На днях за ум зацепилась фраза из одного доклада про опасность смартфонов, и других устройств, позволяющих просматривать новости со всего мира в неограниченном количестве. Это была цитата про осуждение из трудов святителя Дмитрия Ростовского: «осуждение ближнего влечет вечное осуждение в аде».
Если эти слова прочитает среднестатистический русский человек, то поймет их так: за осуждение последует наказание во аду, то есть, если здесь будешь осуждать, то после смерти пойдешь в ад. Звучит устрашающе и назидающе.
Судя по этой фразе, осуждение страшно тем, что за него ты получишь наказание потом, после смерти, и попадешь в ад – страшное место вечных мучений. Такая формулировка акцентирует внимание на том, что само по себе осуждение не имеет большого значения, важно то, что за ним следует наказание, которое будет потом. Понимание вреда от осуждения как такового, как состояния, уходит на задний план. А на переднем плане механизм: сделал то, получишь это. Получается специфическая педагогика, в основе которой лежит устрашающий фактор – попадешь в ад.
Кто-то скажет: но ведь дисциплинирует человека же, социальный порядок поддерживает. Да, но насколько прочен этот порядок, основанный на страхе наказания? Чуть отпустишь, и все рушится.
Педагогика такого типа влечет за собой инфантильность и безынициативность человека. Человек, внутренним двигателем которого является страх, легко манипулируем. Но это совершенно противоречит евангельской идее любви, которая изгоняет страх.
Конечно мы можем вспомнить три степени духовной жизни: раб, наемник и сын. Так вот, именно раб выполняет доброе из чувства страха. Но предполагается, что это переходная ступень, дальше идет стадия наемника, который делает добро «в обмен на рай», и сын, который делает доброе из любви.
Нельзя сказать, что приведенная цитата святителя Дмитрия Ростовского неправильная, но она отражает лишь первую ступень духовного развития. Но ведь кто-то может махнуть и сразу на вторую…
Дело в том, что в нашей православной христианской литературе преобладает именно этот устрашающий фактор: не сделаешь так, пойдешь в ад, потому что Бог тебя накажет. Именно в такой лингвистической оболочке подается христианская педагогика.
Страх – вещь полезная, в человеческую природу вложен инстинкт самосохранения, с помощью страха живой организм спасает свою жизнь. Но когда православный христианин находится в состоянии влечения ко греху, то чего он должен опасаться? Бога, который просто его «накажет за плохое поведение»? Или, может, все-таки самого греха, который вредит ему самому, ближним, так как все мы так или иначе влияем друг на друга? А вот Бога в данном случае нужно опасаться меньше всего. Неужели Бог, видя, что человек вляпался в грех, будет его еще наказывать. Совершая грех, человек уже этим наказывает сам себя.
Когда человек осуждает другого, он сам психологически и духовно переживает очень деструктивные состояния. А если это страсть, то он зависим от этих состояний. Такой человек уже в аду. Сейчас. И если он в таком состоянии, например, покинет мир земной, то останется в этом страшном состоянии навсегда. И теперь вопрос: а нужно ли его еще и наказывать? Не думаю. Не нужно из Бога делать деспота с непредсказуемо капризным и мстительным характером.
Грех страшен и разрушителен сам по себе. В тот момент, когда человек его совершает, а не когда-то потом. Этим же он создает в своей душе ад и наказывает себя. Поэтому любит себя лишь тот человек, который бережет себя от греха. Такой человек также любит Бога, так как не боится того, что Бог его накажет, а беспокоится о том, что Богу будет также скорбно видеть Свое «болящее» чадо.