надо деда. По всем раскладам — это единственное решение и с этого момента его, Свята, миссия.
Лейтенант вынул из бардачка флаера ствол, проверил заряжен ли… И стал читать молитву.
***
Дед стоял на дорожке, расправив плечи и сложив руки на груди. Смотрел уверенно и твёрдо и даже слегка улыбался. За ним стеной возвышался сад. Дед даже выглядел выше, чем показалось лейтенанту при первой встрече. Дед казался теперь моложе и крепче…
Лейтенант торопился подобраться к колдуну поближе, чтобы не промазать с дальнего расстояния. От волнения рука задрожала и ствол заплясал, мелко вибрируя и подрагивая. Ладони вспотели. Первоначальная решимость стала таять.
«Нет! - сам себе приказал Свят, - Отставить! Сейчас или никогда! - он сжал пятку рукояти пистолета второй рукой и прицелился…
- Господин участковый! Вот вы где! - раздался радостный, но вкрадчивый окрик сзади, отчего лейтенант вздрогнул, чуть было не выронив оружие, и сразу остановился, - А я вас повсюду ищу!
По жёлтой дорожке к нему бежал какой-то профессор. Свят быстро спрятал оружие и с досадой подумал, что появился ненужный свидетель.
Добежав, профессор остановился, опёрся рукой о ствол ближайшего дерева и стал другою расстёгивать ворот рубахи, тяжело дыша, но при этом радостно улыбаясь:
- Насилу догнал. Гляжу — флаер стоит, значит, вы тут. И я уж припустил, припустил вослед. Успел.
Свят обернулся — деда на месте не было.
- Кто вы и что хотели?
Профессор, всё так-же тяжело дыша, замахал рукой, мол сейчас, всё сейчас…
Лейтенант завертел головой в надежде понять, куда подевался дед. Деда нигде не было видно. Исчез.
- Я профессор нашего института, академик Степан Панкрáтович. Я вас искал повсюду.
- А почему не позвонили? - участковому захотелось поскорее отсюда убраться. Ничего, он своего добьётся в другой раз…
Профессор упёр обе руки в колени и медленно выдохнул:
- Ну всё. Кажись восстановилось дыхание-то, - выпрямился, приложил два пальца к запястью и поглядел вверх, подождал, - И пульс восстановился, кажись. Ох, молодой человек, в наши стариковские годы, надо беречься уже. Лишний раз не кашлять, чтобы не обкакаться, - он заразительно, но непродолжительно рассмеялся.
- Вы по какому делу меня искали? - Свят по-прежнему хотел побыстрее отсюда уйти.
- По важному! Давайте я вас провожу к вашему железному коню и всё вам подробно растолкую.
Участкового что-то напрягало в этом профессоре. При всей его доброжелательности и открытости, было в нём что-то неприятно-нелепое, несуразное, что ли:
- Вы похожи на профессора из рекламы. Там, где таблетки от кашля для грудничков…
Профессор слегка посерьёзнел:
- А знаете, господин лейтенант, сколько раз мне это говорили? Скольких мам молодых мне удалось склонить на свою сторону? - он хитро подмигнул, и лейтенанту показалось, что озорство этого старика и его прыть…
- Вот однажды, помню, читал я на кафедре лекцию, так одна студенточка… Знаете, всегда бывают в группах на потоке одна-две девочки, которые западают на прéподов…
Свят тряхнул головой. Он и не заметил, как они оказались на дороге, как стал уже спускаться вечер, и в темнеющем небе появились первые звёзды.
- Что с вами, молодой человек?
- Н-ничего.
- Флаер в той стороне, - профессор махнул рукой, - Пойдёмте, я вам всё расскажу по дороге.
Вокруг повисла какая-то плотная тишина и Святу стало казаться, что он не узнаёт ни этой дороги, ни этого места... Он посмотрел на идущего по левую руку от него, энергично жестикулирующего и что-то рассказывающего ему профессора и поймал себя на мысли, что совершенно не понимает, о чём тот говорит:
- Простите, что вы сказали? - переспросил он.
- Деревня эта называется Ранетки...
Профессор блеснул очками, и… вдруг зло улыбнувшись, обнажил крючковатые клыки и проговорил, будто дерево проскрипело:
- И если ты ещё раз сюда, недоделок, придёшь и деда обидишь… Или подошлёшь кого… Или пожалуешься кому… То я, Исконный Лесничий этих мест… Сам лично, - он поднял вверх указательный палец, похожий на веточку, - Откушу твою пустую башку. Послюнявлю немного, да и выплюну. Понял меня, придурок? - с последней фразой порыв ветра ударил Свята в лицо и с размаху усадил на дорогу.
Не помня себя от ужаса, участковый задвигал сразу всеми руками и ногами одновременно. Сердце его не билось. Не получалось ни вдохнуть, ни выдохнуть, и он тут же сиганул в кусты и, не разбирая дороги, с выпученными глазами и онемевшим ртом бросился наутёк.
Пробежав в темноте несколько десятков шагов, он вдруг, не ощутив под ногой твёрдой поверхности, провалился в пустоту и с головой погрузился во что-то тёплое и вонючее. Рефлекторно вскрикнул… и захлебнулся болотной жижей.
***
- Ну что, и этого проводил? - дед Егор светил в темноте огоньком самокрутки. И если бы не ночная тьма, можно было бы заметить его красные глаза, полные слёз.
- Проводил… - искренне грустно и как-то глухо отозвался Степан.
- Когда они уже от нас отстанут? Почему мы должны непременно защищать то, что и так наше? И нашим было всегда, испокон веку?
Степан опустил голову:
- Не спрашивай, Егор Константинович, не знаю я, - они помолчали немного, глядя в звёздное небо и думая каждый о своём: Егор о прошлом, а Степан задумчиво заговорил:
- Человек, как и дерево, не может долго без корней жить. Без корней он росток малый, несмышлёный, не знает, кто он, где он. Всяк легко, походя, растоптать его сможет… Мечутся человеки, будто ветром оторванные, да укрепиться пытаются. Пустые они, как и жизнь их пустая. Ищут они опоры… А какая опора без корней? Вот так они нынче и живут. Всё позабыли, даже то, что людьми их делает.
- Так а люди ли они тогда?
- Да люди. Вроде бы пока ещё люди. Но нам с тобой не про то думать надобно. Нельзя им колодец уступить и место это священное. Сам знаешь, что они, бестолковые, натворить тогда смогут, какой урон и себе, и миру причинить. Да и род твой, почитай весь здесь. Сберечь его надобно так же. Никак нельзя нам Ранетки потерять. Знаешь ведь сам.
- Знаю… Горько мне, Степан.
- Ничего, Константиныч, как-нибудь прорвёмся.
Автор: Гроссмейстер
Источник: https://litclubbs.ru/articles/33062-ranetki.html
Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.
Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь и ставьте лайк.
Читайте также: