Древляне в летописной легенде предстают как полные дурачки; интуиция и здравый смысл у них полностью отключены.
Начнем с того, что они приносят женщине самую черную весть из возможных: убит ее муж. Не знаю, затронул ли Русь обычай казнить за дурные вести, но в любом случае послам в таких обстоятельствах нужно быть осмотрительными.
Однако они ведут себя с детской беспечностью.
Ольга отправляет их спать не в гостиницу, а в ладью (а если дождь? а если плохие люди ограбят?), а они и рады. Легкое слабоумие такое. Их напыщенную глупость всячески подчеркивает летописец: "они же уселись < в ладье>, величаясь, избоченившись".
Приподнятое настроение послов, как известно, длилось недолго, импровизированный паланкин доставил их прямо к месту казни.
Ладья — один из самых узнаваемых символов путешествия в загробный мир на всем европейском (и не только) пространстве. Я как-то публиковала фото античного надгробия с человеком, плывущим в ладье, из Стамбульского музея.
На этом фоне древлянское посольство выглядит сборищем каких-то недоумков с двумя классами образования.
Их двадцать человек, и ни у кого не шевельнулась мысль, что вся эта история с плавсредством не к добру. Никто не подумал, что они во враждебном городе, и обещанное княгиней воспарение в ладье над толпой после убийства местного правителя, мягко говоря, неуместно.
"На такое кирпичи слетаются сами собой", как выразились в каком-то блоге.
А обычай кровной мести, который цвел в те времена буйным чертополохом?.. И про него послы не знали?..
Замечу, что Искоростень был небедным таким городом. И золотые украшения при раскопках найдены, и летописец акцентирует внимание на красивых застежках древлян. Игорь не просто так решил там пособирать дань по второму кругу. Не медвежий, по всей видимости, угол, как бы ни пытался летописец представить обратное.
Читала я версию, что столица древлянской земли разбогатела на работорговле. Вряд ли люди, занимающиеся таким “бизнесом”, были простодушными дурачками. Что-то не вяжется здесь. Вряд ли торговцы живым товаром спутают погребальную ладью с увеселительным аттракционом.
Но нет, древляне с завидным упорством попадают во все незамысловатые ловушки княгини.
Первое посольство бесследно сгинуло, но древляне, нисколько не смутившись этим фактом, отправляют следующее.
Вторая делегация гибнет в бане; ну здесь уже труднее придраться — пригласила помыться с дороги, ничего особенного. Хотя тут тоже содержится некоторый намек — на обмывание покойников...
Третий эпизод тоже любопытен: здесь уже сама Ольга приезжает к древлянам и устраивает тризну по мужу. И вот тут-то наконец ее спрашивают, куда же делись все "лучшие мужи".
Почему, кстати, за все это время из Киева никто не примчался в Искоростень рассказать о вероломстве княгини и двух безжалостно истребленных партиях древлян? Ни у кого в Киеве нет родственников и друзей в древлянской земле? Даже слухи не смогли к ним просочиться, застряв в непролазной лесной чаще?..
На вопрос Ольга спокойно отвечает — "Идут за мною с ДРУЖИНОЙ МУЖА МОЕГО", которая, как сообщает летопись чуть выше, была убита вместе с Игорем.
То есть княгиня в завуалированной форме сообщает, что все отправленные в Киев древляне давно покинули этот мир... И снова нечуткие к намекам обитатели лесов это проглатывают, и снова кровавый финал.
Объяснения этому бездонному простодушию приводятся разные.
Возможно, рассказчик ориентировался здесь на какие-то сказочные, фольклорные образцы. Ольга в этой истории очень похожа на эталонную хитрую и жестокую невесту из сказки, подвергающую испытаниям Ивана-царевича или Ивана-дурака (об этом образе много писал В. Пропп).
А здесь такой коллективный "дурак", который не может сладить со сварливой "невестой".
Возможно, фольклорная история прикрывает дефицит информации. Летописец решил рассказать нам изысканную историю (одна фраза Ольги про дружину мужа чего стоит), жертвуя реальными деталями в угоду цветистому литературному стилю.
Второй вариант — древляне обо всем знали. Их взяли в плен и принесли в жертву, вот и вся недолга. А может, и не только древлян, а и из местного населения кто-то был отправлен на тот свет, что было непременной частью пышных языческих похорон. Диалоги сочинили позднее.
(Совсем недавно в музее я видела череп скифской девушки с тремя красноречивыми отверстиями... Это останки одной из служанок, отправившейся вслед за правителем. Увы, обычаи требовали, чтобы знатный покойник отправлялся на тот свет с пышной свитой.)
Возможно, летописец постарался как-то эту историю с языческими погребальными традициями немного закамуфлировать, чуточку облагородить Ольгу, отталкиваясь от ее горя, а не от языческой жестокости...