Бывает, что герой литературного произведения вовсе не заслуживает того, чтобы именоваться героем, потому что не совершает ничего выдающегося. Случается и так, что герой и сам не представляет из себя ничего выдающегося. Так, просто набросок, эскиз личности, о котором не сообщается ничего определенного. И тем не менее, данный двумя-тремя штрихами, он уже узнаваем. Ведь мы видели его множество раз на страницах книг. Зевали над его судьбой на скучных школьных уроках литературы. Да что там, встречали в нашей собственной, частной жизни: в очередях, в общественном транспорте, среди соседей. Это так называемый маленький человек.
Бывает, что маленький человек живет в великие времена. Именно о таком герое и повествует Борислав Пекич в своем рассказе «Человек, который ел смерть».
Борислав Пекич родился в 1930 году в черногорской Подгорице, позже жил в Белграде, затем в Лондоне. Путь его к читателю оказался непрост – как водится, по политическим причинам. Тем не менее, этот писатель успел побывать лауреатом престижных литературных премий, обрести популярность и большие тиражи. В первую очередь он, безусловно, известен как романист, автор эпопеи «Золотое руно», триллера «Бешенство», фантастической «Атлантиды». Довольно значительным успехом пользовался и его сборник рассказов «Новый Иерусалим», вышедший в 1988 году.
Пять рассказов, вошедших в сборник, порадуют читателя универсальностью выбранных тем, бесшовным переплетением вымысла и фактов, парадоксальностью, иронией и щепоткой черного юмора.
Рассказ «Человек, который ел смерть» повествует о непростых отношениях французского писаря Жан-Луи Попье и гильотины. Попье, живший во времена Великой французской революции, никогда не видел гильотины, работавшей в первые годы после переворота с чрезвычайной продуктивностью. Он никогда не сталкивался с преступниками, хотя работал в канцелярии Трибунала. Он никогда не интересовался происходящим на улицах, хотя и жил в эпоху грандиозных свершений. Но тем не менее, он слушал историю.
Каждый день в полдень он слышал гул толпы, собиравшейся перед железной балюстрадой Дворца правосудия в ожидании повозок с приговоренными. Он слышал скрип их колес, катящихся по рю Сент-Оноре в сторону площади Революции и смерти. А время от времени, когда в его канцелярии заговаривало одно из этих ранее немых имен, история обретала человеческий голос, и он мог слышать ее, не отрывая головы от протокола, не глядя ей в глаза.
Эта история – о маленьком человеке, в котором и примечательного-то ничего не было, кроме прекрасного почерка. О маленьком человеке, который по нелепой случайности, по ошибке и из страха, восстал против неумолимой системы. Автор предупреждает нас, что не стоит строить из Попье героя или мученика. Он, может, и мог бы при желании высказывать свои мысли, да вот беда: мыслей-то у него никаких не было. Он просто ежедневно справлялся со своей крохотной, ничтожной жизнью за маленьким столом в отдаленной канцелярии. А потом история пришла к нему.
Дело в том, что функция Жан-Луи состояла в следующем: он заносил в протокол имена приговоренных к смертной казни. И, будучи мелким винтиком бюрократической машины, случайно узнал её страшную тайну. Совершенство гильотины, отнимающей жизни, неумолимо, остановить ее нельзя. А вот вмешаться в работу бюрократического механизма – запросто. Однажды Попье унес с рабочего места протокол (по ошибке) и съел его (из страха). И таким нелепым образом спас жизнь своей соотечественнице. Тут и выяснилось, что даже ничтожный человек, этакий парижский Акакий Акакиевич, может совершать поступки, если получит власть над человеческой смертью. Возросшие ставки пробудили в герое аппетит довольно специфического свойства: он стал поглощать чужую смерть, так сказать, на постоянной основе.
Предоставим читателю самостоятельно насладиться тем, как Пекич (к слову, изучавший в университете экспериментальную психологию) раскрывает смену мотивации героя. Как внезапно осеняет Жан-Луи осознание мучительности выбора, ведь он не в силах спасать всех. Как пробуждается в нем мысль о справедливости, потому что не каждый из приговоренных достоин спасения.
Итак, он делал выбор, но не отдавал себе в этом отчет. Ему казалось, что им руководит страх. Но мучила его и совесть.
Символизм, заявленный в заглавии этого рассказа, абсурдным образом оказывается вовсе не символическим, ведь Попье ест смерть буквально, вместе с бумагой, на которой она зафиксирована. Ест настолько активно, что это вызывает у него несварение желудка. В этой абсурдности – весь Пекич. Абсурден и смешон каждый человек, абсурдна вся жизнь, общество, история. Писатель как бы уберегает нас от излишнего пафоса во взгляде на мир. Ведь мир, чуть что, готов встать с ног на голову. Пожалуй, Борислав Пекич много мог бы поведать о абсурдности жизни, основываясь на собственном, автобиографическом, материале. Он мог бы рассказать, как был осужден на 15 лет каторги за приверженность демократическим идеалам – и как триумфально вернулся на родину, пережив осудивший его режим. Или о том, как, будучи в опале, сумел выиграть конкурс киносценариев исключительно благодаря анонимности.
Пекич выбрал Жан-Луи – такого обычного, как каждый из нас. Человека вообще, без особых примет внешности и пристрастий. Ни к чему хорошему не привели Попье его гастрономические эксперименты. Чем смелее он себя вел, чем отважнее справлялся со смертью, тем менее незаметным становился. А став заметен, он сразу же сделался уязвим и закономерным образом встретился с гильотиной, ведь его смерть некому было съесть. Попье противопоставил абсурдности мира свой тихий и довольно нелепый протест. Мир не перестал от этого быть абсурдным, но жизнь героя, кажется, обрела более четкие контуры.
Больше интересного на нашем канале! Подписывайтесь на «Балканист» в Telegram!