"Выбрал он себе форму басни, всеми пренебреженную, как вещь старую, негодную для употребленья и почти детскую игрушку - и в сей басне умел сделаться народным поэтом. <...> Его басни отнюдь не для детей. Тот ошибется грубо, кто назовет его баснописцем в таком смысле, в каком были баснописцы Лафонтен, Дмитриев, Хемницер и, наконец, Измайлов".
Н. В. Гоголь
Дальше Николай Васильевич развивает важную для него идею, я же позволю себе отступить и поделиться собственными соображениями. "Детская игрушка" - имеется в виду, что вполне предсказуема: мораль, а для ее твердого, запоминающегося обоснования - художественная иллюстрация, сценка. Крылов же подчас, незаметно для читателя, "выворачивает" басню, делая ее смысл неоднозначным, что противоречит требованиям жанра.
Вот "Стрекоза и Муравей". Она зачем? Да трудиться надо, а не бездельничать, иначе с голоду помрешь! Верно, кто с этим поспорит? А теперь текст. Стрекоза - она какая?
«До того ль, голубчик, было?
В мягких муравах у нас —
Песни, резвость всякий час,
Так что голову вскружило... Я без души
Лето целое всё пела».
Милая, нежная. Легкомысленная, не думающая о "завтрашнем дне". Когда мы вдруг видим стрекозу, бросаем дела и следим за ней, не в силах оторваться. Почему? Да красота! Та, которую ни в рот не положишь, ни, как "куницу", на воротник, только жить без нее невозможно. Герой бессмертной комедии "Берегись автомобиля" заявляет: насколько лучше бы играла Ермолова вечером, если бы она днем работала у шлифовального станка! Так вот не будет красота стоять "у станка"! И если нам нужна, МЫ должны будем ее "прокормить и обогреть". А иначе она умрет, а мы останемся Муравьями, занятыми лишь обеспечением физического существования, не поднимающими головы к небу - солнцу и звездам. Кстати, многие так и живут, в построенном "обществе потребления" - "человеками, неудовлетворенными желудочно". Для того ли мы являемся в мир, чтобы жрать (в широком смысле этого слова)?
Разве я что-то придумала и этого в тексте Крылова нет? Дети тонко всё чувствуют! Им жалко Стрекозу - ведь Муравей отправил ее умирать от голода и холода. Решил преподать урок (накажем змею легко: отрубим ей хвост, но по самую шею)! Только воспользоваться этим "уроком" Стрекоза уже не сможет. И что, Муравей все равно молодец и образец? Будем брать с него пример?
А вот хрестоматийная "Ворона и Лисица".
Уж сколько раз твердили миру,
Что лесть гнусна, вредна; но только все не впрок,
И в сердце льстец всегда отыщет уголок.
Это потому, что мир населен глупцами? "Твердишь" им одно и то же по сто раз, а до них все равно не доходит? Или дело в другом? Давайте себя протестируем, сколько раз за день мы кому-то сказали добрые слова, посмотрели с любовью, ободрили, простили промахи? А сколько - повысили голос, нелестно высказались, выразили неудовольствие? Расхожей стала фраза, что лишь на собственных похоронах человек "узнает", как был ценим другими и дорог им. "Они любить умеют только мертвых"! Но человек не может без любви, как ничего не вырастает без солнечного света. Он тоскует о безусловном одобрении его существования, ему нужны доказательства его необходимости в этом мире. И даже умом понимая, что ему грубо льстят (то есть хотят в обмен на слова что-то получить и слова эти неискренни), попадается на удочку. Не сыра жаль Вороне, а долгожданного друга, который оценил ее достоинства, оправдал ее жизнь! Почему у человека нет друзей настоящих, которые, не льстя, ценят и любят? Конечно, вопрос к человеку: как известно, именно он кузнец своего счастья.
"Кот и Повар":
А я бы повару иному
Велел на стенке зарубить:
Чтоб там речей не тратить попустому,
Где нужно власть употребить.
Конечно. Разве кто-то против? А теперь детали. Повар - "грамотей", "набожных правил" и "ритор". Но ума все равно нет. Кот - природное создание, должен добыть еду. Кто из нас откажется от угощения? А Коту нельзя? Вот пирог, а вот "куренок"... Сам добыл - сам съел. Что не так? Этот доверчиво-наивный взгляд распахнутых кошачьих глазищ: почему нельзя?! В чем провинился? Не надо на другого перекладывать ответственность. Сам лох (оставил кота стеречь "куренка") - сам и отвечай, а природа ни при чем! Может, в этом настоящая "мораль"? Ведь, собственно говоря, теперь "власть употреблять" поздновато. Но лучше поздно, чем никогда: спасти хотя бы остатки...
Продолжим?