Нас уволили 20 января 2000 года. Ох уж эти двойки! Но ощущения забытости или выброшенности из жизни, как в первую ликвидацию газеты, не было.
Накануне увольнения – за день окончания срока нашей отработки, я пошла на прием к нашему районному главе, которого только-только избрали. И надо сказать, не без нашей огромной помощи. Был конец рабочего дня. Николай Иванович согласился меня принять, но в первую же секунду, глядя на часы, обозначил границы своего внимания:
- Три минуты!
- Хорошо! Я постараюсь уложиться, - меня это задело. – Но я коротко и сжато обрисовала суть визита:
- Завтра я работаю последний день. Газета «Гранит» ликвидирована. У меня трое детей. И поэтому прошу помощи в трудоустройстве. Я – журналист с почти 20-летним стажем и профессиональным образованием.
Все это Николай Иванович, конечно, знал. Он знал меня еще по райкому, где я работала в комсомоле, а он в партии. Но коль был задан официальный тон нашему разговору, я официально и доложила, зачем пришла. Уложилась я за две с половиной минуты. И уже собралась откланяться, как Николай Иванович расслабился и предложил тему разговора. Я показала на часы и напомнила, что мое время истекло. Он шутливо отмахнулся.
Я стала на учет в центре занятости. А через неделю или чуть больше мне позвонила Валентина Александровна Корнилова – начальник отделения Пенсионного фонда и с места в карьер заявила, что у нее есть места только декретниц. Постоянных мест нет. Так что, выбирай!
- Валентина Александровна? Я не поняла, зачем вы мне это рассказали, - недоуменно спросила я.
- Так глава сегодня сказал, чтобы я тебя трудоустроила…- тоже немного опешила собеседница.
- Куда? В Пенсионный фонд? Я правильно поняла? Но…Валентина Александровна, вы меня, конечно , извините, но я к вам работать не пойду. Это меня даже как-то унижает, если хотите. Я – журналист. И другой работы для себя не представляю.
Конечно, Валентина Александровна обрадовалась, что ей не надо меня трудоустраивать. И завершили мы с ней разговор на уже позитивной, ни к чему не обязывающей ноте.
Я уже писала о том, что после выхода моей статьи «Передел на грани беспредела или как горняков ставят на колени» в деле скупки акций наступило затишье. Два месяца все приходили в себя. А в январе скупка возобновилась. Но и та, и другая сторона предлагала уже очень хорошие деньги за акции. И народ выбирал, кому продать свои акции повыгодней. На эти акции могли уже купить не только плащ или пальто, как было до этого…Покупали квартиры, оплачивали институт для детей, приобретали автомобили. Мы с мужем тоже рискнули и продали свои акции, приобретя на вырученные средства стройматериал для строительства нашего дома – пеноблок и кирпич.
Мне уже не было так тяжело, когда я впервые осталась без поддержки. Все таки, когда кто-то вдруг выражает свое несогласие с действиями кого-то – в нашем случае – с новыми акционерами, то эта ситуация получает поддержку людей. В районной газете печатались статьи в нашу поддержку, поэты сочиняли стихи. А к нам домой приходили группы самых активных работников ГОКа, которые предлагали различные формы не только поддержки, но и варианты протеста.
В почтовом ящике мы стали обнаруживать письма без обратного адреса. Анонимы писать открыто боялись, но предупреждали меня и мужа о готовящихся провокациях против нашей семьи. А они были…И ваяли их люди при хорошей должности и власти. И касалось это не только нас с мужем, но и детей. Как только всплывала фамилия Баркаловых, то натягивались невидимые нити, приводящие механизм репрессий в действие.
Но особенно страдал мой муж. Хотя и не показывал виду. Но я видела, что он очень переживает.
Все селекторные планерки начинались и заканчивались Баркаловым. Это в трехтысячном коллективе на огромном предприятии! Бригаду, в которой работал муж, перевели на другой график работы. То они работали в графике два через два, а то их перевели на пятидневную рабочую неделю. И при этом каждый раз говорили – избавитесь от Баркалова, переведем обратно. Ребята не соглашались, терпели. Иуд в бригаде не было. Баркалов ушел сам – в другую бригаду. Его стали отправлять на работу, куда отправляли только штрафников. Это его-то , который не пьет, не курит и не прогуливает! И имеет все необходимые допуски и удостоверения. Это ему в свое время присваивалось звание "Лучшего молодого рабочего района". А год назад избиратели отдали за него голоса и выбрали депутатом районного совета. И, как депутата, его никак нельзя было уволить без согласия на то районного совета.
Так прошел год…И вдруг его вызывает к себе Петр Андреевич Пойманов – председатель Совета директоров предприятия, и предлагает ему должность начальника электроучастка в новом цеху – бывшем заводе ЖБК.
Муж пришел домой озадаченный: что делать?
- Это подвох, - я не верила. – Что-то затевают. Или хотят тебя подставить. У тебя ведь нет высшего технического образования. Через три месяца проведут аттестацию и отправят восвояси.
Муж думал, долго думал. Тогда ему сказали, что его рабочее место сокращается. А чтобы он не сомневался, посулили зарплату начальника цеха в 7 тысяч рублей.
Что было делать? Оставаться без работы или согласиться?
Мы долго думали на семейном совете, что делать. И решили, что мужу нужно обязательно поступать в институт. Накануне он как раз окончил техникум, получив диплом техника-механика. А институт давал инженерное образование. Он согласился.
И 18 января 2001 года мы с ним поехали поступать в институт. Что с нами случилось в этот день, я уже описала раньше – здесь.
Ну а когда пришло время получать зарплату на новой должности начальника цеха, выяснилось, что зарплата у него всего 2 тысячи рублей.
- Какие 7 тысяч? Где это написано? Вот трудовой договор…
Мы знали, что обманут. И, конечно, обманули…Но выбор у нас был невелик.