В постель — во имя идеи! Это очень по-русски.
«Во имя идеи» — это ведь не во имя любви и не по поводу гедонизма. Это не ради конкретного человека, иными словами. Один из видов такого «идейного» предприятия — деторождение. Ради приумножения, так сказать, «популяции» — семьи-рода-племени-нации...
Но русский народ — абсурдист. Здравомысленные идеи его не волнуют. То, что его вдохновляет, имеет мало общего с житейски полезным. Будоражащие его идеи если не бессмысленны, то эксцентричны. «Преодолеть пространство и простор!». Это вам не какая-нибудь демография.
К началу XIX-го столетия немцы выдвинули романтическую идею. Выжали из нее в культурном плане все, что могли, и успокоились. Не только немцы, конечно, но и принявшие идейную эстафету англичане и прочие европейцы и так далее вплоть до США с Эдгаром По. Русские же — в своем обычном порыве за край, за пределы до беспредела — довели ее до абсурда. Я имею ввиду свойственный нам идеализм — тоску по бесконечности, при мысли о которой все представляется мелким, ничтожным. (Включая наведение насущных порядков по месту жительства и так далее.) Все недостижимое, все распаляющее воображение — возводится в ранг наиценнейшего.
Наклонности эти имеют продолжение и в сфере интима.
Так у нас все и кончается, не начавшись, а порождаются — только утопии и мировая тоска.
Ведь, ей-богу, какая такая любовь без разлуки?! А великая любовь вообще должна быть трагедией — трагедией и искупляется все «плотское» в ней, человеческое. Откройте русскую классическую литературу. Не случайно наша история — это история демографических кризисов. Мы то и дело спасаем Европу, прикрывая ее собой от монголо-татар, турков и прочих захватчиков, первыми летим в космос...
Но больше всего мы тоскуем по Абсолюту.
Поиск смысла, обоснование того, что и без основ, прекрасно — вернейший признак упадка, а русская нация всегда существует как бы на грани. Ей нравится. Но это другая тема.
Русский народ не может, коротко говоря, размножаться бессмысленно и беспощадно, как некоторые другие народы. (Не будем показывать пальцем.) И не потому опять же, что у нас зима холодная, большие расстояния, полицейские режимы и борьба за свободу. У нас идея убивает пол. Русский народ метафизичен до самых что ни на есть печенок. В Европе Фауст сто лет как не актуален. Благополучные люди не склонны искать смысл жизни. Иван Карамазов — жив у нас как никогда. Ныне он, правда, вполне себе человек из подполья. Он не востребован разросшейся массой российских мещан, но вполне себе здравствует, завалившись за печь где-нибудь на Фэйсбуке. Там он и бьет в колокол: что делать? кто виноват? доколе? За какие-то вшивые госдатации выпускать на свет человека, чтоб он губил печень вечными вопросами и плохой водкой? Да неужели!
Низкая рождаемость и кризис семьи не обусловлены экономически. На фоне роста цен на нефть и зимней олимпиады в Сочи — это даже тревожно. Усилия же государства поправить дело социальной рекламой выглядят жалко.
Один из вопиющих примеров. На рекламном щите женщина богатырского облика («коня на скаку остановит, в горящую избу войдет...») хвастается своим потомством, водрузив оное в количестве трех душ на свое мощное бедро в штанине умопомрачительной расцветки... В какой-то несуразный цветочек. Все в ней — и блеклый макияж, и отнюдь не точеное тело, и в целом асексуальный вид — противоречит гламурным дамочкам, сияющим по соседству (кстати, тоже с рекламных щитов), и как будто упрекает их в том, что вместо исполнения святого биологического долга они предаются SРА-процедурам, шопингу, йоге, самовыражению и прочим буржуйским радостям.
Впрочем, эти попытки властей пропагандировать так называемые «традиционные ценности» остроумнее, чем подачки. Но что тут сказать. Вот каково бы было госчиновнику, если бы его угостили тухлым яйцом? Именно такую реакцию вызывает разрастание патриархата, низводящего женщину до орудия размножения. А зачем орудию — шопинг, фитнес, кружевное белье, кандидатская степень и прочие признаки морального разложения?
Тухлятина — это отжившие ценности. Эмансипация — свершившийся факт. В XXI веке его игнорируют идеологи диктатуры, приправленной православием. Но это история, а не дамский каприз. И стоит ее взять в расчет, отыскивая утраченную идею во имя любви, жизни и ее продолжения.
Спасение русской нации от вымирания произойдет только тогда, когда в ее жизни будет главенствовать гуманизм. Когда русский человек будет чувствовать, что он творит великое дело, а не увеличивает объем биомассы во имя политических амбиций отдельно взятых вождей. А для того чтобы творить великое дело, русский человек, как всякий человек, должен быть счастливым и вдохновенным. Таким его не могут сделать всего-навсего материальные ценности. Круг замкнулся.
Русской душе нужна идея — великая цель. Ради которой можно было бы и в Сибирь, и даже в постель. Так уж и быть. Во имя идеи.
Опубликовано: журнал в Интернете Superstyle