оглавление канала
Потолка в камерах не было, и голоса пришедших Олег слышал вполне отчетливо.
- Ты уверен, что на него прибор оказывает нужное влияние?
Голос сухой, трещащий, как ломаемые ветки в буреломе. Это Пауков обратился к своему управляющему.
- Будьте покойны, Виктор Анатольевич. Все в порядке. Я вел его безо всяких проблем по всем коридорам. Он даже не попытался дернуться. Да и здесь вел себя вполне предсказуемо, как все. Вы только посмотрите на его позу. Чувствуется полная подавленность. В таком состоянии он совершенно не опасен, можете не волноваться.
Повисла некоторая пауза. Как видно, начальство решало войти самому в камеру или обойтись простым наблюдением из-за безопасной стены. Затем раздался писклявый звук электронного ключа, дверь с легким шипением отползла в сторону. И только тогда Олег, как бы нехотя, поднял голову и посмотрел на входящих пустым безразличным взглядом. Эдуард подал знак, и охранники следом внесли два пластиковых куба, заменявших здесь стулья, и почтительно поставив их перед вошедшими, поспешно ретировались в коридор. Олег про себя усмехнулся. Они его боялись. Беспомощного пленника, окруженного всяческими техническими охранными системами, а все равно, боялись! Дверь, с шипением, опять закрылась. В камере остались Пауков и Елезаров. Последний старался не смотреть на Олега. А Пауков, напротив, впился в пленника злобным и каким-то жадным взглядом, словно пытаясь выискать в облике Олега что-то, ведомое только ему одному. Затем он опустился на куб, и, глядя куда-то в угол потерянным взглядом, прошептал едва слышно, будто самому себе.
- Ее глаза… Ее глаза на лице чужого человека…
В его голосе Олегу почудилось что-то, очень напоминающее не то боль, не то глухую и неизбывную тоску. И это вызывало недоумение. По рассказам Елезарова Олег помнил, что Пауков жесткий, безжалостный человек, равнодушно бросивший своего родного сына в клинике для душевно больных, и не имеющий, практически, никаких слабостей, никаких лишних эмоций. Он вел железной рукой свой непростой бизнес, шагая по головам людей, не считаясь ни с кем и ни с чем. И, как он понимал, таким людям не свойственна слабость, или такие чувства, как боль, тоска, сострадание и прочая чушь, которая только усложняет жизнь. А тут Олег видел перед собой человека, который тосковал и сожалел. Да, уж… Все было не так однозначно, как казалось поначалу. Может быть, для него еще не все потеряно? Олег отогнал от себя подобные мысли. Глупости! Во-первых, он не психиатр, и не пришел сюда, чтобы излечить каменное сердце какого-то негодяя. А во-вторых, ему сейчас следовало думать, как вытащить товарищей из этого омута, и уничтожить эти адские разработки, грозящие бедой всему миру.
Он сосредоточился на настоящем. Похоже у этого типа было к Олегу что-то личное. Помнится, Елезаров говорил, что Пауков был знаком с матерью Олега. Все это было несколько запутано и непонятно, потому что за время своего короткого детства, проведенного с родителями, Олег такой фамилии припомнить не мог в кругу знакомых семьи. Но оставалась еще работа родителей. Если с отцом он часто ездил в экспедиции, и неплохо знал близкий круг сослуживцев, то о рабочих знакомствах мамы почти ничего не знал. В любом случае, это несколько осложняло ситуацию. «Работать» с Пауковым будет не так просто, как он думал в самом начале, когда ожидал прихода «шефа». Тем временем, Пауков несколько усмирил эмоции, и спросил его почти спокойно:
- Где Камень Демиурга?
Хоть Виктор Анатольевич и сумел взять себя в руки, но глаза выдавали ту бурю чувств, которая кипела в нем. Олег равнодушно посмотрел на него, и механическим голосом ответил:
- Там, где и надлежит ему быть…
Пауков сжал руку в кулак и слегка привстав со своего куба, на котором сидел, прошипел почти в лицо Олегу:
- Ты мне тут голову не морочь! Дорого обойтись может… Говори, где этот чертов камень!!
На последней фразе голос его сорвался, а в конце и вовсе, перешел на визг. Олег молча и равнодушно посмотрел на него, и ничего не ответил. Лицо Паукова побледнело, на скулах выступили багровые пятна, он совершенно перестал владеть собой от ярости. Брызгая слюной, он зашипел, как рассерженная змея, которой наступили на хвост.
- Ты должен провести нас во врата!!! Ты должен провести нас к Камню Демиурга!! Иначе…
Олег, не выдержав всей этой патетики, тихо улыбнулся и покачал головой, словно сокрушаясь по поводу неразумности собеседника.
- Твой сын уже был за вратами, и вот этот, - он кивнул на Елезарова головой, - тоже там был. Помогло вам это? Ты так ничего и не понял… Или ты хочешь оказаться в соседней палате, рядом со своим сыном?
Пауков, сжав кулаки, соскочил со своего места, опрокинув пластиковый куб, на котором сидел во время разговора. Неизвестно, чем бы это все закончилось, не вмешайся тут Елезаров. Он спокойно положил руку на плечо своего шефа, которого уже начинало трясти, и, буквально корежить от злости. Совершенно спокойным, негромким голосом произнес:
- Виктор Анатольевич, если вы хотите получить результат, то криком вы его вряд ли добьетесь. Позвольте, я сам с ним поговорю. Так сказать, по старой «дружбе». – Последняя фраза прозвучала весьма ядовито.
Пауков резко обернулся, и сердито посмотрел на своего подчиненного. Глаза его полыхали злым огнем. Он собирался только что-то ответить Сергею, как запищал электронный замок, и в камеру втиснулся управляющий. Посмотрел на Паукова внушительным взглядом. Олег почувствовал, как от Эдуарда к взбешенному шефу протянулась невидимая успокаивающая нить его мысли. Виктор Анатольевич как-то сразу обмяк, глаза его утратили яростный блеск, а управляющий, почти шепотом проговорил:
- Виктор Анатольевич, позвольте Сергею Станиславовичу поговорить с пленным наедине. Нам нужна информация. А у вас, поверьте, еще будет возможность пообщаться с Олегом Ильичом без лишних свидетелей. А пока, позвольте, я провожу вас в офис. – Имя Олега он умудрился произнести так, как будто это было какое-то неприличное слово. Если он хотел вывести пленника из себя, чтобы проверить его эмоциональное состояние, то у него ничего не вышло. Олег сидел с невозмутимым и отрешенным видом, словно все происходившее здесь его и вовсе не касалось.
Пауков поник головою, плечи его опустились, словно под воздействием подавляющих волю волн, повернулся к выходу, и послушно поплелся за своим управляющим. Охрана последовала за начальством, дверь с шипением встала на место, и Елезаров остался с Олегом наедине.