Людмила закрыла глаза и приготовилась к боли. Она знала, что болезнь придет, как только начнешь дремать.
Весь последний год, именно болезнь диктовала девушке как ей жить, когда есть, когда спать, вносила коррективы в планы, отменяла встречи и поездки. Люда стала рабом. Она даже не заметила того момента, когда перестала сопротивляться и подчинилась. Девушка бросила ходить по врачам, целителям, психологам и другим товарищам, обещавшим ей помочь.
Людмила погрузилась в себя, обладая хорошим умом и получив самые разнообразные знания, она решила лечить себя сама. Ну а если не выйдет, то значит судьба такая.
Простив всех, кого только можно (именно с этого начал свой работу первый целитель) легче не стало. Люда задумалась, насколько искреннее ее прощение, прислушавшись к себе, поняла, что да. Ни на кого она не держит злости, никого не винит, не завидует, да и вообще ей уже давно ни до кого нет дела. Друзья не смогли приноровиться к новой жизни Люды и один за другим оставили ее. Хотя нет, они изредка звонили и еще реже заезжали, но совсем ненадолго. Им было очень неловко в ее присутствии, неудобно, что они такие молодые и здоровые, а Люда лежит и помочь они ей ничем не могут.
«Да и фиг с ними» - думала Людмила, ей в любом случае было не до них. Перед ней лежала загадка ее болезни, а девушка любила логические загадки.
Врачи разводили руками, у них имеются стандартные схемы лечения, достаточно дорогого, болезненного и без гарантий. Людмила отказалась.
Гадалка, как ей и положено, увидела сглаз от черной женщины. Снимала его три раза, добавляя к ритуалу все более странные вещи. Люда в четвертый раз не пошла – «это уже похоже на спектакль… хотя, может зря не пошла, а вдруг?..»
Солнышко не часто радовало теплом этот город у моря, и вот, в одно безоблачное утро Люда почувствовала себя лучше, она попросила маму проводить ее до лавочки у подъезда. «Вдруг это будет в последний раз, я не могу не пойти..» - ответила она на возражения матери.
Девушка сидела, подняв голову вверх навстречу ласковым лучам, жмурилась от удовольствия и улыбалась своим мыслям. Она чувствовала свою болезнь, так, как будто та ждала за углом, притаилась, чтобы ударить исподтишка. Это была особая связь, Людмила позволяла боли разгуляться, когда лежала в кровати и уговаривала отступить, когда девушке нужно было сделать свои нехитрые дела, например, помыться. Но болезни было все равно, она приходила когда хотела и ни на какие уговоры не поддавалась.
Но сейчас, в эту самую минуту было хорошо. Словно не было этого тяжелого года, безумных ночей и адовых дней. Только она и солнышко.
Звук шагов и старушечье покряхтывание вернули Люду в реальным мир. Старушка - божий одуванчик присела рядом с ней на лавочку.
- Нежишься, милая? Солнышко сегодня доброе…
- Да, здравствуйте.
- Ты прости меня, старуху приставучую, беда у тебя какая-то со здоровьем?
- Беда, бабушка, беда..
- Я не колдунья и не ворожея, ты не бойся, просто сама твой путь прошла, поэтому могу тебе помочь, наверное… За что-то ты себя поедом съедаешь, вот и болезнь тебя съедает, что-то было такое в твоей жизни, что и изменить не можешь и вины с себя не снимаешь. Может, и не помнишь уже этого события, но чувство, что ты должна быть наказана, есть. А жизнь твоя и молодость всегда лучшая расплата.
Старуха прикоснулась к руке Людмилы своей сухой, маленькой, похожей на птичью лапку рукой, поднялась и поковыляла к дороге.
«Поедом сама себя съедаю… за что это?» - Ничего такого, что несло бы такое чувство вины, Людмила не совершала, закон не нарушала, проклятий не слала.
Внезапно боль вернулась, девушка с трудом позвонила матери, чтобы та забрала ее с улицы.
Ночью Людмила думала. Сквозь боль, которая вообще не оставляла шансов на мысли, она перебирала, как бусины, все воспоминания. Начиная с детства, все проходило строгий контроль. Люди, события, собственные ощущения.
Прошло много бессонных ночей, прежде чем она вспомнила.
Ей было лет 12, когда они с подругой Катькой нашли бродячую собаку. Жили они тогда на окраине поселка, за их домом был только огромный овраг и пустырь, где ж еще гулять двум неприкаянным душам.
Найда была очень ласкова, хвостиком ходила за девочкам, которые приносили вкусности из дома. Подружки построили собаке что-то наподобие будки. Неказистое, но прочное строение Найда приняла как свой дом и встречала девчонок выглядывая через низкий свод.
- Щенки, у Найды, щенки, - Катюха прыгала и хлопала в ладоши, - Люська, смотри, какие хорошенькие, как колобочки!
- Офигеть! Целых 5 штук! А что мы с ними делать будем? – Люда, хоть и разделяла Катькину радость, но понимала, что шестерых им не прокормить.
- Как, что будем делать? Играть!
На следующий день два щеночка умерли, девочки поплакав похорони их подальше от будки. И тут Людмила решила, что остальных-то она точно спасет и направилась прямиком домой, уговаривать своих родителей.
К большому сожалению, родители не согласились. И хотя папа готов был поддержать собачью семью и даже пристроить малышей когда подрастут, мама осталась непреклонна, никаких блох и шерсти она не потерпит.
Боль и отчаянье захлестнули душу Люды, когда на следующий день ей пришлось хоронить еще двух щенят. Папа девочки снова готов был помочь, но с мамой спорить было бессмысленно. Она вообще сказала, что Люда может переезжать к своим собакам, если они ей так дороги.
Девочка и переехала. Прихватив бутербродов и одеяло, она уже свернулась калачиком у собачьей будки, когда за ней пришли родители.
На следующий день, Люду не выпустили из дома. Катька же потеряв интерес к собакам, совсем к ним не заходила.
Еще через день Люда похоронила последнего щенка. И в этот момент, когда она стояла рыдая над свежей могилкой, в ее душе что-то умерло. Ей казалось, что все можно было изменить, что ей надо было быть более настойчивой или что-то придумать. А она не смогла, смалодушничала, побоялась мать.
Все эти воспоминания вихрем пронеслись в голове у Людмилы. И вроде бы она была не виновата, но сейчас ей казалось справедливым, хоть и горьким такая «справедливость» - она не спасла жизнь и должна отдать свою.
В каждый момент своей жизни, мы делаем лучшее из того, на что способны. И пускай через годы, нам кажется, что мы могли бы поступить по-другому — нет, не могли. И прошлого не вернешь.
Временами нам не достает терпения, смелости, настойчивости, прозорливости, но ведь мы не боги.
И самое главное, что мы должны сделать для себя - это разрешить себе ошибаться. Все остальное на нашей совести.