***
Через три дня я была полностью загружена работой, чему была несказанно рада. Меня на удивление хорошо приняли и, видя, как я смущаюсь и краснею в ответ на каждый новый вопрос о себе, скоро перестали мне их задавать. Что успела рассказать в первые дни, то и приняли к сведению.
Да и некогда было разговоры разводить. Снега не было, и дорога в наши тихие края была свободна. Люд валом шел на огонек и теплый ночлег. После обеда в главной зале трактира было не протолкнуться, меня ставили на кухню мыть посуду. Я мыла ее с обеда и до глубокой ночи, а еще следила за кастрюлями и бегала по чуланам то за одним, то за другим. Кухарки, а их было в трактире две, были мной довольны. Как только заходил хозяин, они всегда хвалили меня, с их слов – «уж больно расторопная». Я краснела и смущалась. Никак не могла привыкнуть к такому обращению.
Все это время я не снимала платок с остриженной головы. Но к окончанию недели орчанка отвела меня в мыльню, и мне пришлось предстать перед ней во всей красе.
Я так стеснялась, все уговаривала старуху позволить мне помыться одной. Но та упорствовала и меня не выпускала. Провозившись с ней, я лишь привлекла внимание хозяина. Демир подошел к мыльне и начал прислушиваться, но мало что расслышал и, устав гадать, о чем мы там тихо спорим, постучался.
Зена вышла на улицу. А я, подхватив орчонка, собралась сбежать. Не вышло. Только сунула нос в дверь, как орчанка загородила проход:
– И чего ты такая стеснительная?! Чего боишься?
– Можно мне помыться одной?
– Нет, – грозно ответила старая орчанка. – Я не мужчина, чтобы меня стесняться! Вот хозяина, – орчанка обернулась и вытянула в сторону Демира тощую лапку, – его не пустим. А мне можно!
Я сдалась.
– Хорошо, Зена! Заходи, прошу тебя.
Старуха, толкнув хозяина фамильярно в плечо, зашла в мыльню.
Я начала раздеваться. Орчанка рассмотрела меня без одежды и уселась на лавку.
Не задав мне ни одного вопроса, начала снимать одежду и с себя. Помылись, вымыли и орчонка. Все в полнейшем молчании.
***
Я работала, пока были дела, орчанка смотрела за ребенком.
Вскоре я узнала, что старуха не могла работать, ее правая нога была сломана в двух местах, и передвигаться она могла только очень медленно. Но присмотреть за ребенком была вполне в состоянии.
Кто сломал ей ногу, и когда это произошло, я не спрашивала. Зена была еще неразговорчивее меня. Про себя, с кем жила – ни слова. Про хозяина – ни слова.
Но от словоохотливых кухарок спустя месяц я все узнала, что у хозяина когда-то была семья, но куда она исчезла, никто в округе не знал. Он приехал к ним уже один и, купив развалившийся дом на окраине, организовал трактир и гостиницу, однажды прикрепив на повороте с королевского тракта табличку с указанием на поселок и словом «Ночлег».
Произошло это десять лет назад. Зена пришла уже позже. Потом приехал ее сын – орк. Но пробыл совсем не долго – всего два дня – и больше его не видели. А пару месяцев назад к Зене пришел человек и рассказал, что ее сын умер.
Все. Плачущей старуху никто не видел. Хозяин тяжко молчал и вздыхал. Кем был ее сын, никто в поселке не знал. Вот и все тайны.
Зена не плакала, по сыну не убивалась. Только стала еще реже появляться на людях, проводя все дни в своей комнатке.
И тут появилась я с орчонком на руках. Старая орчанка заметно оживилась, и я начала замечать, что это очень радует нашего хозяина. Ну и славно! Я никогда не стремилась совать свой нос в чужие тайны. Я сама, если задуматься, – сплошная тайна!
***
Спустя два месяца я уже всерьез намеревалась прожить в этом поселении всю свою жизнь. Так мне было здесь спокойно и уютно. Других орков, кроме этой старушки, в этих местах не было.
В нашу сторону ездили мелкие торговцы, привозили, что нужно местным, и по осени скупали за бесценок излишки урожая. По осени с гор спускались холодные туманы. Зима в этих местах была снежная и мягкая. Снега в некоторые зимы наваливало столько, что на многие месяцы эти края становились отрезанными от остального мира. С приходом зимы затихали все передвижения. Но в эту зиму снег растаял рано, и теперь только холодный туман до полудня напоминал, что во времени года сейчас все же зима.
Я же, перейдя горный перевал, из поздней осени сразу очутилась в дождливой зиме и не понимала, как такое могло произойти. Но совсем рядом с этим поселением, как я вскорости узнала, был большой торговый тракт, соединяющий три королевства: Лаверию, в которой я и оказалась, – горную тихую страну, Ольстеру – мою родину и Вензору.
До большого королевского тракта было не очень далеко. Полчаса езды верхом и вот она – основная магистраль, соединяющая три людских королевства. К нашему поселению королевская дорога делала небольшое ответвление влево, к горам, где был прибит соответствующий указатель – «Острогоры» и слово «Ночлег». Многие сворачивали на ночлег к нам, потому что у нас было дешевле и тише. Этим и жил мой хозяин.
Жизнь в Острогорах была тихая, событий мало. Зимой, когда выпадал снег, многие месяцы даже не приходило никаких известий. Не было и постояльцев. Люди просто приходили вечером в таверну, чтобы выпить пива и покушать, пообщаться. В нашем поселении не было даже храма.