Мужики в бане уже парились третий час. А куда им спешить? Сорокалетним «хозяевам жизни», которые, в своём краевом центре, уже успели достичь предельных высот.
И «на государевой службе» и в мире бизнеса. Кто-то носил погоны. Кто-то собирал налоги. Кто-то строил дома. А вот Прокофьевич был лидером банного дела. Полсотни бань по региону. Шутка ли сказать? Да, ещё, впридачу, сеть пиццерий с его фамилией. За эти двадцать лет.
Но! Самая большая его гордость была в другом деле. Коновалов «прославился» своим извозным промыслом. Его таксомоторный холдинг «Алиса» знали не только все в крае, но и по всему обширному лесному региону.
Шутка ли сказать: целых пять тысяч машин под знаковой эмблемой колесили дороги. И держали самые «демократичные цены». Этим, сам Пилип больше всего выделялся. «Думаю о людях, и об их кошельке забочусь. Вот так!».
Прославился Коновалов и как примерный семьянин. Кохает красавицу жену Алису и пятерых деток. А еще помогает местному детскому дому. Давно содержит юношескую команду по мотокроссу. И каждый год проводит конкурс «Семья нашего края». А призы какие?
Первое место – дом с участком. Второе – квартира. Третье – микроавтобус. Ясно?
Сегодня – суббота. Банный день. В новом имении. Десяток мужиков «вывалились» из финской бани и окунулись в прорубь речки. В широкий проём, к воде, спускались две лестницы.
А, между ними, прямо на льду, накрыт стол. С водкой, бутербродами с чёрной икрой и ломтями красной рыбы. Все были «в чём мать родила». Всё правильно, кого тут стесняться, за трёхметровым забором? Все свои мужики. Давай! Гости поднимали тосты.
Коновалов посмотрел осоловелыми глазами и обнял, за слова, толстого мужика, едва стоящего рядом. «Ах, Жорик! Как сказал, как у себя на планёрке. Перед личным составом. Прямо бери и записывай».
Потом повернулся ко всем. «А ведь место это знаковое. Знаете? Тогда слушайте. Теперь можно рассказать. Здесь был барский дом, который мой прадед купил ещё в 1905 году. А как дело было? Не поверите! Ведь он тогда извозчиком и был».
Прокофьевич снова налил и выпили за прадеда. «Так вот! К тому времени, он уже сам отмахал два десятка лет лихачом. В городе. И скопил деньжат. Купил с десяток рысаков и экипажей. А потом: здесь приобрёл десятины земли, дом, мельницу и сад. Райская жизнь!
Коновалов повернулся и широким жестом показал: «Мельница вон, ещё жива. Возле моста. А всё остальное - прахом пошло. А куда? Я вас спрашиваю? В 20-м здесь хлопцы прадеда схлестнулись с «красными».
Из трёх «максимов» - по бесам рьяно били. Так те, от путейной станции, пушки, на них, суки, навели. И всех тут - жизни лишили. Да, нельзя было тогда этого говорить. При той власти. Только тех мужиков, вон в церкви, под горой, отпели, и там, на кладбище, «заховали».
Только кресты и остались. Теперь сам памятники им поставил. Эх, молодчины! Не дали этим голодранцам просто так поживиться. Любо!».
Потом он помолчал и тихо продолжил: «Хорошо, хоть прабабушка с пятью детьми на подводе, к родителям, на глухой хутор поехали. Тем и спаслись.
Теперь, понятно, почему, у меня конский промысел «в крови»! Дорога нас всех зовёт. Тем спасаемся, что ездим. На ужин будет старинная кухня. Да хор цыганский из города. Гулять будем, хлопцы! За себя. И - за прадеда. И - за мужиков. Всех ушедших раньше времени. Эх, господа извозчики!».
