Текст: Мур Соболева
Говоря о Любови Орловой, обычно отмечают ее плакатно идеальную внешность — короткие золотые локоны, уложенные холодной волной, выразительный смеющийся рот, тонкие высокие брови. На самом деле этот образ стал плодом совместного труда актрисы и режиссера Григория Александрова, в 1933 году пригласившего ее в джаз-комедию «Веселые ребята» и вскоре ставшего ее мужем. Подающий надежды режиссер Александров к тому моменту отучился в Голливуде и был на короткой ноге с Чарли Чаплином, поэтому ему доверили картину, которая должна была поднять дух советского человека.
Орловой на момент знакомства с Александровым был 31 год, и она была восходящей звездой Музыкального театра В. И. Немировича-Данченко, на которую «ходили». Получившая классическое музыкальное образование, Орлова прицельно искала театр, где сможет задействовать все свои таланты. Она вспоминала, что «мечтала найти форму исполнения, при которой зритель видел бы не стоящего на эстраде певца, а поющего и действующего в образе актера». Она занималась пением, актерским мастерством и танцем и за шесть лет работы в театре пробилась из хористок в исполнительницы главных ролей — собственно, Александров и увидел ее в спектакле «Перикола», где она исполняла заглавную роль. На сценических фотографиях того времени она скорее напоминает актрису немого кино Лилиан Гиш, чем типичную «голливудскую блондинку»: темные кудри, суровое лицо, подчеркнуто драматические жесты. Примерно в это же время она занята в спектаклях «Корневилльские колокола» и «Соломенная шляпка» — в похожем образе роковой брюнетки, от которого потом не останется и следа.
Биограф Андрей Шляхов отмечает, что Немирович-Данченко неохотно отпускал своих актеров на съемки, и Орлова сомневалась, стоит ли принимать предложение Александрова: сама артистка не очень любила кино, особенно после первых проб, где ее забраковали за родинку на носу. Решение Орлова приняла благодаря своей подруге Фаине Раневской, которая сказала: «Да плюньте вы на этих жоржетт и серполетт <героинь Орловой в театре>! Вы же рождены для кино, там с вами некому тягаться».
«Ребята» вышли невероятным количеством копий — почти 5500 (для сравнения — у «Мстителей» в России было чуть больше 1600 экранов). Иосиф Сталин лично одобрил картину, про которую сказал, что, посмотрев ее, «как будто съездил в отпуск на месяц». Он же на встрече с Орловой и Александровым якобы погрозил режиссеру, что «Орлова у нас одна — если хоть волосок упадет с ее головы, мы вас расстреляем».
Орлова стала любимой актрисой Сталина, а вместе с ней попал под протекцию и Александров. Через два года в прокат вышел «Цирк», где Орлова играет американскую артистку, которая находит в СССР свою судьбу и любовь — и поет песню «Широка страна моя родная», ставшую одним из символов советского патриотизма. Афиша «Цирка» висела на колокольне Страстного монастыря, напротив «Известий»: на транспаранте в несколько этажей — лицо Орловой, а под ним — цитата из Пушкина, оставшаяся с празднования столетия со дня его гибели. «Товарищ, верь, взойдет она — звезда пленительного счастья».
Красивая деталь стала пророческой — более важной звезды в советском кино не было. После успеха «Цирка» в обиход вошло выражение «синдром Орловой» — советские женщины утягивали талию, как у актрисы, выщипывали брови и укладывали волосы похожим образом, а многие представлялись сестрами или даже дочерьми дивы. Девушки нарядились в белые водолазки и юбки, как у героини фильма Марион Диксон — Орлова до конца жизни любила белый цвет и считала его выигрышным для себя.
Больше о Любови Орловой можно прочитать здесь.
