Введение
Мне пришлось немного изменить конец четвёртого акта, поэтому заключительные слова миледи из него (в изменённом виде) приведу здесь, перед началом пятого акта, чтобы тем, кто уже читал, не пришлось перечитывать заново. Больше ничего не изменилось. Приятного просмотра, то есть - прочтения!
Миледи:
- Я действительно жила в монастыре, ваша честь, и готовилась принять постриг. Но я ещё не стала монахиней. Единственный мой проступок - я покинула монастырь тайно, никого не уведомив... но то наказание, которое я понесла за этот проступок - стократно превышает мою вину. И сейчас вы в этом убедитесь.
Палач смотрит на миледи с удивлением, судья - равнодушно, Атос - со странной смесью интереса и неприязни. Все остальные спокойны - Арамис молится, Портос ничего не понимает, а у Д'Артаньяна уже есть план действий.
Конец четвёртого акта, занавес.
Перед началом пятого акта.
Занавес ещё опущен, но на сцену выходит судья. И говорит, словно размышляя вслух.
Судья:
- Да, господа, я оказался в сложном положении. Эта женщина, Анна де Бейль - несомненно служит кардиналу Ришелье. Однако те обвинения, особенно обвинение в колдовстве, которые против неё выдвинул палач, очень легко подтвердить. Достаточно просто передать её в трибунал инквизиции, а они знают толк в допросах с пристрастием... пытках, проще говоря. Там она признается в чём угодно, и это послужит несомненным доказательством её вины - у нас ведь средние века, прошу не забывать об этом. Но как кардинал отнесется к тому факту, что оказал такое доверие ведьме, такое, что даже вручил ей бумагу за своей подписью, позволяющую творить что угодно? И что он сделает с человеком, который способствовал такому разоблачению?
Разоблачить ведьму - дело благое, несомненно. И одновременно - бросить тень на служителя церкви высшего ранга, которого эта ведьма обвела вокруг пальца... а у меня, между прочим, две дочери.
Судья останавливается, горестно качает головой. И продолжает:
- К счастью, палач в своём обвинении был непоследователен. У меня есть сомнения, что он говорит только правду. И эта женщина - она поистине умна, как сам дьявол. Что же, дадим ей слово. И если она подтвердит мои сомнения в искренности палача, подтвердит так основательно, чтобы сомнения появились и у других - допросы с пристрастием может проводить не только инквизиция, знаете ли. Инквизицию к этому делу лучше вообще не привлекать...
Судья снова останавливается, как бы в раздумье. И произносит решительно:
- Да, именно так я и поступлю. Занавес!!!
Занавес поднимается, все действующие лица стоят там же, где и в конце четвёртого акта. Судья неспешно идёт к кафедре, занимает своё место и берёт в руки молоток. И говорит:
- Продолжайте, Анна де Бейль. Расскажите нам свою историю.
Миледи:
- Я не стану много говорить о своём детстве, ваша честь. Я лишь скажу, что меня действительно зовут Анна де Бейль, и что когда мне исполнилось семь лет, меня отдали в монастырь. Мои родители умерли, имение унаследовал кто-то из родственников - я была попросту никому не нужна. И я ведь могла выйти замуж и родить мальчика, который и был бы законным наследником - поэтому и монастырь. Монахини не рожают неугодных наследников, ваша честь.
Миледи горько усмехается. И продолжает:
- К совершеннолетию я смирилась. Я ведь почти не знала другой жизни. Я стала послушницей, и мой срок послушания уже подходил к концу. Собственно, не покинь я святую обитель - через несколько дней я стала бы монахиней, я даже одеяние монашеское носила. Но тут появился он.
Миледи делает небольшую паузу. И снова говорит:
- Тот самый священник, брат палача - о их родстве я узнала позже.
Миледи снова смолкает и тяжело вздыхает. Все ждут, когда она заговорит снова. И она продолжает:
- Я не совсем точно выразилась. Он давно проводил службы в монастыре и не раз принимал мою исповедь. Мне он всегда казался образцом благочестия и смирения, воплощением мудрости. А он, казалось мне, был очень рад наставлять меня на пути служения Богу, и искренне радеет за то, что я готова отказаться от мирской жизни во славу Его. Но во время моей последней исповеди, он сказал всё, что обо мне думает на самом деле.
Миледи горделиво вскидывает голову. И говорит не слишком громко, но чеканя каждое слово:
- Он сказал, что я не создана для смирения и покорности. Что удел мой - другой, и запереть себя в монастыре будет большим грехом, чем искушение Евой Адама. Что Господь не зря наделил меня своими дарами, и, оставшись в монастыре, я не принесу ему жертвы, нет - я отрину его щедрость. И добавил, что Иисус, отказавшись от своего служения в угоду ложной скромности, стал бы не Сыном Божиим, а грешником хуже Иуды...
Миледи смолкает, а потом обводит взглядом всех присутствующих на сцене. И снова говорит:
- Он не убедил меня тогда. Но потом был ещё один разговор, и ещё... Он говорил, что понимает мои сомнения. Уйдя из монастыря, я окажусь одна в огромном мире, беззащитной и беспомощной. Ну так он готов предоставить мне защиту, ничего не требуя взамен. Он говорил, что назовёт меня своей сестрой, и мы уедем отсюда, подальше от монастырских стен, и там, вдали от их гнёта, я смогу лучше понять, для чего на самом деле меня создал Господь. Теперь я понимаю, что он искушал меня, как Змей искушал Еву. Но тогда... тогда я поддалась. Да, ваша честь, я покинула монастырь и он поселил меня в какой-то хижине, сказав, что в его доме жить слишком опасно. Ему нужно было закончить какие-то дела перед отъездом - но я понятия не имела, что это за дела. Но потом я стала понимать.
Сначала он принёс мои бумаги. Потом сказал, что нам ещё нужны деньги, и скоро они у него будут. Ваша честь, я не знала, что он замыслил! А узнала лишь тогда, когда в хижину пришли стражники и арестовали меня. Вот тогда только я узнала о краже священных сосудов и о том, что священника поймали при их продаже. И впервые в нём усомнилась...
Миледи прерывает свою речь. Палач смотрит на неё, выпучив глаза. А Атос проявляет признаки волнения. Миледи продолжает.
- Однако мои сомнения развеялись, когда я получила от него известия. Вестник сказал, что меня ни в чём не обвиняют, только в том, что я покинула монастырь. Поскольку я ещё не была монахиней, наказание не будет слишком строгим, но вот срок моего пострижения может существенно отдалиться. Но всё ещё можно исправить, сказал вестник. Правосудие медлительно, и у нас есть время. Тем более, что речь идёт о спасении дитя Христова. Разве Пётр усомнился, обнажив меч против стражей? Только слова Иисуса смогли его обуздать. Вестник сказал, что сначала выбраться из тюрьмы предстоит мне, и это даже не преступление, ведь я не осуждена. А потом он вызволит и священника. Он добавил, что можно сделать и наоборот, но если сперва освободить священника - стража будет усилена, и мой побег осуществить не удастся.
Миледи делает паузу, и драматическим жестом указывает на палача:
- И я ему поверила, ваша честь. Потому что вестником был он, брат священника, палач города Лилль!!!
Тут самое время закончить пятый акт и начать шестой... и давайте так и сделаем? И раз субботний шаббат всё равно нарушен - пусть шестой акт, да и седьмой, самый короткий - тоже будут сегодня. На этот раз я не буду ставить отложенные публикации, опубликую перед тем, как соберусь ложиться спать... ну, в смысле, перед тем как идти в постель. Спать это другое, это не про нас. Особенно на выходных.)))))))
Ссылки: